Прожигаем жизнь, как говорит тётя. Едим огромные воздушные вафли, пьём кофе удивительно яркого лазурного цвета, ходим в кино, катаемся на аттракционах, покупаем игрушки, о которых я до этого в течение всего года мечтала, а иногда ― и игрушки, о которых и мечтать невозможно было, потому что я просто не знала, что такие бывают…

В этот раз мы прожигали жизнь, спасая стрижа.

Но чтобы кого-то спасти, сначала нужно выяснить, как это сделать, иначе можно только навредить.

– Заберём его к себе? ― медленно, будто бы с сомнением, сказала Аня, хотя на самом деле для себя уже всё решила.

Тётя тоже решила, потому что пройти мимо и выбросить птичку из головы ни одна из них не смогла бы, но на всякий случай всё равно покачала головой.

– А что если… ― Толком сформулировать мысль с первого раза у неё не получилось, пришлось попробовать снова. ― Ну, ты же сама знаешь: если потрогать птенца или там покопаться в гнезде, некоторые птицы больше в гнездо своё не вернутся и к птенцу своему больше не подойдут. Что если это птенец, а мы его потрогаем, и родители от него отвернутся?

Как я уже говорила, тётя не была орнитологом и понятия не имела, чем стриж-птенец отличается от взрослого стрижа, но на всякий случай всё равно волновалась.

Она всегда волнуется именно так ― на всякий случай, и называет это предус-мот-ри-тель-нос-тью. Мол, лучше я заранее всё продумаю и обо всём побеспокоюсь, а если что-то плохое случится, буду к этому готова.

Аня присела на корточки, разглядывая стрижа.

Стриж сделал вид, что вся эта ситуация не имеет к нему ни малейшего отношения. Он сидел ― маленький, гордый и весь какой-то нахохлившийся, и непонятно было, что он вообще думает о происходящем.

Глаза у него были тёмные и как будто бы матовые, похожие на потёртые бусинки.

– Ну… ― Аня оглянулась на тётю. ― Ты же уверена, что это стриж?

Она тоже не была орнитологом, и потому искала поддержки.

Тётя кивнула.

– Уверена.

Юра благоразумно промолчал. Он, как и все остальные, так близко стрижа видел впервые в жизни и потому решил не привлекать к себе лишнего внимания.

Не для программиста это задача, определять, к какому виду относится пострадавшая птица и пострадала ли она.

Так что решение ложилось на плечи девочек, но им было не привыкать. Они к такому были готовы, а работая вдвоём, чувствовали себя особенно уверенными в себе и друг в друге.

– Раз это стриж, ― подытожила Аня, ― то нам точно придётся забрать его с собой. Это единственная птица, на которую твоё правило не распространяется. Если птенец выпал из гнезда, мама-птичка и папа-птичка уже никак ему не помогут. Сам он тоже себе не поможет: взлетать с земли они не умеют. Придётся нам.

– Стать папой-птичкой и мамами-птичками?

– Спасти стрижа.

Вот так вот.

Аня, может, и сомневалась, что перед ними стриж, но интересные факты о них знала как наизусть заученные стихотворения. Всё потому, что все эти факты им рассказывали в университете. Это называется теория ― когда человек много чего знает, но ещё не успел свои знания потрогать, пощупать или хотя бы просто увидеть.

А тётя была практиком. Это когда сначала смотрят, щупают и трогают, а потом уже делают выводы.

Стрижа она, правда, трогать и щупать не стала, ограничилась только осмотром. Он-то и показал, что по перьям у этой птицы бегают мелкие насекомые.

Паразиты.

Стрижиные паразиты никого не испугали. Они же бегают по перьям, а у людей перьев нет.

– Давайте дадим ему попить? ― предложил Юра.

Дело было утром, но приятная прохлада уже понемногу сменялась душной городской жарой. Солнце поднималось, а тени наоборот укорачивались, и, оглядевшись по сторонам, Юра добавил:

– Скоро он на солнцепёке окажется.

Стриж был чёрным, и на солнцепёке ему бы вряд ли понравилось.

Его точно нужно было забирать к себе.

Непременно.

Ни один добрый человек не допустит того, чтобы стриж из-за него изжарился под горячим августовским солнцем, даже если по перьям у этого стрижа скачут насекомые-паразиты.

Главный принцип, которым пользуются добрые люди: «Не навреди». Чтобы не навредить, девочки позвонили в другой отдел и пригласили на улицу специалистку по орнитологии. На улицу специалистка по птицам вышла с радостью ― там было куда интереснее, чем в кабинете, но ничего определённого девочкам и Юре сказать не смогла. Посмотрела на стрижа, повздыхала, подтвердила, что если его оставить здесь, он погибнет, но секрета о том, как со стрижом правильно обращаться, никому не раскрыла.

Может быть, это была профессиональная тайна.

– Придётся самим, ― хором подытожили девочки, и Юра, который за три года совместной работы научился хорошо их понимать, сразу же полез в Гугл: спрашивать у всемирно известной системы, как теперь быть и что дальше делать.

Первое, что стало понятно из Гугла: люди находят стрижей постоянно и существуют целые сообщества, в которых новичкам рассказывают, как правильно помогать беспомощным птицам. Это было хорошо.

Второе, что стало понятно из Гугла: жизнь теперь изменится и не будет простой. И это было… ну, не плохо, но неожиданно.

– Хочется как лучше, а получается как всегда, ― прокомментировал Юра, и девочки согласно кивнули.

– Так оно обычно и происходит, ― добавила тётя. ― Не бывает так, чтобы ты кому-то помогла, и ничего в твоей жизни при этом не изменилось. Разве что мелочь кому-нибудь на улице бросишь, и дальше пойдёшь, но если уж притаскиваешь кого-то домой…

– Если уж притаскиваешь кого-то домой, приготовься к тому, что под него придётся подстраиваться, ― Аня вздохнула.

Они знали, что любая помощь ― это, прежде всего, большой труд. Особенно такая вот неожиданная. Нужно делать то-то и то-то, придумывать разное, узнавать новое, перекраивать свои планы и решать вопросы, которыми никогда раньше не занимались.

– Ну, Юра, ну удружил, ― хором причитали девочки.

Юра не обижался. Он знал, что причитают они не потому, что злятся на него или не хотят помогать стрижу, а потому что так им проще справляться со стрессом.

Все вместе они отыскали огромную переноску, застелили её бумажными полотенцами и на время поселили стрижа туда, а потом разделились: Аня и Юра остались изучать всё, что необходимо изучить для того, чтобы стать стрижиными мамочками, а тётя пошла по магазинам ― за птичьей едой и ситцевой тканью.

Ситцевой тканью нужно обивать стенки стрижиных убежищ, чтобы они могли цепляться за них коготками и так висеть. Просто стрижиные лапки предназначены для того, чтобы прижиматься к брюшку во время полёта, а вовсе не для того, чтобы на них сидеть, как какая-нибудь обычная кошка.

С едой всё было ещё интереснее.

Эти дурацкие стрижи едят по тысяче раз в день, писала ей Аня смски.

Аня немного преувеличила: взрослые стрижи едят в день примерно три раза, а маленьких нужно кормить через каждые два часа, но проблема была в том, что никто не знал, взрослый им достался стриж или маленький. И ещё в том, что едят стрижи мучных червей, сверчков и тараканов. То есть, в природе-то они, может, их и не едят. Где там на лету таракана поймаешь? Но в неволе нужно этих птиц кормить именно ими.

Иначе у стрижа от неправильного рациона выпадут перья на крыльях и на хвосте, и он навсегда останется с теми, кто его отыскал.

Так себе перспектива, думала тётя.

Дикие птицы должны летать в своём диком небе.

Поэтому, чтобы пока ещё безымянный стриж мог от них улететь, нужно было воспитать его правильно. Купить несчастную ситцевую ткань, если ему так жизненно важно на ней висеть, и купить несчастных сверчков, тараканов и мучных червей, но только последних ― немного, потому что если стриж будет есть мучных червей слишком часто, то у него… выпадут перья на крыльях и хвосте, правильно.

И он никогда не сможет от вас улететь, вот что самое главное.

Каких-нибудь пятнадцать-двадцать лет назад тёте, Ане и Юре пришлось бы выращивать мучных червей и ловить сверчков самостоятельно, но в двадцать первом веке прогресс шагнул вперёд. Оказалось, что всю стрижиную еду можно купить в зоомагазине или у людей, которые для заработка или по душевному призванию, разводят у себя дома колонии питательных для стрижей насекомых.