— Софа? Это папа, впустишь? — раздался мягкий родной голос.

Я шмыгнула носом и открыла, пока вытирала щёки. Он вошёл ко мне и прикрыл за собой дверь. Опустился ко мне и протянул руки. Я уткнулась в папин живот, и он меня обнял.

— Ренуар может сделать мои волосы такими же, как у тебя и братьев? — всхлипывала я.

— Я думаю, может. А как быть с глазками, м? — я беспомощно уставилась на него. Я ждала, что он может предложить с ними сделать. А отец ласково улыбался, утешая меня. Он погладил меня по щеке. — Хочешь, секрет открою?

— Какой?

— Только никому не рассказывай, это наша с тобой тайна.

— Я не расскажу, обещаю!

— Хорошо, тогда слушай. — он подался вперёд, к моему уху. — Секрет в том…

— В чём? — с замиранием сердца прошептала я.

— Что ты очень красивая с такими волосами и глазками.

Я разочарованно посмотрела на отца.

— Я думала, ты серьёзно.

— А я разве шучу? Софочка, видишь ли, ты просто другая. Ты отличаешься. Люди часто осуждают тех, кто другой.

— И ты тоже?

— Никогда. Многие осуждают, но многие принимают. Ты особенная, моя девочка. И тебе не нужно этого стесняться.

— Но о-она сказала, что я бастард. И ещё…

— Ну, а меня в детстве дядя Кайрус толстым называл. А сейчас я правитель нашего рода. И я тоже всё также отличаюсь от него.

— Ты не толстый, — я обняла живот отца. — Ты мягкий.

— Спасибо, — усмехнулся он. Затем поцеловал меня. — Ты не бастард и не подкидыш, София. Ты моя дочь. Моя особенная девочка.

— Я люблю тебя, папочка.

— И я тебя люблю, моя доченька. Хочешь лимонное пирожное? — улыбнулся он.

— Хочу! — обрадовалась я.

Воспоминание исчезло и сменилось другим. Мне четырнадцать, Верду восемнадцать. На него жалуется муж соблазнённой придворной дамы, после ухода которого брат получает по лицу от папы.

— Болван!

— Она сама мне подмигивала! — защищался и оправдывался Верд.

— Ты ещё скажи, что она сама на тебя вешалась и раздевала!

— Тебя там не было, может и вешалась!

Отец набирает в легкие воздуха для нотации, но замечает меня. выдыхает.

— Так, ладно, иди к себе. Две недели без вина и охоты.

— Чего?! И чем мне заниматься целыми днями?! — возмутился брат.

— Думать о своём поведении. С Каина пример возьми, учителя его хвалят, мальчик — само послушание. София, иди ко мне, нужно поговорить.

Верд что-то бурчит и удаляется. Проходя мимо меня он ухмыляется и дёргает прядь моих волос. Так он звал кататься на конях.

— Верд! — прикрикнул папа.

— Всё, иду я!

Брат покинул зал. Отец же поцеловал меня в щёку и улыбнулся.

— Моя красавица.

— О чём ты хотел поговорить, папа?

— О твоём обучении. Я понимаю, тебе не нравится и тебе трудно, но…

— Я не хочу в монастырь! — я повесилась на папу и едва не зарыдала на его плече. — Ах, папочка, если б ты только знал, как мне тяжело и…

— Так, с Верда пример брать не надо, — он скептически прикрыл глаза. — Он мне только вчера говорил, что жениться не готов, потому что ему тяжко и он в унынии точно также. Я не собирался отправлять тебя в монастырь.

— Фух, — я отпустила его и улыбнулась. — Тогда что?

— Ренуар предположил, что у тебя с учителем нет взаимопонимания. Это так?

— Ну… вроде того… он меня пугает. И часто говорит, что позовёт тебя, если я опять напортачу. Я не виновата! Магия меня просто не слушается, что я сделаю?

— Тогда может, наш старый добрый советник будет тебя учить?

— Чт… Правда? Да, давай! Ренуар хороший.

— Славно. Ещё кое-что. На днях приедет дядя Кайрус со Стеллой и Велесом.

Я сглотнула.

— Я могу закрыться у себя?

— Софа, — он взял меня за плечи. — Не прятаться же всю жизнь.

— Мать меня стыдится, мне кажется, она была бы рада, упади я с крыши замка.

— Ну а я нет. Я горжусь тобой, дочь. Чтоб ты знала, я рад, что ты отличаешься от всех нас. Я не знаю, как это получается, но ты и твой дедушка другие. И это вовсе не плохо.

— Честно?

— Честно, — улыбнулся родитель. — Я люблю тебя, Софочка.

— И я тебя, папочка, — засмущалась я.

— Хочешь пирожное?

— До обеда? А можно?

— Мы никому не скажем. Да и я тоже хочу.

Он улыбнулся и магией стянул с кухни два пирожных.

Воспоминание растворилось и сменилось новым. Это был день, когда Уилл носился со мной, когда я простыла через месяц после ухода братьев. Я лежала на кровати и завывала:

— Я ненавижу болеть! Я бедная и несчастная! Убейте меня!

Я закашлялась. Уилл терпеливо подавал мне носовые платочки, лекарства и чай с мёдом и корицей. Я чихнула, чуть не спалив его чёлку.

— Будь здорова, — сказал демон, гася рукой огонёк на волосах.

— Не буду, — я потянулась за новым платком. — Господи, как мне плохо. Бульончик куриный хочу.

— Мяса побольше?

— Естественно!

Сайфер кивнул, получше укрыл меня и вышел. Вернулся он через пять минут с подносом и тарелкой на нём.

— Так, сейчас накормлю.

— Аллилуйя!

— Но сначала вот это, — он дал мне брызгалку для горла.

— Не хочу, оно горькое! Оно ужасно!

— Софа, пожалуйста, просто брызнем лекарство, а потом супчик.

— Я сказала нет!!! Я блять леди, я не буду… кхех… не буду травиться этой…

Во время моего сопротивления Уилл невозмутимо взял меня за щеки брызнул спреем три раза. Я взвизгнула и чуть не убила его за это.

— Да ты… ты… иди сюда, пидор… кхе-кхе…

Я откашлялась, извела очередной платок, и уже было собралась дать леща любимому, как ощутила, что горло немного отпустило, а супчик очень уж приятно пах. Я отвела взгляд в сторону, кашлянув ещё пару раз.

— Ладно, живи, не буду тебя убивать и ты не пидор.

— Я знаю. Открывай рот, прекрасная леди.

Накормив меня бульончиком с кусочками мяса, Уилл споил мне кружку морса и улёгся рядом. Я уткнулась в него, мысленно ругая себя за то, что так с ним обращаюсь, и услышав мою внутреннюю брань Сайфер чмокнул меня в макушку.

— Ничего. Я понимаю, что с тобой носились слуги в замке, и ты привыкла. Я не злюсь.

— Класс, — я упёрлась в парня лбом и вздохнула. — Давай спать?

— Давай. Я люблю тебя.

— А я тебя больше, — пробубнила я, засыпая после вкусного супчика, прижимаясь к тёплому Уилли.

Воспоминание погасло. Странно наверное, но я совсем ничего не чувствовала. Ни тоски, ни боли. Наверное, все слёзы уже выплаканы, а чувства кончились. Я выгорела. Я устала. Темнота вокруг словно сгущалась. Я не понимала, где я, что со мной, но не хотела больше ничего. Я хотела просто заснуть и… заснуть? Так меня отравили? Вот как? Секунду, да, я помню. Я в ярости атакую Кайруса, а сзади кто-то вонзает мне меч в бок. Отравленный меч. Я грустно ухмыльнулась. Ваше Величество, вы зря на меня понадеялись. Эльсинор укроет тьма.

— Пелена укроет солнце,

И планету жизнь покинет.

Песня резко оборвётся,

А печаль в глазах застынет, — напевала я мотив, что когда-то в детстве услышала от сиделки.

Сейчас я знаю, что эта страшная колыбельная о том, что станет, когда драконы заснут. Но я не увижу, что там, дома. Сейчас я сплю. И лишь тьма теперь навеки мой спутник.

Передо мной появилась новая картина. На ней я стояла, раскинув руки, в которых пылал синий огонь. Я летаю над землей, а передо мной склоняются сотни людей. Или нет, стоп, они не склоняются… они умирают. Они молят о пощаде. За моей спиной появляется высокая бледная женщина с длинными чёрными волосами и в чёрном длинном платье. Она взмахивает чёрными крыльями и со смешком кладёт ладонь на моё плечо.

— Убей, не заставляй их ждать. — лениво говорит она.

— Да, госпожа, — отвечаю я и взмахиваю рукой.

От меня несётся синяя огненная волна. Спустя несколько секунд на месте людей лишь обгоревшие трупы. Некоторые из них превратились в уродливых жутких существ, покорно склонявших головы. Нет… я не стану. Не для этого отец растил меня и воспитывал. Он подозревал о тёмной стороне, что во мне живёт, и потому всегда ласкал меня и любил. Папа верил, что несмотря на эту сторону, я стану убивать невинных. Пусть мать не отрицала, что моим биологическим отцом может оказаться Кайрус, растил и берёг меня не он. Мой папа — лорд Дарон Флейм. Лорды Верд Флейм и Каин Флейм — мои кровные братья. И пусть я не смогла ответить папе той же заботой и не смогла его спасти, братьев я не потеряю. Ни их, Ни Уилла, ни Ренуара, ни мой дом!!!