— Я не обращала раньше внимания… ангелы воспринимают друг друга как коллеги, нежели как друзья.

— Ого… что ж, тогда для тебя хорошая новость. Воин дракона теперь твой первый друг.

София снова улыбнулась.

— Я очень рада… По

====== Знакомство ======

С пятёркой знакомство прошло более чем хорошо. Обезьяна и Богомол долго любезничали с ней, Журавль блаженно улыбался, Гадюка сразу принялась с ней дружиться, а Тигрица была менее недоверчивой, чем всегда. Софочка смущённо улыбнулась.

— Спасибо вам, вы так добры ко мне, — призналась она скромненько.

— Не стоит благодарности, — любезничал Обезьяна, чмокнув её ручку. — Ох, какие мягкие ладони… так бы и держал и не отпускал.

— Слыш, у меня тоже ладони мягкие, — встрял я недовольно. — Что-то ты мне никогда такого не говорил.

— Если хочешь, я могу это сказать, — без тени насмешки сказала София, глядя мне в глаза.

Я растерялся на долю секунды, как она взяла меня за руку обеими своими пухленькими ручками (божечки, они прекрасны!), поглаживая подушечку на моей ладони.

— У тебя очень мягкие и приятные руки. И очень тёплые.

— Спасибо, — промямлил я, чуть не краснея.

София скользнула по моему животу, на котором была повязка, оценивающим взглядом, после чего сказала:

— Тебе очень больно? Если ты позволишь, я исцелю тебя.

— Давай.

Панда уложила меня на кровать, после чего стянула бинты. За ней внимательно наблюдала Тигрица. Софа с сожалением посмотрела на мою рану.

— Господи… — шёпотом сказала она. — Мне так жаль…

— Всё нормально, — улыбнулся я. — Мне почти не больно.

— Рана глубокая, она и до органов могла дойти. Тебе плохо, когда ешь?

— Ну… эм… Не то, чтобы я прям страдал, но…

— Плохо ему, плохо, — сказала за меня Гадюка. — Вчера он после ужина до комнаты еле дошёл, бедняжка.

— Боже мой… сейчас. Обещаю, больно не будет.

— Я верю, — моя улыбка стала немного натянутой.

Софа встала надо мной и аккуратно взяла руками за живот. Мне не было больно, но я вздрогнул и попытался втянуть брюшко на уровне рефлекса.

— Чшш, — пандочка ласково погладила меня по животу. — Всё хорошо. Не нервничай, расслабься. — я сделал глубокий вдох, успокаиваясь и расслабляя мышцы в животе. Софа по-матерински улыбнулась, продолжая поглаживать. — Вот так, молодец.

Я увидел, как её ладошки начали светиться. Золотистая энергия от них проникала в живот, внутри которого всё обволакивало тепло и приятное ощущение уходящей боли. Спустя несколько минут свечение пропало, а я ощутил, что жутко проголодался. Софа устало вздохнула, поднимая на меня глаза.

— Как себя чувствуешь? Не подташнивает?

— Всё чудесно. Кстати, никто не скажет, что у нас на ужин?

— Раз аппетит вернулся, то точно всё в порядке, — усмехнулся Богомол, прыгнув мне на живот. — Суп готовила Гадюка, если тебе интересно.

— Мне всё равно — кто, просто дайте поесть, — сказал я, вставая с кровати. — Соф, ты голодна?

— Оу… я… видишь ли… мне нельзя есть вашу еду, — неловко сказала ангел, шаркая ногой по полу, дабы заглушить урчание в своём животике. Но я всё равно услышал.

— Почему? — хором спросили я, Богомол и Обезьяна.

— Ангелы обычно не оскверняют своё тело пищей. Даже если очень хочется, — она смутилась. — Обычно мы бестелесны, и еда нам попросту не нужна.

— Но ты голодная. Пойдём, я тебя накормлю.

— При всём уважении, По, не надо.

— Ты итак совсем худая, тебя снесёт порывом ветра.

— Я?! Меня?! — с шоком и ноткой оскорбления и недоумения переспросила пандочка.

Журавль открыл было клюв для аргументов в её пользу, но я к тому моменту схватил Софочку на руки со словами:

— Пошли, попробуешь еду смертных. И ты обещала делать всё, что я скажу.

— По, отпусти! Господи, не надо, спусти меня, — мямлила она и требовала одновременно. — Я пойду сама, только пусти, я же тяжёлая, у тебя грыжа будет!

Ухмыльнувшись, я демонстративно подбросил её, поймал, и понёс дальше.

— Ах!

— Ты вовсе не тяжёлая. Ты едва тяжелее Тигрицы.

— Умоляю, не надо, у тебя спину схватит, — просила пандочка.

В общем, я всё-таки донёс её до кухни, где принялся потчевать супом. Кто ж знал, что она окажется столь голодной, что в одно лицо за раз кастрюлю опустошит. Позже, когда мы ложились, Софа магией расширила кровать, так что вдвоём мы там миленько поместились. Она долго не могла уснуть, а я чувствовал, как она дрожит.

— Тебе так холодно? — спросил я сонно.

— Да… извини пожалуйста.

— Всё хорошо, — я придвинул её к себе, обнял и упёрся животом в её мягонькое брюшко. Оно дрожало. Господи, какая же прелесть, эта пампушечка так мёрзнет?

София поёрзала, пристраиваясь ближе, и, поудобнее вжавшись своим животиком в мой, а носиком уткнувшись в мою грудь, вскоре сонно засопела. Она изредка подрагивала, отчего я обнимал её сильнее, дабы согреть. В какой-то момент она обняла моё пузцо.

— Мм… ты такой мягкий...— пробубнила она, трясь об меня.

— Думаешь? — пробухтел я в её макушку, чуть смущаясь.

— Такой тёплый и пушистый, — снова пробубнила пандочка, прижавшись к моему животу.

— Что ж, взаимно, пампушечка, — фыркнул я, обняв её бочок.

— Обожаю тебя, подушечка, — зевнула она.

— Лестно.

Но она больше не отвечала, а тихо посапывала сквозь сон. Я вскоре тоже задремал, радуясь тому, что рядом дремлет ангел, которая меня обожает.

====== Дни спустя ======

Прошло несколько дней с того момента, когда с нами поселилась Софочка. Она такая лапочка, боже, я каждый раз умиляюсь, когда вижу, как она ест, или готовит. Кстати об этом, у неё есть слегка неудержимое желание прикормить всех, а потом заботиться. Ну, или пытаться. С Тигрицей это не работает. Она даже чуть не втащила ангелу, когда та попробовала почистить ей одежду. Тигрица конечно извинилась, но Софа больше её без разрешения не трогала.

Этим утром Шифу и Журавль отправились на разведку — проверить, насколько возможно добраться до города, в котором есть другие мастера кунг-фу, и попросить их помощи. Тигрица и Гадюка с Богомолом ушли тренироваться на задний двор домика, а Обезьяна и я были оставлены на хозяйстве вместе с Софочкой. Так как ангел вышла на улицу, мы с другом остались вдвоём.

— Итак, у меня назрел вопрос, — сказал примат, смотря на меня.

— Это какой?

— Ты всё время хвостом ходишь за Софой, постоянно на неё пялишься, ну-ка говори, в чём дело? — хитро прищурился он.

— Я? — изумился я. Задумавшись, я осознал, что всё это время я не замечал, что везде таскаюсь за ангелом и таращусь на неё, и вечно лезу обниматься во сне. — А я не замечал… странно… так, почему я сейчас о ней думаю, и чувствую… ну…

— Что?

— Такое странное чувство внутри, и сердце бьётся быстрее. Я заболел?

— Нет, всё куда проще, — загадочно улыбался Обезьяна.

— Да?

— Да. Ты влюбился.

Меня аж передёрнуло. Влюбился? Я? Не может такого быть. Софа хорошая, очень хорошая, но я не мог влюбиться. Но с другой стороны, Софочка… когда я её представляю, губы сами растягиваются в глупую улыбку. И вспоминаю, какая она мягкая, пушистая и тёплая на ощупь. И такая миленькая… и добрая, заботливая, такая светлая… блин. Я определённо влюбился. Зато в Софу… в эту милую и сладкую ватрушку.

— Ты чего так смотришь? — Обезьяна тыкнул мне в бок пальцем.

— Мне надо к Софе, — сказал я и устремился к выходу из дома.

На улице я увидел пандочку, собирающую яблоки с растущей рядом яблони. В тусклых лучах едва проблёскивавшего за тёмными облаками солнца она выглядела так умиротворённо, так спокойно и невозмутимо. Она красивая… Софа сорвала красное наливное яблочко и повернула голову, увидев меня. Она мягко улыбнулась.

— Что такое? — спросила панда.

— Я это… — я хотел было сказать ей, как вдруг слова взяли и закончились. А зачем ей говорить сейчас? Может потом? Да, лучше потом. И лучше на сытый желудок, и вообще я не готов, а ещё… а ещё… ещё сейчас рано, только полдень.