— Вчетвером, ты хотел сказать, — поправила его я, скрестив руки на груди. — Или ты бы бросил жену и переехал ко мне?

— Нет, я люблю Катю, — Вадим посмотрел на меня с удивлением и даже неким возмущением: мол, что за нелепые предположения. — Ты же знаешь, я полигамен. Мне нужна жена — верная соратница и Муза, которую я мог бы носить на руках.

— До постели, — улыбнулась я как можно противнее. — Которую бы ты мог свободно потрахивать на стороне. Безотказную и беспроблемную дурочку, что соглашается на любовь без обязательств. Ах нет, она должна быть тебе верна. Ведь ты любишь и её! Всё верно, я ничего не упустила?

— Ты опошлишь всё, что угодно, — криво улыбнулся бывший. — И стала ещё злее.

— Жизнь заставила. Извини, было не до вздохов при луне. Надо было на дочь зарабатывать, — парировала я, и это т мерзавец нагло заявил:

— Ты сама загнала себя в эту карусель. Я ведь предупреждал, что быть матерью-одиночкой хорошо только на бабском форуме!

— Да пошёл ты! — выпалила я и повернулась, чтобы уйти, но Вадим схватил меня и несильно встряхнул за плечи:

— Не смей сбегать! Знаешь, что я мечтаю с тобой сделать все последние месяцы?

— И думать не надо. Не надейся, ноги не раздвину. Я давно люблю другого.

Ну, насчёт давности, конечно, приврала, зато не солгала в главном. Какое-то время мы и стояли так, близко друг к другу, и глаза Вадима хищно блестели, заставляя смотреть в них, не отрываясь. Наверное, прохожие оглядывались на нас, думая, что наблюдают ссору влюблённых.

Я дёрнулась, чтобы высвободиться, но Вадим только крепче прижал меня и прошептал.:

— Я не верю тебе.

— Ну и…

Договорить я не успела. Бывший жадно накинулся на меня с поцелуем, будто изголодавшийся на еду. Некоторое время я позволила ему это, очень уж хотелось проверить, почувствую ли что. Желание, прежнюю страсть, вернётся ли ощущение, что по жилам течёт ртуть, отравляя изнутри и заставляя руки и ноги неметь, а лоно пылать и пульсировать.

Конечно, поцелуй, его парфюм, который он не поменял с того времени, когда ещё был моим, возбуждали, хотя уже не так как раньше. В прежние времена от одного прикосновения меня штырило и рвало на части, а теперь… Так, половое любопытство, не более.

Я оттолкнула Вадима и улыбнулась:

— Некоторые вещи совсем не те, что были, — произнесла я, пожав плечами. И, повернувшись, с гордо поднятой головой направилась к выходу.

На следующий день я пришла на работу с твёрдой уверенностью, что если Макс не объявится к вечеру, то я сама наберу его номер и заставлю перестать дуться.

Но сегодня мне понадобилось решать совсем другие проблемы. С самого утра к себе вызвал Пётр Алексеевич и с порога принялся распекать за низкие результаты и якобы недовольных заказчиков.

— В чём конкретно вы меня обвиняете? — спросила я, внимательно следя за мимикой шефа. Он остановился, будто раздумывал над ответом или хотел точнее его сформулировать, чтобы даже такая курица, как я, всё поняла.

— Вы знаете моё правило. Будь лучшим или уходи. Вы перестали быть лучшей. Так более конкретно? — произнёс шеф спокойным тоном и многозначительно посмотрел на меня с сочувствующим выражением лица.

— Понятно. — Я закусила нижнюю губу и опустила голову. — Мне надо уходить?

Пётр Алексеевич отвёл взгляд и предложил мне свою помощь в поисках нового места, оправдывая это тем, что так-то результаты у меня вполне себе неплохие, только в нашей фирме и конкуренция выше, и, вообще, я последнее время слишком сосредоточилась на личных проблемах в ущерб делу.

— Я всегда лояльно к вам относился, Виталина Андреевна, — закончил пространный монолог шеф, которому явно было не по себе. — И позволял то, что никогда не разрешил бы остальным. Не думайте, что я изверг какой и выгоняю мать-одиночку одним днём. Конечно, дам вам месяц на то, чтобы прийти в себя и подыскать что-то приемлемое. Этот разговор останется между нами, а через две недели вы напишите заявление по собственному желанию.

— Отлично. Благодарю за столь лояльное отношение.

Хотелось напомнить забывчивому боссу, что именно моё имя привлекло в фирму заказчиков, ставших постоянными клиентками. Конечно, я не была какой-то особенной звездой, но работу любила и делала её, как говорили заказчики, «креативно и с огоньком». Но я не стала тратить слова на того, кто уже всё решил. В конце концов, всё что ни делается, к лучшему. Именно так я всегда утешала себя в самые сложные моменты.

— Что тебе сказал Петруша? — спросила Лиза, сунув нос в мою кабинку, стоило вернуться на рабочее место.

— Ничего особенного, — ответила я полуправдой. Разве в наши дни увольнение является чем-то из ряда вон выходящим? — Так, по текущим проектам гонял. Показывала различные варианты по дизайну наружки для колбас.

Я врала на ходу и сама удивлялась, как легко мне это давалось. Лиза не могла знать, что этот дизайн и слоган к рекламному щиту для продвижения колбас определённой фирмы, давно утверждены и пущены в работу.

— Голова болит? Дать таблетку? У меня всегда с собой, тоже, знаешь ли, мучаюсь. Особенно, когда не высплюсь, — щебетала Лизка, не собираясь отставать. Я только сейчас поняла, что сижу, закрыв глаза, и массирую виски.

— Нет, всё в порядке. Извини, надо работать, — вздохнув, я посмотрела на коллегу так, чтобы не осталось недопонимания: разговора не будет. Ей лучше оставить меня в покое.

— Да, конечно, — улыбнулась она и, наверное, обиделась, но мне было всё равно. В ближайшие дни предстояло хорошенько обдумать ту задницу, в которую я вляпалась. И как обычно, весьма некстати.

Деньги, отложенные на чёрный день, у меня имелись. Их хватит на четыре платежа по ипотеки и ещё останется на полгода размеренной жизни. Конечно, придётся затянуть пояса, отказаться от деликатесов и роскошеств в виде отпуска или уикенда, но переживу. Можно поработать во фрилансе. Всегда хотела попробовать свои силы в свободном полёте безо всяких боссов и прилипчивых коллег.

Работа шла из рук вон плохо. Будь я суеверна, подумала бы, что Петруша меня сглазил. Но я всегда гордилась реалистичным взглядом на жизнь и даже слегка бравировала цинизмом. Работать в поте лица теперь и не к чему. Имея на руках три активных заказа, я выполню их в лучшем виде, чтобы никто не посмел плохо обо мне подумать, а потом адьос. Если не набирать новых, то напряга в ближайший месяц не будет.

У Лизы прозвенел таймер, возвещающий, что офисному планктону, коим и являлось половина нашего отдела, и прочим ценным работникам пора обедать.

— Ты идёшь? — заглянула Лиза в мою кабинку.

— Нет, я позже. Закончу тут немного, — ответила я, понимая, что сплетен всё равно не избежать.

Огуречникова — девчонка неплохая, жалостливая, но обожающая строить теории заговора. Теперь она решит, что у меня случилось что-то из ряда вон выходящее и разнесёт это по отделу. По большому секрету, разумеется.

— Ааа, понятно, — протянула она и нарочито бодро улыбнулась: — Присоединяйся, если что.

Дождавшись, пока все уйдут, набрала Максу. Надо было выйти в холл, а ещё лучше спуститься на первый этаж, потому что в отделе кто-то да останется, решив не идти на обед, да и вернуться может всякий, только сейчас мне было плевать. Хотелось услышать любимый голос, ощутить, что его обладатель всё ещё рядом.

— Макс, ты мне нужен, — выпалила я на выдохе, стоило услышать его нейтральный «привет». — Встреть меня сегодня, прошу.

— Что случилось? С тобой или с дочерью? — волнение в его голосе было столь явное, что я чуть не засмеялась от радости. Ему не всё равно!

— Нет, проблемы. Прости, я не могу сейчас говорить. — прошептала я в трубку, мысленно моля, чтобы он сказал о своей любви. Или о том, что скучал, ждал звонка. Глупо, наверное, но когда я уязвима, превращаюсь в липучую собачку, заглядывающую хозяину в глаза, чтобы поймать в них одобрение. Чёрт, я уже плачу!

— Хочешь, приеду через час? — спросил Макс, встревожившись не на шутку.