Он резко повернулся и посмотрел в глаза.

— Ты знаком с Екатериной Любиминой? — спросила я, сбавив тон.

— Возможно. У меня очень много деловых контактов, не удивлюсь, если когда-нибудь встречал даму и с таким именем. Только ты не ответила на вопрос: «Что не так?»

— Я видела её! Понимаешь, это не может быть совпадением!

Я говорила сумбурно, заламывала руки, чуть ли не плакала и дрожала так, что зуб на зуб не попадал. Если бы мыслить с трезвой головой, то что мне до Катерины? Ну, увидела, и что?!

Клиника известная, Катерина не бедствует, почему бы ей не прийти на приём ради мелкой проблемы? Но я была уверена, что дело не в воспалении, не в молочнице, а в бесплодии. «Мать и Дитя» специализировалась именно на таких проблемах, в том числе и на выполнении ЭКО. А взгляд бывшей соперницы сказал всё без слов. Точно такой же я видела в зеркале, когда уже отчаялась забеременеть.

И хотя Макс не понимал моих терзаний по поводу нечаянной встречи, но, узнав, о ком я говорю, нахмурился ещё больше и не разговаривал, пока не привёз обратно, к моему подъезду.

— Ты злишься, потому что увидела жену бывшего, — произнёс он, заглушив мотор и избегая смотреть на меня. — Потому что он всё ещё тебе не безразличен.

Я открыла рот, чтобы возразить, начать оправдываться, но Макс так посмотрел на меня, что поняла: станет только хуже. Надо дать ему время остыть. Вот же я дурочка! Сама дала повод для ревности.

— Не безразличен, — кивнула я. — Он мне неприятен.

И вышла из машины, чтобы не оглядываясь, нырнуть в подъезд. Как назло, никак не могла нащупать в кармане плаща нужные ключи. Машина продолжала стоять, не думая заводить мотор.

Наконец, домофонный ключ был найден, пальцы выбивали мелкую дрожь, когда я вытащила их из кармана, но внутренне я была спокойна. Оправдываться перед тем, кто знает меня несколько месяцев, не стану. Он не прошёл со мной путь, длиной в несколько лет, тот самый, когда я металась между разрывающей сердце любовью и отчаянием. Значит, не имеет право меня судить, а тем более решать, что я чувствую к Вадиму. Не любовь, так точно.

На этот раз я решила не пользоваться лифтом, а взлетела по лестнице, не ощущая усталости. И только войдя в квартиру, начала задыхаться. Прошлое давно умерло, но продолжало причинять мне дискомфорт. Не боль, уже отболело, но злость. Я даже испытала злорадство. Не хорошо радоваться чужому несчастию, но я воспринимала это как эффект бумеранга. Это ведь Катерина. узнав о моей беременности, сказала, что больная тётка не должна пытаться сделать ребёнка. От осинки не родятся апельсинки.

И вот теперь, сама стала той самой больной тёткой!

Поздоровавшись с Диной Сергеевной, няней Алисы, я посмотрела в окно кухни, выходящее во двор. Машина Макса медленно отъезжала от подъезда.

Прошло несколько дней, но Макс так и не появился. Несколько раз я сама порывалась позвонить ему, но всякий раз жала отбой до того, как услышу гудки. Тот разговор, что нам предстоит, на расстоянии невозможен, лучше подождать личной встречи. Слова, лишённые жестов и мимики, могут показаться пошлыми или попыткой манипулировать собеседником. Например, вернуть Макса и в тоже время оставить при себе Вадима.

С последним мы увиделись на следующий день. Вместе сходили в цирк, поели в парке мороженного и проводили Алису на кружок по художественной гимнастики. Бывший, попросивший подвезти его, уже хотел откланяться, но я остановила его.

— Скажи, Катерина не может иметь детей, верно? — спросила я и пристально следила за реакцией Вадима.

К счастью, он не стал отрицать и с мрачным видом кивнул.

— И поэтому ты вспомнил об Алисе?

— Не только. Я понял, что созрел для детей, — поспешил заверить он, недовольно наморщив лоб. — Как ты узнала о Катерине?

Юлить и врать я не собиралась, поэтому выложила все подробности нашей встречи в коридоре репродуктивной клиники.

— А что ты там делала? — тут же последовал ожидаемый вопрос, к которому я была готова. показалось, что Вапдим напрягся в ожидании ответа.

— Проходила обследование, а ты что подумал? — ответила я с улыбкой, не подразумевающей дальнейшие расспросы. И чтобы их и не было, спросила сама:

— Катерина не случайно оказалась там в одно время со мной? Вы что, следите за мной?

— Конечно, нет. Что за ерунда! — возмущение Вадима было искренним.

Будучи обаятельным дамским угодником, он так и не научился лгать и изворачиваться. Даже в пору нашего тесного общения он никогда не скрывал от жены, что идёт на свидание ко мне. Кто-то назвал бы это цинизмом, но Вадим верил, что близкие связи между мужчиной и женщиной не терпят лжи и лицемерия.

— Катя — сильная женщина, но упрямо не хочет видеть факты, — уклончиво ответил бывший и посмотрел на меня так, что я поняла: больше ничего не скажет. Впрочем, женские проблемы его супруги не моя забота. И болезненным любопытством никогда не страдала, поэтому закрыла тему, собираясь попрощаться.

— До субботы, — дежурно улыбнулась, но Вадим прервал меня, схватив за запястье.

— Как ты считаешь, если бы я тогда не ушёл, мы бы были до сих пор вместе?

Вопрос оказался неожиданным. И даже если опустить, что это я выгнала Вадима, всё равно заставлял меня нервничать, потому что я сама ещё года полтора назад задавала его себе, глядя на спящую дочь. А потом перестала. Нельзя жить сослагательным наклонением.

— Мы этого никогда не узнаем, — ответила я, высвободив руку. — Не трогай меня, пожалуйста.

— Извини, — мягко ответил бывший и метнул виноватый взгляд, на миг вернув меня в те времена, когда мы могли часами ходить гулять и болтать, как подружки обо всём на свете. — Я не думал, что снова стану задавать себе этот вопрос.

— Снова? — я вскинула бровь и недоверчиво хмыкнула. Ну что я делаю?! Надо бежать без оглядки, а не стоять, вороша прошлое. Пациент давно мёртв, чувства нет, уважения тоже, и к чему этот разговор?! — Прости, мне пора.

Я повернулась и, не дожидаясь ответа, заспешила к выходу из парка. Вадим не пытался меня остановить, и я уже подумала, что одумался, как противно запищал телефон.

— Да, — взяла я трубку, понимая, что прятаться глупо. — Что ты ещё хотел?

— Извиниться, — голос Вадима всегда меня гипнотизировал. Хотелось слушать его, не вникая в суть слов, но сейчас я ощущала только глухое раздражение. — Я не навязываюсь. И сейчас ни за что бы не хотел снова влипнуть в то безумство, что нас объединяло. Но знаешь…А вдруг, мы были неправы?

— Это уже не важно, давай больше не будем об этом, ок? — я говорила на ходу, задыхаясь от быстрого шага. Солнце светило в глаза, вызывая слёзы, и я как назло забыла солнцезащитные очки в машине!

— Конечно, — согласился Вадим на удивление легко. — Я сейчас скажу и больше не вернусь к этому, Обернись, пожалуйста.

Я подчинилась, понимая, что он следует за мной и пока не скажет, не отвяжется. Что ж, проясним всё сейчас! Лучше бы, конечно, обойтись и вовсе без объяснений, которые ничего не исправят, но раз бывший решил, то пока не выполнит намеченного, не отвяжется.

Он догнал меня, не сводя пристального взгляда с лица, будто боялся, что стоит отвести глаза, как я исчезну. Поравнявшись, остановился и показал рукой в сторону, предлагая не стоять на дороге. Ох, и почему он сегодня без машины? Так бы мы расстались у Детского центра и не пришлось бы везти его сюда по какой-то надуманной им причине. Прикрылся разговором о дочери.

— Я постараюсь кратко. Признаюсь, не вспоминал о тебе последние годы и думал, что уже всё, отрезало. А после пары встреч снова потянуло. Нет, это уже не любовь, прости, но я всегда говорю без обиняков. Ну, чёрт, не идёшь ты у меня из головы последний месяц! Всё думаю, как бы оно было, не расстанься мы тогда. Жили бы втроём…

Вадим провёл рукой по шее, будто потянул мышцу. Я видела, что ему нелегко далось признание, и он сам не знает, что с ним делать, но жалости не испытывала и облегчать ему душу не собиралась.