«Спи! – слышал он их мелодичное пение. – Спать – это тоже милость. Сон – это тоже прощение!»

Он не знал, сколько времени прошло в этой нежизни, но внезапно почувствовал боль в груди и услышал далекий звон. Ардион прикоснулся разумом к миру, и бесконечная зимняя ночь вдруг соскользнула – он увидел яркое летнее утро, высокое стрельчатое окно и пышный зеленый сад. Все было настолько свежо и ярко, что Ардион невольно ощутил тоску. Ему хотелось дотронуться до зелени, ощутить на лице тепло солнечных лучей – ему хотелось жить, а не каменеть в подземелье!

Он наконец-то почувствовал и гнев, и досаду, и горечь. Он знал, что его отец был равнодушным и безжалостным, но сейчас это задело душу слишком глубоко, прошло через лед, который окутывал тело хрустальной глазурью.

– Прекрасно, ваше величество! Изумительно!

Беспечный девичий щебет, запах духов и пудры, предвкушение праздника. Ардион отвел взгляд от окна и сада и вдруг увидел себя – мертвеца с темным заледеневшим лицом, которое мелькнуло в глубине зеркала и растаяло. На парадных доспехах, в которые его облачили, лежали снежинки, руки сжимали черен бесполезного меча. Видение растворилось почти сразу же, но девушка в белом платье сдавленно вскрикнула и отшатнулась от зеркала.

Антия. Иномирная демоница, которая упала с неба и разрушила его жизнь. Однажды она пыталась зарезать его ножом для очинки карандашей – сейчас Ардион вспомнил об этом с неожиданным теплом.

– Ваше величество, что с вами?

К ней тотчас же бросились служанки – Антия прижала пальцы к губам и отрицательно мотнула головой.

– Ничего не нужно. Уходите.

Когда ее оставили в одиночестве, она снова заглянула в зеркальную глубину, словно хотела снова найти в ней его мертвое лицо. Убедиться, что старый враг больше не способен причинить ей вред. Ардион видел ее отражение – юное нежное лицо, испуганный взгляд карих глаз, каштановые волосы, уложенные в сложную прическу, вычурное белое платье.

Свадьба?

Он снова ощутил досаду. Антия вернулась домой и получила все, что хотела. А ему наградой была даже не смерть – небытие. Наверняка где-то рядом отирается и брат, но Ардион сейчас меньше всего хотел увидеть Верна. Младший всегда умудрялся все разрушить и испортить.

– Ты там? – спросила Антия, и в ее голосе звучали надежда и страх. – Ты меня видишь?

«Вижу, – подумал Ардион. Он смотрел на нее как на жизнь, к которой никогда не сможет прикоснуться. Здесь, среди льдов, в заснеженной пустыне, о которой забыли люди, это было похоже на глоток воды. Его умертвили, но он мог смотреть. Он мог чувствовать. – Да, я тебя вижу».

Антия не услышала его ответа. Дотронулась до зеркала и закрыла глаза.

Звон в груди медленно рассеялся во мраке.

Столица звонила в колокола. Город кипел, выплескивая варево пестрых цветов и разноцветных флагов, людских лиц и радостных голосов. Сегодня был праздник – иногда казалось, что его любят больше Нового года. Все жители высыпали на улицы, чтобы ничего не пропустить. Когда еще увидишь белоснежных слонов из княжества Фарешан, которые несут на себе целые башни с людьми, или гигантских орлов Чарнского королевства, величаво раскрывающих посеребренные крылья? Когда еще полюбуешься на причудливые наряды данвигонцев, которые похожи на паутину, унизанную разноцветной росой, или стройные ряды веранских рыцарей, которые движутся настолько согласованно и ровно, что кажутся единым организмом?

Антия стояла в центре площади, встречая тех, кто принес Таллерии традиционную дань благодарности. Плотный шелк праздничного белого платья, которое открывало плечи и часть груди, казался ей холодным. Глядя на веселых горожан, она думала о том, что несколько лет назад так же любовалась на слонов и орлов, которые заходят на посадку чуть в стороне, а теперь все это кажется ей рутиной, и довольно скучной.

К неприятному тянущему чувству в груди с утра прибавился озноб. Антия дала себе слово, что обязательно вызовет лейб-медика после того, как все закончится. Но перед ее глазами то и дело поднималась прозрачная пирамида из черного льда под хрустящим от мороза звездным небом, и тогда она мысленно усмехалась: чем тут поможет лейб-медик? Разве она расскажет ему о торжественно-скорбном лице мертвеца, которое вдруг проплыло в отражении?

Безумная королева на троне Таллерии? Вот уж нет.

Чарнский принц Фил-о-фил, разумеется, не приехал – отправил послов, и Антия с вежливым любопытством смотрела, как смуглые люди, укутанные в изумрудные полупрозрачные покрывала, несут ей дары своей земли – пряности и фрукты в сундуках из розового дерева. Кин-о-кен, чарнский посол, который возглавлял шествие, надел столько золотых украшений, что Антия невольно задалась вопросом, как же он еще не упал под их тяжестью. Сундуки поставили справа от нее, посол снял темно-синюю чалму, украшенную россыпью бриллиантовых бабочек, и, поклонившись королеве в ноги, громко сказал скрипучим голосом с акцентом:

– Прими, владычица Таллерийская, нашу дань. Чарн благодарит тебя и твоих дев, которые хранят сон Великого Кита.

Антия с достоинством кивнула. Географически сложилось так, что именно на территории Таллерии располагался и вход к Великому Киту, и выход от него в горах у Белых ворот, поэтому таллерийские девушки спускались во мрак под пирамидой Ауйле, а остальные страны щедро платили за это, сохраняя жизнь своих дочерей. Содержимое сундуков было во многом церемониальным, а вот регулярные поставки пряностей, угля и железа имели уже совсем другое значение. Слуги подхватили эти сундуки и оттащили в сторону: когда церемония завершится, все их содержимое будет отдано горожанам.

Следующими были представители Данвигона – свита Эдвига казалась светящимся облаком мотыльков, которое опустилось на площадь. Принц шел первым, опираясь на свою трость, и Антия почувствовала жгучий укол стыда и неудобства. Наверняка ему тоже говорят о том, что нужно жениться, что брак с Антией Таллерийской принесет его стране сплошные выгоды, но Эдвиг был слишком тонок, чтобы не понимать, какие именно чувства испытывает Антия, и слишком умен, чтобы закрывать на это глаза.

Он подошел, поклонился – Антия доброжелательно улыбнулась в ответ. Повинуясь жесту принца, его спутники открыли сундуки, и Антия увидела жемчужные россыпи и витые серебряные стержни, которые выглядели так, словно их сняли со лбов единорогов. Данвигон лежит на самом краю мира – его жители настолько отважны, что их корабли отплывают на десять дней хода от суши в поисках рыбных косяков и синих кальмаров с жемчужинами в животах. В Таллерии говорили, что данвигонцы способны проплыть под брюхом у Великого Кита.

– Данвигон смиренно благодарит Антию Таллерийскую и ее народ, – произнес Эдвиг. По невозмутимому выражению его лица нельзя было понять, о чем он думает на самом деле. – Прими, владычица, скромные дары нашей земли и нашу вечную признательность.

Антия кивнула. Надо было что-то решать, почему бы и не сегодня… Она протянула руку и, когда Эдвиг осторожно пожал ее пальцы, негромко сказала:

– Мне нужно поговорить с вами наедине, ваше высочество. После церемонии.

Эдвиг понимающе кивнул, и в его глазах мелькнуло что-то очень живое, не предусмотренное церемониальным протоколом. На площадь уже входили слоновьи башни, двигаясь с величавой размеренностью, и, еще раз кивнув, Эдвиг отошел со своими людьми в сторону.

«Есть такое слово «надо», – напомнила себе Антия ту фразу, которую частенько повторял Верн. После возвращения из Ашх-Анорна Верн занял место смотрителя королевской библиотеки – иногда Антия заходила к нему и видела, как он сидит на диванчике в своем кабинете, вытянув ноги, читает какую-нибудь старинную книгу, и от него так и веет спокойствием и умиротворением.

«Я тебе завидую, – однажды призналась Антия. – Ты можешь просто сидеть и читать книгу».

Тогда Верн только улыбнулся, и…