- ПО ФУРАЖКАМ РАЗЛИЛАСЬ, ПО БЕРЕТАМ!

ДАЖЕ В СЕРДЦЕ СИНЕВА ЗАТЕРЯЛАСЬ,

РАЗЛИЛАСЬ СВОИМ ЗАМАНЧИВЫМ… ИК… ЦВЕТОМ! – пела я прям в ухо Аластору.

- ОЙ МОРОЗ, МОРОЗ! НЕ МОРОЗЬ МЕНЯ! – запел дед пьяным зычным голосом так, что аж холодом повеяло –

НЕ МОРОЗЬ МЕНЯЯЯЯ! МОЕГООО КОНЯ!!!

- МОООЕГО КОНЯЯЯЯ! БЕЛОГРИИИВОГО!!!! – поддал отец грустно.

- У МЕНЯЯЯ ЖЕНАААА, ОЙ, РЕВНИИВАЯ!!! – орала я.

Аластор прижал уши к голове, утаскивая меня спать. Белиал протяжно вздохнул.

- Короче, этих троих больше одновременно не спаивать. – сказал он.

- ЗА ВДВ!!!!! – заорал отец, разбивая себе о голову бутылку.

- ВО ПОЛЕ БЕРЕЕЕЗА СТОЯЯЯЛА!!! – заорала я, пытаясь слезть с Аластора –

ВО ПОЛЕ КУДРЯВАЯ СТОЯЯЯЛА!!!

- ЛЮЮЮЮЛИ-ЛЮЮЮЛИ СТОЛЯЯЯЯЛА!!!! – завывал дед.

Ну а потом отец снова начал причитать, что меня забрали «из-под крыльев папкиных, от сердца, суки, оторвали!» и на чужбину увезли. Потом он начал орать «Наташка!!! Наташааа!!! Ой, как же ж ты без меня-то с Сонькой будешь?» и плакать в шубу деда. А после этого мне стало совсем плохо и меня вырубило от запаха огурцов.

====== Самогон ======

Утром я проснулась поперёк кровати. Рядом со мной лежал мой благоверный, от которого несло чем-то странным. Блин, одеколоном что ли? Я принюхалась. Голова болела, но я кое-как подползла к нему и втянула носом воздух. От столь резкого запаха меня едва не вырвало. Я слезла с кровати, держась за голову и сделала себе попить. Почему от Аластора так сильно несет одеколоном? Батя что ли выпить заставил? Блин, бедный Ал. Я посмотрела на часы. Десять утра. Хм, интересно, а во сколько меня вырубило огурцами? Наверно где-то в час. Я еле нашла свою ушанку, и только я её надела, как раздалось помятое:

- Софа… мне плохо очень… убей меня…

Ал елозил на кровати, держась за голову руками. Я фыркнула и дала ему воды. Он попил, но легче не стало.

- Ты чё вчера пил? Одеколон что ли? – спросила я.

- Мгм.

- Чего?!

- Ай, голова…

- Тебя отец заставил? – завелась я.

- Никто меня не заставлял! Я должен был доказать, что мне не слабо!

- Ты дебил, сынок. Чё вы еще делали, пока меня не было?

- Мы… мы это… ты только не ругайся… мы сразились… я победил, кстати…

Я потерла переносицу, расстегивая сюртук Аластора и поправляя подушку.

- Ой, дебилы. – вздохнула я – за что хоть сражались?

- Не, а чё он сказал, что я хуже какого-то там Сергея?

Сергея? Ох блять, папа что ли Аластора с моим бывшим другом сравнивал?

- Погодь-ка, Сергея? А ты что?

- А что? он начал говорить, что я не мужчина, а я разозлился, ну и стрелу ему забил. Вот.

- Так, и ты побил моего отца, потому что он пьяный тебя с моим другом сравнивал?

Ал несколько поник.

- Видимо да. – признался демон – прости. Я извинюсь.

Я улыбнулась и чмокнула его в щеку, не вдыхая перегар.

- Ал, ты ж мой рыцарь! – сказала я – пьяного батю не мог победить даже прокурор, у которого он как-то раз водку отжал, а ты смог! Я горжусь тобой, любимый!

Он улыбнулся, обняв меня.

- Спасибо. а ничего, если я его… ну… сломал немножко?

- Да нормально, умнее будет. Нет, я его люблю конечно, но по шее периодически давать надо для профилактики. Теперь скажи, на кой хер ты одеколон пил?

- Это он сказал, что раз уж я мужик, то должен выдержать и выпить. Я правда хотел сразу тот спирт попробовать, но его выжрал Иван и уснул лицом в салате.

Я раздела Аластора я накрыла одеялом.

- Мужик ты, Аластор, мужик, только больше одеколон не пей, а уж тем более спирт.

- Почему? Ты ведь выдержала.

- Ну, я-то ладно, я зимний демон, и меня бы не развезло, как тебя, ибо я излучаю холод. В тепле ведь от алкоголя эффект малость другой.

- Ааа, так вот почему вы трое вчера не сразу вырубились.

- А то.

- А я думал, что это из-за каких-то русских алкогольных генов.

Я нахмурилась.

- Я не поняла, это наезд на мою национальность из-за каких-то стереотипов? Ты совесть потерял, скотина?

- Нет! нет, я не то имел в виду!

- Чтобы ты знал, о русских стали ходить такие стереотипы из-за второй мировой, потому что всех солдат поили водкой, чтобы умирать не страшно было, понял?! Скотина нетолерантная! Я обиделась.

Ал схватил меня и сильно обнял, целуя.

- Блять, не дыши на меня!

- Прости пожалуйста, я не думал, что это тебя заденет. – сказал демон в мою грудь, чтобы на меня не дышать – ты и твои родственники не алкаши, вы просто… ну… я не знаю... Неоднозначные...

- Слушаю. – сказала я строго.

- Ну, Сонь, ну ты ведешь себя как среднестатистическая толерантная и культурная американка, но немного агрессивней, Иван – всех и вся все время обнимает и целует, а Владимир… ох… ты извини, но твой отец агрессивный гомофобный ненормальный ВДВ-шник с примесью расизма, нацизма и алкоголизма.

- Всё сказал? – хмурилась я.

- Да. будешь бить?

- Нужен ты мне больно, придурок.

- Сонь, ну не обижайся пожалуйста, так и есть ведь.

- Да знаю я! у меня просто… как тебе сказать… эх… забей, неважно.

- Что? – спросил Ал, гладя меня по руке.

Я вздохнула.

- У меня с папой всегда немного нездоровые отношения были, я даже думала, что из-за этого у меня и с семьей будет также на фоне психологических проблем и страхов. Но вот я в аду, у меня есть сын и любимый муж – тут Ал аж покраснел – семья, которая всегда поддержит, даже второй отец, и тут вдруг появляется мой биологический папа. Я не знаю, как сказать, но то, что он – типичное русское агрессивное быдло меня не особо обижает. Я давно это знала. Но сейчас он входит в конфликт со всей семьей, и я не знаю, как это прекратить. Да и удастся ли. Он из тех, кто мыслит стереотипами, а я из тех, кого он называет «пиздюки малолетние, которые жизни не видели». Ну и еще то, что я не ненавижу немцев и американцев тоже его не радует.

Аластор поцеловал мои руки.

- Я не знал, что у тебя были проблемы с отцом. Прости.

- Да ладно. Ты только не подавай виду, что в курсе, иначе Белиал будет его прессовать.

Аластор посмеялся, обнимая меня.

- Не буду.

В дверь постучались.

- Ал, Сонь, вы проснулись? – спросил голос папы Белиала.

- Ай, голова. – прошипел Аластор.

- Пап, я щас! – ответила я, выходя.

В коридоре меня ждал король Белиал. Я закрыла дверь и спросила:

- Привет пап, что-то хотел?

- Экхм, да, хотел. Сонь, ты не могла бы не пить ближайшие… ближайшие лет триста?

Я аж воздухом подавилась.

- ЧТО?!

- Ну хотя бы двести девяносто.

- Папа, за что?!

- Я просто вдруг понял, что таким темпом спаивания тебя Владимиром с Иваном ты станешь алкашкой и быдлом. Не обижайся только, дорогая, я ведь переживаю за тебя.

Я протяжно вздохнула.

- Так, это из-за вчерашнего?

- Да.

- Пап, ну ты чего? – заныла я – ты-то должен знать, что я не сопьюсь!

- Ладно, тогда давай так, если ты вновь напьешься так, что тебя будет рубить от огурцов, то ты больше не выпьешь еще сто лет. Устроит? – предложил отец строго.

- Лады. – улыбнулась я – а кстати, где мой сын?

- Он с Иваном катается.

- Куда?! Заболеет же! Саня! Живо сюда! – завопила я, собираясь бежать к деду.

Белиал рассмеялся.

- А ты такая смешная, когда мамочку строишь.

Тут из-за угла пришел папа. В его руке была стеклянная бутылка с красноватой жижей.

- О, Соф, нашел! Хрен поймешь, куда идти в этом вашем курятнике. – бубнил он, идя к нам с отцом – как голова?

- Нормально. Пап, ты мне скажи, нахрена ты вчера Аластора драться потащил?

- А чё он… ну… эмм… че он пить не хотел?

- Вы бы еще линейки взяли и в комнате закрылись! Взрослые люди, че за разборки?

- Так, слыш, ручка золотая, намахни с батей. – сказал батя, протягивая мне бутылку.

- Тебе вчерашнего мало, скотина? – вмешался Белиал – итак дочь споил, она от огурцов вырубилась, еще и сегодня наливать вздумал, алкаш?