— Потому что у Саши через месяц будет еще одна операция. И потом ей е...

— Что? — вскрикнула мать, что я даже поморщился — громкий звук резанул по тонко настроенным ушам как нож по лицу.

Ушло некоторое время, что бы вернуть себе слух, и часть беседы пропустил, но как понимаю — не критичную, так, утешения — пререкания.

— Потому.

— Но почему вы мне ничего не сказали?

— А ты чтобы могла сделать, даже если бы мы сказали? — спокойно ответил отец, на эмоциональный спич матери.

— Я... я... — мать наконец осознала, что ничего не смогла бы сделать, даже если б знала.

Знала что-то, что я пропустил! Но смерится со своей «неправотой» не смогла:

— Я бы что-нибудь придумала!

— Угу — выплеснул скепсиса отец, и понимая, что мать сейчас обидится, проворковал — Не волнуйся! Я нашел лучших специалистов! Лучших врачей...

— Как тех, что чуть не зарезали нашу дочурку? Тех, из-за которых она два месяца в коме пролежала?!

— Не начинай...

— Что не начинай!? — опять этот визжащий выкрик!

Мама! Тыж не баба базарная! Пусть и на этот раз я был готов.

— Не начинай говорю! Ты лучше меня все понимаешь, и прекрасно видишь! — надавил голосом батя, понимая, что сейчас будет новый крик — Дочка жива, здорова, бегает вон как лось... что еще надо?

— Но ведь...

— Да, у всего есть своя цена... — погрустнел отец и, судя по скрипнувшему стулу — вышел из-за стола.

— Родная, ты здесь? — постучал он по двери ванной, задавая столь нелепый вопрос — Я войду?

— Да, заходи пап. — буркнул я, понимая — пришла моя очередь быть нефотогеничной моделью, и слушать громкие слезные причитания маман.

Мы не рассказывали ей до сих пор об моих проблемах! Ни о почке, и, наверное, пока и не будем. Ни о прочем. Даже о том, что у меня баночка к ноге привязана — продолжали скрывать. И я бы, продолжил таится и далее, но отец почему-то решил вдруг сказать. А значит...

— Какой ужас!..

— Не волнуйся, мама, это поправимо — улыбнулся я, глядя на ошарашенную родительницу, схватившеюся за лицо — Я не всю жизнь буду ходить с мензуркой — и потряс этой самой колбой, чем едва не отправил её в нокдаун — и выглядеть как бесполая кукла в полный рост.

Выглядеть правда, тут ключевое слово. Бесполое оно во всей своей красе.

— Александра, да? — не спросила, а утвердила, как очевидный факт, учительница.

По физике, к которой я пришел сдавать экзамен. До этого проделав то же самое с русским языком.

— Она самая — вздохнул я, и, следуя указке протопал за первую парту пред её столом.

Вообще-то, я мог написать это все и в больнице! — подумал я, глядя на экзаменационную карточку с парой задач и тройкой вопросов — и для этого даже не обязательно было бы и учителям туда топать! Но... не доверяют. Думают — спишу. А в больницу идти ради ходячего? Смешно!

Так что я тут, в школе, пишу экзамен за первое полугодие девятого класса. Пусть и по сильно упрошенной форме «для даунов» но зато по два предмета в день через день. Правда это моя идея писать сразу по два, а не каждый день бегать ради одно! Что за индюк предложил больному человеку топать через весь город... ну ладно! Ездить на такси! Через весь город, каждый день ради одного предмета? Не уж! Тем более программу для меня сильно урезали.

Из-за чего мне меж пар приходилось болтаться на школьном дворе, рискуя влететь в разборки местных гопарей и заработать себе разрыв чего-нибудь внутри, что еще не оконца срослось. Уж больно много дали времени на каждое задание.

— Все что ли уже? — удивилась учительница, когда я подал ей листок по прошествии половины урока, из двух на то выделенных.

— Угу — улыбнулся я в ответ, усиленно хлопая ресничками.

— Ну ка, смотри, тут ошибка — пересчитай — Вернула она мне листок, и вновь погрузилась в проверяемые ею тетради других учеников.

Чорт! Так тупо ошибся! Не заметил нолика после единички над циферкой... арр! Придется все заново пересчитывать! И на этот раз быть более внимательным — мне и одной тройки по русскому достаточно! Будет обидно, если еще где нахватаюсь... а ведь нахватаюсь! Не всякая учительница столь снисходительна как эта, и не всякий предмет для меня столь прост, как русский. Сто пудово что-то придется и пересдавать, даже несмотря на всю упрощенность сдачи при домашнем обучении.

Еее! — операция! Наконец-то я блин её дождался! Уж думал сдохну, воюя с самим собой. Борясь за право хотя бы думать! Не то что бы игнорировать зов тела, и блокировать вой Силы, настолько сложная задача, но когда САМ с ними обоими согласен... начинаются настоящие проблемы!

Всё! Осмотр произведен, места резов намечены. План подготовлен, что вернут обговори. Мне нет смысла вырезать неказистые шрамы! Затянутся! А вот вернуть пупочек... ну давай хирург, покажи на что способны твои пальчики! Но не ты, простой мясник, что призван меня только распотрошить, подготовить. А пластификатор! Что после осмотра куда-то свалил, уступив всю грязную работу другим.

Все, вот и стол, вот и они! В зеленых халатах. С резиновыми, эх! Фартуками. Ну доктор, давай, порадуй меня бритвенной остротой инструмента! Точностью рук и... погодите, а это что?

— Наркоз.

— Не надо! — выпучил я глаза на анестезиолога, мотая головой, на что тот выпучил глаза в ответ.

Но продолжил делать свою работу — вводить анестезию. Я, вытянул руку из тугих ремней, сломав себе пару косточек, и перехватил руки бедняги врача, не дав ему воткнуть иглу капельницы в мою вену.

— Не надо я говорю.

Бедняга молча и ошарашенно взглянул на меня. Бурить взглядом! Совместно с коллегами, что тоже прервали свои манипуляции — подготовку к операции, уставившись на меня с задумчивым видом.

Секунд тридцать, после чего все и дружно перевели свой взгляд куда-то за мою маковку, получили от кого-то там великое дозволение, и продолжили свою работу. Все, кроме отступившего от кушетки анестезиолога, руки которого мне пришлось отпустить.

Кого они там увидели? — пришлось вывернуть голову под немыслимый угол, чтобы увидеть... старого доброго господина тень! Что он тут делает?! В операционной! И главное — как я, опять, не заметил его присутствие подле себя?!

Да, я был занят — выводил из тела лишние успокоительное. Да и вообще — не каждый день попадаешь в операционную в сознании! И здесь есть на что посмотреть. Но все же! Все же... упустил! Позор моим сединам!

— А? Руку? Да, пожалуйста! — подала я обратно руку под кандалы, и вновь оказался растянут на кушетке — Да вы зря переживаете, дёргаться я не буду!

— Ну-ну. — улыбнулась под маской операционная медсестра, а анестезиолог кажется, готовит какую-то свежею, забористую, импортную бурду.

— Ну вы же не собираетесь мне ничего удалять? Только пришивать — улыбнулся я, и увидев подтверждение своим словам в глазах врачей, продолжил — значит не буду — и улегся поудобнее в этой неудобной позиции.

— Без наркоза? — обеспокоенно поинтересовалась все та же медсестра у всё того же человека-невидимки, что к этому моменту переместился с двенадцати часов на три, относительно моего тела.

Правда это я его отслеживал, а вот медсестра — нет, и долго-долго искала глазами по всему кабинету, пока тот не поднял руку, привлекая внимание, и кивнул, в знак согласия, поймав взгляд.

— Хорошо... — выдавила из себя медсестра, на данный садистский план, и кажется, закончила все свои приготовления.

— Вы не волнуйтесь, я не от вредности от наркоза отказываюсь — сказал и сморщился, изображая дикую боль, так как молчаливый хирург, инструменты которому медсестричка подаёт по одному его движению зрачков, уже начал меня резать — Просто той, дозой... — проговорил я, как бы задыхаясь, силясь справится с болью — что способно меня вырубить... хе... можно меня убить — и выдавил улыбку.

— Помолчи, — коротко но веско бросил хирург, и я решил последовать его совету, мелькнув благодарной улыбкой.