Эта страница перевернута. Кухня осталась в другой жизни, в другом городе, а здесь это означает почти как в другом мире: ни телефонов, ни новостей, даже почты и той нет в привычном мне смысле.

Значит, и думать нечего. Мальчишкам сейчас… Лиу было семнадцать с хорошим хвостом, сейчас должно быть около двадцати, все равно еще пацан. Но уже наверняка старший помощник дяди.

Так.

Вот сама же сказала: не думать! И тут же начинается. Все. Вернемся к нашим баранам, в смысле – к бобам. Они наконец-то есть!

Теперь осталось самое сложное: из сырого и неизвестно как подготовленного и отсортированного сырья добыть настоящую шоколадную конфету.

А это, скажу я вам, та еще задачка, несмотря на то что я готовилась. Мысленно представляла весь процесс, проверяла собственную память, пыталась придумать, как местные весьма примитивные средства производства приспособить под весьма технологичные процессы…

Итак. Бобы у нас, слава богу, не сырые, а вполне высушенные и ферментированные. Уже хорошо. Свежие, они не обладают своим шоколадным вкусом и запахом, да и вообще не похожи на конечный продукт. Но тут мне на руку удаленность плантаций и морские перевозки – времени у бобов было достаточно, чтобы дойти до кондиции.

Теперь надо их правильно измельчить и умудриться добыть даже не какао-порошок (он вообще побочный продукт производства), а самое главное: какао-масло!

Пойди выжми его без промышленного пресса…

– Сестра! – сбил меня с мысли отчего-то чрезвычайно радостный Крон. – Сестра! Господин-то этот… он же мне пятисеребрянник сунул и ушел, от сдачи отказался! Смотри, сестра, это мы на твои зерна не только ни медяка не потратили, так еще и на козу заработали! Молодая, но уже раздоенная, у госпожи Нортис в конце улицы, я тебе говорил! Теперь купим?

Что? Какая еще коза? А…

Я встряхнулась и переспросила:

– Сколько-сколько дал? Пятисеребрянник?!

Ого. Какой хороший, однако, молодой любитель какао нам попался. Не только не устроил скандал из-за того, что какая-то явная простолюдинка перехватила у него нужный товар, так еще и за переуступку заплатил чуть ли не втрое… Это у нас сегодня удачный день! Значит, и с шоколадом должно получиться!

– Купи, раз уж так вышло. Молоко в хозяйстве пригодится. Только не сегодня, сегодня ты мне будешь нужен.

Нету у меня механического пресса. Есть только братский. Вот его и используем.

Большую каменную ступу с пестиком я купила еще в самом начале нашей жизни в Картахелии. Крон тогда чуть с ума не сошел – никак не мог понять, зачем мне эта здоровенная штука аж за полсеребряного. А я вцепилась в выставленную на торги бандуру как клещ и переторговала какого-то заезжего купца, но получила свою прелесть. Потому что знала: растолочь какао-бобы – это вам не жука перечихать.

Как только мы добрались до дома, я, даже не обратив внимания на то, что Янь с сестренками уже сварили немудрящую похлебку из тех продуктов, что принес утром с рынка Крон, переоделась в старую мальчишечью одежку – платья следовало беречь – и рванула к своей заветной ступе. Вытащила ее во двор, тщательно вымыла, еще тщательнее вытерла и села над ней пересчитывать и сортировать заветные бобы, как Кощей над сундуком со златом.

– Она что, опять полную башку осьминогов нахватала? – скептически спросил Янь, понаблюдав за сим действом. – Чего она там сидит с таким видом, словно эти козьи какашки, что вы притащили, стоят как отборный жемчуг? Это и есть горькие бобы, которыми она все уши нам прожужжала?

– Янь, – тихонько дернула его за рубашку старшая из сестер, миловидная семилетняя девочка с красивым именем Майю, – Янь, это ступа, в каких бродячие мясники жженую кость толкут… Говорят, что в ней давят непослушных детей…

– Глупости говорят, – не отвлекаясь от сортировки бобов, откликнулась я на этот детский страх. – Мы будем толочь в ней только вкусные вещи и никаких тощих деточек. Иди сюда, я покажу тебе, как это интересно. А потом всем дам попробовать результат, обещаю.

Мелкие поставщиковы сестренки мне нравились, несмотря на полное отсутствие чадолюбия в моем анамнезе. Они были спокойные и серьезные не по годам, не шумели без толку, не проказничали и все время старались чем-то помочь.

Правда, как раз вот это все внушало мне смутные подозрения: все казалось, что нормальные здоровые дети должны быть немного другими. Но за хлопотами пока времени как следует присмотреться и подумать не представилось.

Вряд ли детям так уж интересно было смотреть, как я толку непонятные «козьи какашки» в ступе до получения шоколадной крупки, но тут мне на руку сыграл запах. Да-да, просто бобы так не пахли, а вот когда я начала долбить по ним пестиком, то носами зашевелили все, даже Крон, уже радостно мастеривший в углу двора загон для будущей козы.

– Может, и не совсем гадость, – с сомнением резюмировал Янь, недоверчиво заглядывая в ступку и принюхиваясь. – Может, и…

– А ну, руки убери! – Я шлепнула его по вороватой ладони. – Во-первых, пока только запах вкусный, а сама крупа горькая. А во-вторых, ты рехнулся – пальцы под пестик совать? Я не собираюсь делать конфеты с детятиной. Брысь и принеси из дома ручной жернов для зерна. Бегом!

Когда шоколадную крупку перетираешь жерновами в кашицу, получается не мука, а именно она – каша, жирная и густая, в которой, если я правильно помню, больше пятидесяти процентов жира. Того самого какао-масла. И вот это масло нам теперь нужно отжать.

Технологию я начала продумывать еще тогда, когда мы шли сельскими дорогами в Картахелию. Присматривалась к хозяйству крестьян, подмечала то жернова, то примитивные маслобойки, а один раз на свое счастье сумела рассмотреть на особо богатом подворье давилку для льняного семени. То есть это был простейший пресс с винтовым принципом сжатия.

Увы, осторожные расспросы принесли неутешительный результат: стоила такая давилка дороже, чем крыло… за неимением в этом мире самолетов – скажем, как крыло от легендарного дракона. Гораздо дороже, чем десять серебряных.

Так что, увы, пришлось ломать мозги дальше и вспоминать, как устроены простейшие рычаговые приспособления. И тут мне, к счастью, попалась на глаза бондарная мастерская, в которой как раз собирали бочонки для винокурен, расположенных дальше, за нашей окраиной.

Не обошлось, конечно, без курьезов. В этом дурацком средневековье ни один уважающий себя бондарь не вступал в переговоры с молоденькими вертихвостками, если, конечно, не собирался пофлиртовать. Но флирт – это не заказ, а девица – не серьезный человек, с которым этот самый заказ стоит обсуждать.

М-да.

В результате мне пришлось на пальцах объяснять Крону, что именно я хочу. Тринадцать, ТРИНАДЦАТЬ раз объяснять и переспрашивать, пока он не запомнил каждую мелочь и не смог повторить все в правильном порядке. Зато в процессе сама окончательно поняла, чего я хочу. И только потом я выдала названому брату половину серебрушки медью и отправила на переговоры.

Уф… зато к моменту переезда в дом Яня с нами на телеге поверх печки путешествовал нужный агрегат. Низкий цилиндрический бочонок из ясеневых плашек с двойным бронзовым ободом снаружи. С высверленными у самого дна стоками для масла – по кругу. С поддоном для сбора этого самого масла. И с подогнанной до миллиметра круглой плашкой, которая и будет давить на какао-жмых, если на нее сверху сядет здоровенный мужик и возьмет в руки еще примерно килограммов сто каких-нибудь камней.

Подумав, мы уже дома на эту плашку сверху прибили доску пошире, чтобы можно было вдвоем сесть и камней побольше набрать.

Был еще один секрет: как известно, хороший шоколад тает во рту, а не в руках и все такое. Тут я не заблуждалась: руки тоже перемазать можно только в путь, если с шоколадом тискаться, но внутри пресса теплых ладоней нет, а какао-масло твердеет при двадцати пяти градусах и тает при тридцати двух. Так вот, чтобы его выжать, надо было правильно подогреть нашу какао-кашу, прежде чем закладывать ее в пресс.