– Ефим Борисович, я совсем не медик, поэтому и обратился к вам. Я правильно вас понял, что в медицинской карте у Песоцкой есть назначенные врачом лекарства от бессонницы, от которых у нее могло остановиться сердце во сне, если дозировка была превышена?

– Совершенно верно, вы зря принижаете свои познания в медицине, – кивнул профессор.

На дорожке показалась Мария с небольшим подносом. В миниатюрных чашках плавали островки мороженого, плавясь в горячем кофе. Мужчины разобрали напитки, в прохладной тени раскидистого дерева яркий вкус пришелся как раз вовремя. Гуров обдумывал новую информацию, а его собеседник в третий раз просматривал фото, пытаясь найти что-нибудь подозрительное.

– Знаете, я мысленно представляю картину применения лекарства от бессонницы и хочу сказать, что оно явно пошло не на пользу пациентке. После начала курса у нее зафиксировано понижение артериального давления на постоянной основе, каждый день персонал вносил в карточку результаты измерения. Не знаю, стало ли назначение препарата причиной смерти, но оно как минимум ухудшило самочувствие. При таких показателях неудивительно, что у женщины случались периоды путаности сознания. В данном случае лечение приносило больше вреда, чем пользы.

– При вскрытии можно определить превышение дозы или заподозрить, что женщина получала ненужное лекарство?

Лев хотел разобраться с каждой деталью, чтобы наконец уже можно было выстроить версию событий.

На лице Кальмана отразилось сомнение.

– Если я правильно мыслю, эксперту для начала необходимо разобраться в медицинской карте и отследить клиническую картину негативного воздействия препарата, затем взять образец тканей внутренних органов для химико-фармакологического анализа и установить, что содержание лекарства в организме выше назначенной дозировки. Тогда можно говорить либо об ошибке врача и системном негативном воздействии препарата на организм с летальным исходом в результате, либо о разовой неправильной инъекции, когда превышение дозировки, опять же, привело к смерти. Здесь только лабораторные анализы и повторное исследование останков могут установить, что же явилось причиной.

Гурову опять пришлось переложить научные размышления в более простой вариант, чтобы удостовериться, правильно ли он понял своего собеседника:

– То есть она могла умереть от того, что препарат ухудшил ее здоровье, а могла умереть от одного укола с ошибочной дозировкой?

Профессор кивнул и философски отметил:

– Человеческий организм – тонкий, ювелирно созданный Господом Богом механизм. То, что одному причиняет минимальный вред, другого сведет в могилу. Без лабораторных анализов все мои рассуждения остаются лишь рассуждениями.

Объяснения старого профессора помогли сыщику разобраться в медицинской карте Тины, но что делать теперь с этими сведениями? Если обращаться в прокуратуру, придется Кальману снова подтверждать свое заключение, уже официально. Что же делать, как заставить прокуратуру не просто формально провести повторное расследование, но и сделать конкретное лабораторное исследование и установить, кто виновен в смерти Песоцкой? Это и снимет подозрение с четы Жуковых, и направит следствие в другое направление.

И тут же Гурова обожгла мысль: а что, если эксперт-криминалист подтвердит ошибку медсестры, которая ввела старухе лекарства больше, чем положено, и окажется, что это не случайность? Лена Жукова, с ее железным характером, так тщательно спрятанным в милой домашней оболочке, могла попросить свою одноклассницу помочь с крепкой здоровьем родственницей. Чуть больше лекарства в шприце – и семья Жуковых сможет наконец-то осуществить давние планы от рождения второго ребенка до учебы дочери в столице. Но в таком случае кто и что так настойчиво ищет в вещах покойницы и чего боится странная старушка, которая была подругой Тины в пансионате?

На тропинке показалась Мария и поманила мужа пальцем:

– Лев, я разбирала рекламу, и там оказались твои бумаги и записка. Мне кажется, тебе стоит на нее взглянуть. Я не стала трогать, она лежит в комнате на столе.

Гуров кивнул и направился в номер, а Маша с кучей ярких проспектов в руках поспешила к своему гостю, чтобы выбрать запланированное путешествие.

В номере было минимум мебели: большая кровать, шкаф, длинный стол, вытянутый наподобие барной стойки, и пара кресел. На столе лежали буклеты, которые сегодня Льву вручила директриса пансионата. Рядом с буклетами лежал вырванный из тетради лист с короткой фразой: «Сегодня в 8 вечера у старой пристани на пляже». Сыщик бросил взгляд на часы – начало восьмого. А старая пристань расположена на противоположном конце пляжа, примерно в часе ходьбы.

Лев вернулся к уютному уголку под деревом, где Мария с Ефимом Борисовичем бурно обсуждали варианты морской экскурсии. На его предложение прогуляться они отмахнулись, заявив, что прервать столь важное занятие никак не могут. Он предупредил, что будет на пляже, и заспешил вниз по лестнице.

На берегу в это время отдыхающих почти не было, весь поток переместился поближе к центру, где есть кафе и забегаловки с уличной едой. Лишь бродили редкие парочки, да уборщики ловко нанизывали мусор на острые палки. Один из них объяснил дорогу к старой пристани, и Лев ускорил шаг по деревянным настилам. Он торопился, всматриваясь в накрывающую пляж темноту. Показались облезлые ржавые сваи пристани, которая давно перестала служить для швартовки кораблей и потихоньку разрушалась под ежедневным натиском волн. Сыщик постоял несколько секунд возле низенькой ограды, преграждающей путь к открытой площадке. Деревянный настил здесь давно сгнил, обнажив металлический остов конструкции, и местные власти обнесли от любителей экстрима всю территорию небольшим заборчиком и предупреждающими табличками. Вокруг не было ни души, а скромный свет далеких кафе не дотягивался до песчаной полоски.

– Я уже думала, вы не придете.

Голос раздался откуда-то сбоку. Из черноты железных опор выступила полная фигура со знакомой пышной шапкой рыжих кудрей на голове. Женщина с тревогой всматривалась в темноту, но вдруг схватила Льва за руку и лихорадочно зашептала:

– Я не могла с вами поговорить в кабинете, поскольку нас могли подслушать. К нам уже приходили из прокуратуры, и я им не стала говорить. Это глупо, а я не хочу проблем на новом месте. Но вам я должна, просто обязана рассказать – вы же сыщик из Москвы, тот самый знаменитый Гуров, мне подруга про вас рассказывала. Поэтому я вам сунула записку в буклет. На территории пансионата невозможно это обсудить, а мне есть что рассказать. Хотя это выглядит очень странно, я так хотела бы, чтобы это оказалось всего лишь совпадением, но не могу оставить все вот так, я ведь должна заботиться о своих пациентах.

Лев сдержанно промолчал, давая женщине возможность выговориться. Та же, дрожа, словно от лихорадки, оглядывалась, продолжая быстро выкладывать ему причину их встречи:

– Я чуть больше полугода назад перешла в этот пансионат. Раньше жила и работала в Сибири, но мама тяжело заболела. Врачи сказали, ей нужен морской воздух, мягкий климат. Я перевелась сюда, сначала в Краснодар инструктором по ЛФК в таком же пансионате, потом меня повысили, но перед повышением я стажировалась у директора в Ростове-на-Дону. И везде я встречала ее! Клару! Первый раз я встретила пожилую женщину в Краснодаре, а потом снова столкнулась с ней через год в Ростове-на-Дону. Тогда я решила, что это совпадение, простая случайность, но, когда перевелась сюда и приняла дела, пришла в ужас!

– Есть ведь вероятность, что родственники Клары просто переезжают по работе и переводят ее из одного пансионата в другой, – предположил Лев Иванович.

– Я проверила, все проверила! – Женщина вытащила из сумочки небольшую папку и сунула ее в руки оперативнику. – Ни в одном договоре не упоминаются родственники или близкие, договор с пансионатом заключен от ее имени, оплату она тоже привозила сама сразу на полгода вперед и нигде не прожила этот срок, просто исчезала, и все, оставляя расписку о добровольном отказе от проживания.