Девушка вспомнила, как обидно было ей слушать эти слова, и тогда она осудила свою мать, сказав в себе, что никогда и никому не скажет подобных слов,… и вот повторила фразу матери слово в слово! Как причудливо меняются ситуации жизни – как самый многогранный и удивительный калейдоскоп!

Наташа сумела отстоять часть жизненного пространства, но это далось ей нелегко. Девушка не могла в молитве быть полностью раскрытой перед Богом, но не потому, что не хотела раскрываться. Она прекрасно понимала, что Бог видит и знает ее полностью. Но, защищаясь от человека, не могла снять эту защиту мгновенно и теперь не слышала Бога, Его тихий голос. Как в комнате, где звучит громкая музыка трудно услышать шепот, так и сейчас Наташа не могла понять ничего из того, что Бог желал сказать, и это ощущение не понравилось ей. Но с Инной нельзя было иначе, и Наташа «приняла бой».

«Наверное, Бог не хочет, чтобы я была слишком «мягкотелой»? – грустно подумала девушка – ведь «муж по сердцу Божьему»6 (Давид) был не только поэтом, но и воином… Только бы не «застрять» в этом состоянии. Я не хочу становиться жесткой!»

Со дня резкого разговора кое-что изменилось в комнате общежития, но одно стало ясным – ссоры в ней становились реже. В начале Инна очень агрессивно реагировала на любое ограничение, подразумевая во всяком замечании или ограничении посягательство на ее права. Но затем она заметила, что Наташа строго придерживается правил; не вмешиваться ее жизнь, уважать ее выбор, даже когда Наташа не была с ним согласна. Хотя и в последствия выбора Инны, Наташа демонстративно не вмешивалась, предоставляя ей самой «разгребать» их. И все же Наташе приходилось делать многое за Инну, так как степень беспорядка, создаваемого Инной намного превышала Наташину способность терпеть. Кроме того, несмотря на резкость заявления, Наташа не смогла остаться непреклонной и решала многие проблемы, создаваемые Инной, и та привыкла во всем полагаться на соседку по комнате.

На словах девушка была жестче, чем на деле. После резкого заявления, Наташу мучило чувство вины за строгие слова, и она вновь уступила, хотя и не полностью, придерживаясь заявленной ею свободы собственного выбора.

И все же, приходя с занятий, она также начинала с уборки. Одно теперь было легче – Инна прекратила брать продукты из холодильника, вещи из тумбочки и шкафа Наташи и жизнь девушки стала терпимой.

К удивлению Наташи, через время Инна очень привязалась к ней. Девушка не могла назвать эту привязанность чистой, так как ясно замечала потребительское отношение соседки, но понимала, что это ее шанс рассказать девушке о спасении и о любви Божией. Для Инны было важно то, что Наташа всегда выслушивала ее, пыталась помочь в трудных ситуациях, а там, где она не могла помочь – девушка готова была дать добрый совет. Даже если Инна не собиралась воспользоваться этим советом – ей было приятно, что кто-то желает ей добра и Инна наслаждалась этим общением.

Прошло не много времени, и Наташа выяснила, что любовь Инны не менее тяжела, чем ее презрение. Инна не знала и не собиралась знать личностных границ. Приходя с занятий, она даже не пыталась выяснить, что читает Наташа и насколько важно это для нее. Инна начинала рассказывать ей о своих делах и переживаниях, об успехах и неудачах с ее бесконечными «новыми знакомыми», не скрывая, что всякое интересное для нее знакомство она предпочитает проводить через постель. Инна не могла определить характер мужчины в обычном общении, обо всем она судила по поведению до, после и во время постельной сцены. Наташа не раз пыталась сказать своей соседке по комнате, что ей неприятны эти разговоры, но понимание Инны выразилось в одном – она перестала в красках рассказывать ей о своих свиданиях, ограничившись коротким «резюме».

В начале Наташа говорила Инне о Боге и Его любви, о новой жизни, которую дает Бог. Она даже приглашала ее в церковь, но видя явную склонность Инны все переводить на беседу о молодых людях, прекратила говорить и приглашать. Но в один из субботних вечеров, собираясь на служение в церковь, Наташа заметила, что Инна тоже одевается.

– Ты уходишь? – спросила Наташа.

– Да, я с тобой решила пойти – спокойно сообщила Инна.

– Понятно.

Наташа не радовалась этому решению Инны, зная, что не весть о Боге привлекает соседку, а возможность познакомиться с новыми парнями. Наташе вдруг захотелось уберечь неутвержденные души ребят, приходящих в церковь. Она знала, что в церковь приходят не только те, кто привык повиноваться Богу, но и те, что только начинали задумываться о вечности. Девушка знала, их души слишком слабы перед искушениями.

Сборы Инны убедили Наташу в цели визита, которую та преследовала. Инна надела «закрытую» кофточку, которая при этом обтягивала и подчеркивала каждую черточку ее фигуры, затем надела не слишком короткую, но очень откровенную юбочку и сапоги на высоком каблуке. Она распустила свои пышные волосы и слегка качнула головой, словно проверяя прочность наживки, на которую уже не раз «ловила дичь». Сверху девушка накинула длиннополое черное пальто, прикрыв свою вызывающую одежду, чтобы открыть только тому, кому пожелает. Инна сделала все, чтобы при случае «закрыть рот всем обличителям церкви», но вызвать максимальный интерес мужчин. Взглянув на внешний вид Инны, Наташа молча вздохнула, чтобы не столкнуться с откровенной злостью соседки.

«Кто знает? Может быть, она хоть что-то услышит для своей души?» – невольно усмехнулась Наташа, хотя уже не верила, что эта девушка когда-нибудь обратится к Богу.

Шагая по тротуару, покрытому спрессованным снегом, Инна скользила и едва не падала на высоких каблуках осенних сапог. Ноги, похоже, мерзли в обуви «не по сезону», но она все мужественно терпела ради намеченной цели.

Придя в церковь, Наташа поднялась в хор, а Инна демонстративно села на скамейку в ряду, где в основном сидели мужчины, и распахнула пальто, изображая, что ей жарко. Девушка получила то, что хотела. Несколько молодых ребят уже не могли слушать внимательно, периодически поглядывая на нее. Им трудно было уловить смысл проповедей, да и все, что говорилось в это время, не оставило в их сознании глубокого следа. Самым ярким впечатлением этого вечера была волна темных, словно льющихся по плечам волос, с тонкими прожилками обесцвеченных прядей и стройная фигура сидящей впереди новой девушки.

*****

Юноши не видели, как вышли за границу луча света с неба, который охранял их от тьмы окружающего мира, увлекшись новой девушкой, и как одна из множества когтистых лап потянулась из сумрака к ним.

Ребята были бы намного осторожней, если бы видели уродливого многоголового Наездника, сидящего на этих хрупких плечиках, похабно ухмыляющегося и плотно держащего голову девушки в своих огромных сильных лапах. Его черные грязные пальцы плотно закрывали глаза и уши девушки, как сито пропускавшие только то, что Наездник хотел донести до Инны. Он умело делал свою работу.

Наездник как черная тень покрывал девушку, но здесь он чувствовал себя очень неуютно. Рядом с Инной сел мужчина, которого сопровождал яркий луч света, струящегося с неба. Мощный Хранитель, раскинув над мужчиной свои крылья, словно притягивал этот свет и направлял на сердце и лицо соседа по скамейке, и лицо было сияющее добрым и обаятельным.

Когда немного опоздавший посетитель сел на свободное место рядом с Инной, ее Наездник вздрогнул и яростно, по-змеинному зашипел. Но, видя, что Хранитель занят соседом по скамье, немного успокоился и затих. Уродливый Наездник плавно перемещал взгляд девушки от соседей по скамье на мужчин в церковном хоре, затем взгляд ее скользил по залу. Инна сама удивилась бы, если бы отметила, что видит в церкви только мужчин, не заметив ни одной женщины.

Лишь один раз Наездник отвлекся, когда мощный Ангел сидящего рядом с Инной мужчины, по молитве Наташи, сидевшей на хоровой площадке, коснулся его. Наездник злобно зашипел и дернулся в сторону, его лапы соскользнули с головы Инны и та, вдруг услышала фразу песни, которую в этот миг пел хор. Этот вопрос всколыхнул всю ее душу: «Где будешь вечность проводить?»