Запах химикатов продолжал резать ноздри и, перекликаясь с орнаментированным орлом паспортом, ускорил разгадку. Олег ни на йоту уже не сомневался, что свершилось в номере в его отсутствие и почему Светлана так крепко спит. Его пронзило: не упустил ли время? Но страхи утонули в спорых усилиях разбудить Светлану.

Между тем привести ее в чувство не удавалась еще добрую минуту – Светлана упорствовала пробуждаться. В конце концов издала пару невнятных звуков, преобразившихся в милое бормотание, а чуть позже – в непарламентский лексикон, столь активно «репетировавшийся» в Стамбульском аэропорту. Олег нервно заулыбался, поняв, что пробуждение не за горами, что не заставило себя ждать.

Светлане стоило немалых усилий принять горизонтальное положение и доплестись до ванной комнаты. Когда же, вернувшись, пассия вновь улеглась на диван и закрыла глаза, Олег допетрил, наконец. Хлопнув себя разок-другой по лбу, вскочил на ноги и в считанные мгновения распахнул в апартаменте все окна. Дав разгуляться сквозняку, выискивал, какую еще «санобработку» предпринять.

– Который час? – подала голос Светлана.

– Пятый… – Олег откликнулся далеко не сразу. Похоже, не верил в скорое возвращение к гостье пульса дня.

– Утра? – промурлыкала гостья.

– Нет, дня, – уточнил Олег.

– Дня?! – вскрикнула, приподымаясь, Светлана.

Референт мял прихваченную в спальне рубашку, не зная куда ее деть.

– Отвези меня в гостиницу! – скомандовала Светлана, усевшись.

– И не подумаю! – точно близкий родственник отбоярился референт.

– Тогда вызови такси! – подкинула новую вводную дама сердца.

– Никуда не поедешь! – продолжал хозяйствовать квартиросъемщик.

Светлана диковато замахала руками и вскочила на ноги, бранясь:

– Понимаешь, что несешь?! Это ты прохлаждаешься, а я здесь – по делу! В гостинице товар, и не только! Предлагаешь все бросить, чтобы растащили?

– Да что там у тебя… – возразил, едва сдерживая издевку, Олег.

Светлана гневно блеснула зрачками, но подавила афронт. Сбивая градус перепалки, примирительно села.

– Заждались меня там… Не ровен час, в полицию заявят: человек исчез, никого не предупредив.

Олег промолчал, сникнув перед столь простым, но исчерпывающим аргументом, да и не любил он долгих препирательств. Достал из-под стола свой кейс, извлек электронную записную книжку, предложил:

– Давай, позвоним к тебе в гостиницу и сообщим, что с тобой полный порядок.

– Да у меня сроду их телефона не было! Зачем он мне? – не могла взять в толк постоялица-ветеран и, впрямь никогда в «Инам» не звонившая.

– Зато у меня есть! – возгордился запасливый воздыхатель.

– Откуда он у тебя? – засомневалась увязшая в примитивном натурообмене челночница.

– А ты не догадываешься? – подначивал пассию референт.

– Ах, да, захаживал… А потом отвезешь меня? – воспламенилась своей выгодой Светлана.

– Отвезу.

– Тогда ладно…

Набрав номер, Олег протянул мобильный гостье.

Прежде чем нужный абонент откликнулся, телефон на той стороне неоднократно передавался от одного лица к другому. Каждый раз Светлана излагала просьбу с самого начала на причудливой смеси адаптированного русского и отдельных турецких слов. Вовсю уже сквозило раздражение, когда искомое лицо отозвалось.

– Наконец-то! – с облегчением выдохнула в трубку она. Ну а чем огорошил собеседник, сообразить было несложно. Попытки Светланы оправдаться блокировались мощным потоком слов. Обрывки гневных, озвучиваемых Витяней тирад, доносились и до Олега:

– Да я весь тут… Нырнула… Впаривать не надо!

Страстный монолог оборвала фраза:

– Я тебя, Витек, в сторожа не зазывала, надеюсь, помнишь, что сам напросился?

О чем приятели беседовали дальше, Олег, развеселившись, не слушал. Он представил, как сейчас преют аналитики и переводчики за океаном, препарируя этот камнепад слов, отдающий бытовой склокой и модерновым жаргоном. Завидовать было нечему…

Между тем веселье длилось недолго. Экс-переводчика нечто огрело, словно обухом, до красных прожилок в глазах.

За последние сутки Олег чуть ли не повторно преодолел брестскую таможню образца 1979 г., и неудивительно, что в какой-то момент в натруженной до волдырей душе что-то треснуло, разошлось. Из прорехи высунулась гидра ревности – чувство, ему до сих пор незнакомое.

В эфирной дымке проявился Витяня, при встрече воспринятый развязным (скорее как дань моде), но не злым парнем. Возрастом намного моложе Светланы, не говоря уже о нем самом. Провинился же Витяня лишь тем, что воздыхал по той же, что и наконец доспевший ревнивец, пассии. Мутя рассудок, ярость долбанула по клапанам разума, дав выход животному, дурному.

Олег подался вперед в стремлении вырвать у Светланы сотовый и растоптать его до полного измельчения, когда увидел, что… аппарат лежит на диване. Прочувствовав, что с обмишулившимся референтом-синхронистом сотворилось нечто неладное, она благоразумно оборвала беседу.

Светлана излучала симпатию и доброту, но без всякого налета интима. Референт же блестел, как свежевыструганное полено с двумя мутными сучками вместо глаз.

– Олег, ты уходил сегодня утром? – обратилась Светлана, завязывая скорее куртуазный, нежели деловой разговор.

– Да, ходил по делам, – буркнул вновь обращенный ревнивец.

– А что, у человека на отдыхе могут быть дела? – брови Светланы чуть вздернулись.

– Я здесь не на отдыхе, а по работе, – дулся, как выяснилось, асинхронный переводчик-референт.

– Говорил, что живешь и работаешь в Америке… – заметила как можно нейтральнее, оказалось, совсем не взбалмошная зазноба.

– В Америке, конечно, но и здесь дела. – Олег нахмурился.

– И долго будешь в Стамбуле? – возжелала определенности Светлана.

– Пока не знаю… – Референт вздохнул, барражируя где-то.

– Тебе здесь нравится? – спросила, не исчерпав этикет, пассия.

– Я из той породы, которой хорошо только дома… – источал хандру референт. Должно быть, гидру срубить не удавалось…

– Ты чем-то расстроен? – Казалось, Светлана, сама материнская отзывчивость, готова гладить буку по головке до утра.

– Скорее устал, – неохотно отбивался референт.

– Ну, я же вижу, тебе плохо! – напирала в «родительском» раже Светлана.

– Пустяки. – Олег невесело отмахнулся.

Светлана принялась рассматривать маникюр на ногтях. Все еще любуясь световой игрой лака, пустилась в сказ:

– Знаешь, когда ты ушел, мне приснился сон, странный какой-то, ни на что непохожий. Будто дверь открывается, и женщина в акваланге, но без ласт, тихо-тихо прокрадывается в номер, смотрит на меня. Садится в кресло, роется в моей сумке. Хочу встать, забрать сумку, но не могу. Вспышки какие-то, точно фотоаппарат, одна, другая, третья… Я проваливаюсь, а там ночь, темень непроглядная. Не помню больше ничего… Не забыть спросить у подруги, что все это значит…

– А во что женщина была одета? – уточнил хозяин, как ни в чем не бывало.

– Вроде бы в синий халат, – ответила дама сердца.

Так мозаику размышлений Олега о том, что произошло «Карлтон Риц» в его отсутствие, замкнула последняя, недостающая деталь. Сидевшая на этаже горничная носила униформу того же цвета, что и персонаж из Светланиного «сна».

Не зная, куда себя деть, Олег неуклюже топтался в окрестностях дивана, но в конце концов примостился рядом с пассией. Понуро сидел, не прислоняясь к спинке, и мало напоминал того переполненного страстью Ромео, которого прошлой ночью люди Хью номинировали на титул самого экстравагантного любовника, по крайней мере, с начала электронно-оптической эры. Похоже, подразумевали его возрастную категорию…

Он был скован, и ему было стыдно. За недостойный его «кудрявой» натуры срыв, пусть ни во что не воплотившийся, за то, что привел Светлану в номер, нашпигованный видео- и радиоаппаратурой, и превратившийся в пип-шоу, в общем-то, стандартного дорожного романа. Но куда сильнее за то, что их невольное обнажение омерзительно и гадко, поскольку… дефектна и жалка сама жизнь, наставляющая рога на каждом мало-мальски значимом перекрестке. Сам же он лишний, анахроничный человек, неприкаянный, мятущийся. И зачем все это, и для чего, и что-то там еще и снова…