Быстро ныряю рукой во внутренний карман и достаю мой Айфончик. Мизинец цепляется за край треснувшего стекла и руку простреливает болезненное ощущение. Была б моя нервная система чуть послабее, я уже швырялась вещами и котом в стену. Но сейчас главное, что телефон в непромокаемом чехле и не успел пасть жертвой пенной вечеринки. Капли крови, которые смешиваются с розовой шнягой под ногами, волнуют меня в куда меньшей степени.

Я чертыхаюсь, пока выжимаю липкую, воняющую нотками земляники, тряпку. Чертыхаюсь, снимая туфли, сросшиеся с ногой за тяжелый рабочий день. И страстно матерюсь, неся на вытянутых руках ведро и кроваво-пенную сумку в сторону ванной.

Дверь ванной комнаты удачно распахнута, свет зажжен. Так, а вот это уже ни фига не странно, это уже пугает. Мой щедрый на теории мозг подкидывает варианты: тетя Валя бежала на самолет, как от пожара, и ей было тупо не до всей этой бытовой шняги с экономией электричества. Вариант два: Вискас – пугливый засранец, и она оставила свет для него. Вариант три…

Находится сейчас сзади меня. Шлепает босыми ногами по ламинату, пугая меня до чертиков. Надежды, что это кот – никакой. Слышится странный звук скользящего удара и крепкое мужское ругательство.

Мне конец. В квартиру пробрался домушник, сейчас стырит красивые теть Валины перстни и покромсает мое прекрасное лицо. Я стану одной из тех неудачниц, что оказались не в том месте, не в то время, и до конца дней буду вынуждена зарабатывать на программах типа “Пусть говорят!”. Плача и скрывая лицо за маской.

Перспектива меня обозлила.

Я внутренне собралась с силами, бесшумно отступила к зеркалу, прячась за полотенцами на крючке, и перехватила ведро двумя руками. Блин, надо было вытащить из сумки отколотое горлышко бутылки, чтоб обороняться! Но уже поздно, шаги становятся ближе, мое сердце подскакивает к самому горлу и ускоряется в таком ритме, что в ушах звенит.

Я подгадываю момент, выскакиваю прямо перед бандюганом и выплескиваю содержимое ведра вместе с тряпкой ему в лицо!

Домушник, явно не ожидавший засады, низко басит, матюкается, спотыкается о порожек ванной и вываливается на пол коридора.

Я перескакиваю через него, едва взглянув на покусителя на девичью честь и бриллианты, и несусь к входной двери. Мозг щелкает какая-то деталь, и я неожиданно притормаживаю. Оборачиваюсь, смотрю на голого мужика.

То есть, до того, как он упал, на нем еще было полотенце, скрывающее мужскую задницу. А сейчас – ни-че-го.

И знаете что?

Эта задница мне знакома.

Антон

Сердце уходит с орбит, бьется как ломаный бит

Я был почти убит, кто мы друг другу, кто мы?

Синий Солярис останавливается на очередном светофоре, и к горлу подкатывает тошнота. Вторые сутки в пути, без нормальной еды и сна – вымотают даже такого закаленного в жестких условиях человека, как я. В салоне душно, кондиционер, какого-то фига пашет на обогрев, окно с пассажирской стороны не открывается. И это пресловутый питерский “комфорт”. Я отвык, что с меня дерут деньги за просто так.

Прикрываю глаза, пытаясь добрать сна, пока едем от аэропорта. Ни черта не выходит, и к родному дому подъезжаю еще более раздраженным, чем выходил из самолета, после изнурительного полета.

Злой, как собака, выбираюсь из машины, забираю свой скудный багаж, в приложении мстительно ставлю водителю тройку. Секунду окидываю взглядом двор: будто ничего не изменилось и одновременно все совершенно другое. Отвык, забыл, подстерлось. Скучал. И в тоже время ни капли. Подъезд все так же пахнет краской, словно здесь постоянный ремонт, и немного жареной картошкой. Я безошибочно угадываю из какой квартиры распространяется аромат, кое-что никогда не меняется. Желудок противно сжимается, вспоминая, что в нем только отвратный сэндвич с курицей, который вручила стюардесса, и еще более мерзкий комбо-обед из кафе при аэропорте. Убил бы сейчас за мамины голубцы. Нужно было позвонить ей заранее, но решение вышло спонтанным, так что набрал уже буквально у трапа. Она не ответила, потом я был недоступен, лавируя над страной в большой железной птице. Потом недоступна стала уже она. Остается надеяться, что написанная между пересадками смс до адресата дошла.

На звонок в дверь никто не отвечает и надежда на то, что мама откопала телефон в сумке и увидела сообщение о возвращении блудного сына – тает на кончиках пальцев, что вдавливают залипающую кнопку в стену. Черт, хорошо, что свои ключи все еще ношу на связке.

Открываю двери, они противно скрипят, напоминая, что я хреновый сынок. Кидаю спортивную сумку на пол, протяжно выдыхая. Отработанным движением закрываю дверь на два замка, скидываю ботинки, отпихиваю их ногой под обувницу – старая детская привычка. Поесть, душ и спать. План – само совершенство. Кидаю взгляд на часы над дверью: единственное оправдание, почему мамы в это время нет дома и ее телефон все еще вне зоны – она укатила на дачу. Там всегда были проблемы со связью, а выйти к дороге, проверить не звонил ли кто, она не догадается. Откуда ж ей знать, что единственный и неповторимый сын решил явиться на порог родного дома спустя семь долгих лет. Потрепанный и злой.

Закидываю сумку в комнату, прохожу на кухню, открываю холодильник. М-да, мать явно не собиралась возвращаться со дня на день – пусто, хоть шаром покати. Залезаю в приложение доставки, выбираю ближайшее кафе и делаю заказ. Стягиваю пропитанную дорогой футболку и кидаю ее в стирку по пути в ванную.

Как раз успею в душ.

Планы меняются на берегу: теплая вода настолько привлекательна, что я опускаюсь на дно ванны, втыкаю затычку и с нескрываемым удовольствием вытягиваю замлевшее тело. Экран телефона светится оповещением, что из-за высокого спроса время ожидания заказа составит полтора часа. Отлично. Значит, спешить некуда.

Врубаю свой плейлист, втыкаю наушники, чтобы оглушить собственные мысли, и вырубаюсь прямо в наполовину набранной ванной.

Меня будит громкий сигнал оповещения о том, что курьер уже в пути. Встряхиваюсь, убираю наушники, включаю душ. Направляю поток прямо на туго соображающую башку. Отросшие волосы лезут в глаза и уши, одним движением руки смахиваю их назад, позволяя горячей воде стечь по лицу. Хорошо. Это немного бодрит и уже через пару минут я вылезаю из воды, чтобы встретить курьера. Обворачиваю одно из полотенец вокруг бедер, оно критически мало и в узел не завязывается, но дойти до сумки, брошенной в спальне, вполне возможно. Думаю, пацан не оценит, если я встречу его в таком виде, а уж если там девчонка…

Встряхиваю мокрые волосы, шествуя по квартире босиком. По пути включаю в коридоре свет, заруливаю в свою бывшую комнату. Мама удивительный человек, жесткой волевой рукой в два счета избавилась от любого напоминания о том, что здесь когда-то жил сын. Точно так же, как когда-то избавилась от всего, что напоминало ей об отце. Только его вещи летели с балкона четвертого этажа, мои, надеюсь, были удостоены менее жалкой участи. Открываю сумку, вытряхиваю скудный запас одежды на кровать. Отпуск был незапланированный и весьма скоропалительный в сборах. Ничего для дома даже не подумал захватить.

За окном орет сирена, и я привычно срываюсь проверить тачку. Запоздало вспоминаю, что это не может быть моя. Еще не принял ситуацию. Все еще мысленно там.

Перебираю рубашки и пару запасных штанов, размышляя, какова вероятность откопать в своем старом шкафу залежи каких-нибудь футболок. Хотя размер вряд ли подойдет. Семь лет и активные тренировки сказались и на ширине плеч, и на вкусе. Носить мрачные тряпки со старперскими рок-группами – отстой даже для человека в моем положении.

Из коридора доносится какой-то странный звук, похожий на стук. Курьер? Почему не было слышно звонка?

Придерживая полотенце от падения, иду проверить. Прислушиваюсь к звукам за дверью, заглядываю в глазок – ничего. Может, телефон вибрировал?