— Сомневаюсь, что за это время ты подчерпнул достаточно знаний из курса травологии или нумерологии.

С этим замечанием Гермиона поудобнее уселась в кресле. День был ужасно изматывающим. С утра завершился суд над Малфоями: под общественным давлением Люциусу вменили огромный штраф и заставили сдать имена всех Пожирателей, которых он знал. Малфой-старший сделал это весьма охотно. А вот Драко было отчего-то жаль. Гермиона слышала, что во время битвы он даже был замечен сражающимся с Пожирателями. И после этого ему предстояло выдержать такую серьёзную атаку критикой, от которой у любого нормального человека могло случиться нервное расстройство.

— Неужели для того, чтобы ловить бывших Пожирателей, я должен потратить ещё один год на уроки?! — вновь завопил Рон. — Я понимаю тебя, Гермиона, — ты хочешь вернуться в школу, потому что там Ремус. Но нам с Гарри… Как бы мы не любили Хогвартс, там уже никогда не будет по-прежнему.

— Вот именно, — отрезала Гермиона. — Именно поэтому мы и должны туда вернуться. Мы пропустили целый учебный год, Рональд, но дело даже не в этом.

— И всё равно я не понимаю…

— Спроси у Гарри!

Оба посмотрели на главного героя второй магической войны, который лишь растерянно вскинул брови.

— Да… да, Гермиона права, — Поттер задумчиво почесал лоб. — Нам нужно вернуться для того, чтобы своим примером показать всему волшебному миру, что в школе теперь безопасно и жизнь налаживается.

Произнёс он это не очень уверенно, но Гермиона не стала требовать от него большего. В конце концов Рон сам может сделать свой выбор: если он не хочет возвращаться в школу, то пусть попробует объяснить это миссис Уизли. Разумеется, очень скоро ему пришлось сдаться.

— Что ж, в этом году в Хогвартсе хотя бы не будет Снейпа, — буркнул он, плюхаясь на диван.

— Вообще-то будет.

Гермиона поджала губы. Она знала, что этим ответом непременно навлечёт на себя всё возможное негодование Рона. Так оно и получилось. Только подняв глаза от прочитанной статьи в свежей «Придире», она столкнулась с удивлёнными взглядами друзей.

— Снейп вернётся в школу, — подтвердила Гермиона, стараясь говорить бесстрастно, будто речь шла об утренней яичнице. — Его знания в зельеварении и тёмных искусствах могут быть очень полезны в этом году.

— Но ведь ЗОТИ теперь ведёт Ремус, разве нет? — переспросил Гарри. — И Слизнорт тоже остался. Да и его голос…

— Он вернётся в Хогвартс не как учитель, а как специалист… в своей области.

Гермиона ощутила приступ раздражения. Отчасти это было связано с тем, что Гарри и Рону было сложно объяснить, каким образом Снейп на самом деле возвращается в школу, а главное — благодаря кому. Сколько сил ей стоило уговорить сначала Люпина, потом МакГонагалл, а затем и Кингсли, вернуть бывшего декана Слизерина. Все обстоятельства способствовали обратному: несмотря на полную реабилитацию в глазах общества, Снейпа всё ещё воспринимали с опаской. К тому же его голос, который пусть и вернулся после серьёзного лечения, не восстановился полностью. Снейп не мог много говорить и тем более читать лекции — это было слишком серьёзной нагрузкой на его связки. Педагогическими талантами он тоже никогда не отличался, как и любовью к детям. Но Снейп был одним из самых талантливых зельеваров во всей магической Британии и всегда был сосредоточен на своём предмете, а не на студентах, как его предшественник Слизнорт. Так, Гермионе удалось заложить в сознании новых директора Хогвартса и Министра Магии мысль о том, что Северус может быть крайне полезен в обнаружении остаточных следов чёрной магии. В целях безопасности студентов, конечно. Профессор Слизнорт часто жаловался на здоровье после битвы, поэтому деканство для него стало уже непосильной частью преподавания. Слизеринцы были бы довольны возвращением Снейпа. К тому же ему собирались предоставить практические занятия для старшекурсников, которые избрали зельеварение профилирующим предметом.

Когда Гермиона появилась на пороге его дома в Паучьем тупике, чтобы сообщить ему эту новость, то никого там не обнаружила. На её письма Снейп отвечал лаконично, избегая личных моментов, будто бы кто-то мог читать их переписку. Его невозможно было подловить на том, что он как-то изменил своё отношение к ней: они не виделись с последнего заседания, пока он был под следствием Гермионе не разрешалось встречаться с ним, а затем она просто не могла его нигде застать. Писать ему в духе «Неужели ты меня разлюбил?» было просто нелепо. Гермиона решила дождаться учебного года и прижать его к стене. Буквально или метафорически — не имело значения.

Новый учебный год ознаменовался новыми трудностями. Мало того, что родителей потенциальных первокурсников иногда приходилось уговаривать часами, настаивать, что в школе безопасно и спокойно, так ещё и прежние студенты настаивали на перевод в другие европейские учебные заведения. Каждый вечер, когда Ремус возвращался на Гриммо, 12 после очередного собеседования, он выглядел не лучше, чем после битвы за Хогвартс. У него началась бессонница, трансформация снова стала болезненной, и Гермионе приходилось вместе с аконитовым зельем давать ему большую дозу обезболивающего. Она надеялась, что в школе, когда вернётся Снейп, им вместе удастся придумать что-нибудь более эффективное.

Но Снейп, как оказалось, и не думал возвращаться. Об этом он сообщил профессору МакГонагалл в одном из последних писем. В корректной, но весьма туманной форме он написал о том, что в ближайшее время вынужден покинуть Англию. Вероятно, к своим обязанностям он сможет приступить только в следующем учебном году. Услышав об этом, Гермиона тут же написала ему сама, но ответа не получила.

Время летело то слишком быстро, то слишком медленно. Исчезновение Снейпа заставило её ежедневно анализировать все их последние встречи и разговоры. Она должна была понять, что произошло. Не мог же он отвергнуть её потому, что она спасла ему жизнь?! Пока учебный процесс не поглотил всё её свободное время, Гермиона строила всё новые предположения, одно хуже другого. Даже Люпин не мог отвлечь её от этого. Впрочем, ему с грандиозным успехом удалось подлить масло в огонь.

Они вынуждены были встречаться тайно по вечерам, когда все студенты уже уходили по своим гостиным. Сначала Гермионе казалось это излишней конспирацией. В конце концов о том, что они вместе, знал практически весь Орден. Они были очень деликатны в оценке этого союза. По крайней мере, даже миссис Уизли, сперва находившаяся в большом негодовании, вскоре свыклась с этой мыслью. «Гермиона всегда была на голову выше сверстников, — неуверенно резюмировала она. — В конце концов у них много общего, да и бедный Ремус столько настрадался за свою жизнь… Он ведь никогда её не обидит». Поэтому таиться от окружающих Гермионе казалось глупой идеей. Но Люпин настаивал на обратном: она — староста Гриффиндора, он — декан, и в такой ситуации лучше не создавать поводов для неприятных сплетен и не давать возможности недоброжелателям запятнать репутацию школы. С этим ей пришлось согласиться. Через некоторое время она даже начала получать особое удовольствие от их тайных свиданий и ночных прогулок по окрестностям замка.

Рождество они встретили вместе. На Гриммо, 12 был настоящий праздник. Благодаря миссис Уизли в доме царила волшебная семейная атмосфера: с самого утра на кухне шумела посуда и стоял изумительный запах готовящихся блюд. Джинни, Флёр и Гермиона активно помогали в последних приготовлениях к праздничному ужину. Это было первое Рождество после победы, особое Рождество. В воздухе больше не витали страх и напряжение, гостям не нужно было заботиться о защите территории и возможных нападениях. Это был всего лишь праздник, где все могли наконец быть счастливы.

Выходя из кухни, Гермиона столкнулась с Сириусом. Аккурат над ними висела омела.

— Пожалуй, мне не стоит злить Лунатика, — улыбнулся Блэк и осторожно поцеловал девушку в щёку. — Но должен заметить, что ты восхитительна, Гермиона.

От этих слов она немного покраснела. Сириус сам не замечал, когда начинал флиртовать с ней или с любой другой женщиной. Казалось, так просто проявлялась его натура. Неудивительно, что в школе он был грозой девчонок.