Он глубоко вздохнул на полуслове. Очевидно, что ему было не по себе. Гермиона не замечала за ним такой неторопливости: он никогда не выгадывал время, чтобы подобрать слова, говорил чётко и быстро, чеканя каждую фразу, как машинист на пишущей машинке. Она по пальцам могла пересчитать те моменты, когда он внезапно задумывался и обрывал свою тираду на полуслове. Всё это было совсем не в его стиле.

Побороть собственное любопытство и не задать наводящий вопрос для Гермионы было тем ещё испытанием. Где-то в глубине души она почувствовала, что это будет лишним — Снейп не такой человек, с ним такая тактика не сработает. Ему нужно было просто дать время закончить свою мысль так, как он сам этого хочет.

Кадык на его шее заметно дрогнул, после чего Снейп на долгом выдохе произнёс то, что Гермиона никак не ожидала услышать.

— Я не привык говорить такие вещи, — сказал он. — Но для Вас… Вам… я хотел, чтобы вы знали: даже если иногда я бываю слишком резок и груб с Вами, мне приятно проводить время в Вашей компании.

Не сводя с неё взгляда, Снейп поднёс её руку к своим губам и поцеловал тыльную сторону её ладони.

Именно об этом она думала бы всю дорогу обратно до Гриффиндорской башни, если бы случайно не заметила тень, следующую за ней. Романтический туман мгновенно рассеялся. Ей оставался всего один поворот до лестницы — самого удачного места, чтобы застать преследователя врасплох. Гермиона мысленно досчитала до десяти. Сейчас или никогда. На одиннадцатом счёте она резко повернула влево и, выждав пару мгновений, бросилась обратно. Но вопреки её ожиданиям там никого не оказалось. Гермиона внимательно вгляделась в тёмный коридор — он был абсолютно пустым. Вдвойне напряжённая, она вернулась на несколько шагов назад, осматриваясь по сторонам. Вокруг всё ещё никого не было. И когда Гермиона уже разочарованно вздохнула, решив, что упустила шпиона, за её спиной послышалось лёгкий шуршащий звук — из-под потолка в сторону лестницы выпорхнул большой и красивый феникс.

========== Глава 25 ==========

Гермиона прежде никогда не задумывалась о том, что боится потерять больше всего. Размышлять об этом гипотетически можно было бесконечно: всякий раз находились бы обстоятельства, заставляющее передумать. В пять лет Гермиона сказала бы, что самой большой трагедией для неё стала бы потеря её любимого плюшевого слона Томаса. В одиннадцать её беспокоило то, что она может потерять любимые книги. В четырнадцать она однозначно и без промедлений ответила бы, что её главная ценность — друзья, родители и все близкие ей люди. Теперь же, когда ей было семнадцать, Гермиона точно знала, что есть вещи не только страшные, но ещё и жутко обидные. И теперь больше всего на свете она боялась потерять то, что лишь недавно приобрела в долгой и мучительной борьбе.

Ей было непросто добиться уважения от Снейпа. Она боролась за каждое его доброе слово, за каждый одобрительный взгляд. Она и не мечтала стать для него чем-то большим, чем хорошей ученицей. Но стоило ей порадоваться, ощутить своё долгожданное превосходство и немного расслабиться, как всё это хрупкое равновесие обрушилось, как песочный замок после большой волны.

С того вечера, когда Снейп признал, что ему нравится её общество, Гермиона не переставала думать о нём. Иногда ей казалось, что она снова чувствует его прикосновения. Это неожиданное преодоление личного пространства просто сводило её с ума. Когда она пришла к нему на следующий день, они не говорили об этом, но в то же время и не делали вид, что ничего не произошло. Снейп не прятал улыбку, не избегал открытых взглядов и не напрягался от случайных тактильных контактов. Её имя стало звучать чаще из его уст так, что она уже успела найти в этом нечто очаровательное. Ещё один барьер был преодолён, ещё одна стена рухнула между ними.

Впрочем, так всегда бывает: стоит тебе немного расслабиться, и непременно случается катастрофа. Ей стоило опасаться этого, почувствовать опасность, предугадать. Ведь где-то в глубине души она знала, что это затишье перед бурей.

Первым тревожным звонком было молчание Дамблдора. После того, как она заметила феникса, Гермиона сама наведалась в кабинет директора. Диалог вышел, мягко сказать, неудачным: ничего конкретного ей узнать не удалось. Дамблдор принял удобную оборонительную позицию, отвечал на её вопросы метафорами и расплывчатыми фразами. Он не собирался раскрывать перед ней своих карт. Но всё же от Гермионы не укрылось его волнение, которое он так тщательно прятал под маской доброжелательности. Вероятно, в этот момент он уже знал, что тёмные времена ближе, чем кажутся.

Вечером Гермиона снова улизнула в подземелья. Она ещё радовалась тому, что по дороге не встретила Гарри или Рона. Если бы она только знала, где в этот момент был Поттер… Впрочем, от этого всё равно ничего бы не изменилось.

Снейп в тот вечер был подозрительно задумчив. То и дело он поглядывал на часы и что-то тихо бормотал себе под нос. Едва Гермиона переступила порог лаборатории, он сразу дал ей два десятка заданий. Это был второй дурной знак за последние сутки.

Работа не заладилась с самого начала. Корень златоцветника выпал из рук, нож затупился, деревянная ложка липла к ладоням — видимо какой-то недобросовестный студент решил не отмывать её до конца. Гермиона постоянно проваливалась в глубину своих мыслей, из-за чего чуть было не сбивалась с рецепта. Но даже такую катастрофическую рассеянность Снейп будто бы не замечал. И это было очень странно.

Спустя полчаса Гермиона всё-таки не выдержала и решила прервать молчание.

— Вы чем-то расстроены? — деликатно спросила она, помешивая зелье в котле.

Снейп ответил ей с незначительной паузой, которая всё же не была ему привычна.

— Вы были у директора? — вместо ответа он атаковал её собственным вопросом, выделив последнее слово.

Недоволен. Гермиона сразу же это почувствовала и решила воспользоваться его любимой техникой отражения неудобных вопросов.

— Да, — она пренебрежительно пожала плечами. — Ничего особенного.

Краем глаза она заметила, что Снейп недовольно фыркнул.

— А вы считаете, мне не надо было этого делать?

Гермиона накрыла котёл крышкой, чтобы довести до кипения зелье. И профессора.

Медленно она подошла к креслу, где сидел Снейп, и остановилась прямо перед ним. Тот всё ещё молчал и не сводил с неё глаз. Будто бы готовил едкое замечание в ответ. Но у неё уже был заготовлен туз для такого случая.

— Это он следил за мной, — заявила Гермиона. — Вероятно, профессор Дамблдор посчитал эту миссию слишком серьёзной, чтобы доверить кому-либо. Так что напрасно вы подозревали в этом Ремуса.

Всё это время она внимательно следила за выражением его лица. Стоило ей сказать о Люпине, как тоненькая жилка на его виске дрогнула, а спустя мгновение он натянуто усмехнулся.

— С чего вы взяли, что я его подозревал? — Снейп удивлённо вскинул брови.

Теперь Гермионе сделалось неловко. Как-то бестактно было сообщать ему о том, что она пусть и случайно прикоснулась к его личным вещам. Замявшись с ответом, она взглянула на часы. Снейп уловил её взгляд и повернулся в том же направлении. Стрелки отбивали двенадцатый час. Время отбоя уже давно прошло, и они оба знали, что нарушают школьные правила. Гермиона не раз задерживалась допоздна, особенно в последнее время. Снейп сначала недовольно бурчал, но при этом не язвил и не паясничал, а терпеливо сопровождал студентку до башни. Пока они шли наверх из подземелий, между ними завязывалась (или продолжалась) оживлённая беседа. Гермионе нравилось думать, что не ей одной приятны эти разговоры. Иногда она даже специально затягивала приготовления зелий, чтобы продолжить беседу со Снейпом во время их короткого совместного путешествия. В его обществе она чувствовала себя уверенно и безопасно. Странно, ведь никто её и не пытался в этом уверить. Снейп был не из тех учителей, которые успокаивали студентов сказками про то, что в Хогвартсе безопасно. Он всегда был бы первым, кто сможет разубедить в этом. Но вышагивая именно рядом с ним, Гермиона чувствовала, что даже если вдруг Тёмный Лорд решит штурмом взять школу, Снейп придумает, как их спасти.