— Ну, чего столпились, как рыбосуслики? Либо вперёд, либо свалили из проёма! — рявкнул Зебра.

От толчка самого крупного из Королей Торико и Коко влетели в комнату со скоростью брошенного шара для боулинга. Остановились они как раз у ног Санни, которые гурман едва успел приподнять. Иначе бы зацепило.

Из-за этого жеста я оказалась очень плотно прижата к торсу Санни. Учитывая, что на я всё ещё сидела на его эрекции, вышло весьма пикантно.

— Спариваться потом будете, — сказал Зебра, нахально разваливаясь на диване рядом с Санни. — И только после меня. Я долбаный год ждал, пока Комацу станет крепче, чтобы не развалиться от первого же толчка!

Он перетянул меня на свои колени, как игрушку, и довольно взъерошил мне волосы. Коко, красный, как варёный краб, поднялся с пола и принялся отряхиваться. При этом он бормотал что-то почти неразличимое про «очерёдность» и «несправедливость».

— Э? — выдал Торико. — Э?! Я что, тут единственный, кто ещё не успел… ничего не успел, короче. Как так-то?!

— Ты просто тормоз, — любезно просветил брата Зебра. — И всегда им был.

Возможно, завязалась бы шутливая перепалка или даже драка, но на коленях у Зебры сидела я, и Торико пропустил эту подначку мимо ушей. Вместо этого он на коленях подполз ко мне и цапнул за ногу, явно намереваясь перетащить к себе.

Зебра отвесил брату такого душевного пинка, что Торико едва не разнёс спиной лабораторные столы Коко. От предсказателя в этот момент полыхнуло Устрашением, и все резко успокоились. Торико заботливо расставил немного сдвинувшиеся реактивы по законным местам и с видом пай-мальчика уселся на полу возле дивана.

Коко перетащил лабораторный стул поближе к основной компании и сел на него. Выглядел он на высоком сидении забавно, как чёрный взъерошенный ворон на высокой ветке. Свою любимую чалму предсказатель оставил где-то, — предположительно в душе, потому что волосы у Коко вились на концах от влаги.

— Ладно, мы тут по другой причине собрались, делить Комацу будем потом, — хмыкнул Зебра. — Давай, мелкая, рассказывай. Вопросов у нас накопился целый тигромамонт, а вот ответов — ни хурмы.

Я откинулась спиной на охотника и устроилась поудобнее. Чувствовала я себя уже почти хорошо, даже голова не кружилась. Небольшая перепалка охотников меня хорошо взбодрила.

Рассказать всё, верно? На это уйдёт слишком много времени.

— В этот раз всё началось, как обычно. Я проснулась в своей квартире и некоторое время смотрела в потолок. Умирать всегда больно и неприятно, так что мне было нужно прийти в себя после того, как Торико свернул мне шею…

Охотники слушали очень внимательно, практически не перебивая. Во время моего рассказа Коко сходил к столу за тетрадкой и теперь выводил вопросы, которые возникали у него по мере повествования. Я сидела на Зебре и ощущала, как в определённые моменты моего рассказа его сердце начинает глухо и сильно стучать или же на микросекунду замирает. Волосы Санни в эти мгновения вздрагивали, как потревоженные морские змеи, а Торико прикусывал кончик большого пальца.

Приятные, знакомые до боли реакции.

— Сколько ты уже живёшь? — спросил Коко, когда я прервалась.

Я могла бы ещё много чего рассказать, но какой в этом смысл? Основное Короли уже узнали: про перерождения, про мою привязанность к Небесным и про то, что я знаю чертовски много.

— Не отмеряла. Точнее, закончила считать после семисотого воплощения, — я взяла руки Зебры за запястья и потянула на себя, укрываясь ими в подобии объятия; Зебра, разгадав мой манёвр, прижал меня к себе крепче. — Тогда у меня было что-то вроде нервного срыва, и много-много жизней я вела не самый хороший образ жизни.

— Не самый хороший? — не понял Санни.

— Наркотики, проституция, я даже продавала свои воспоминания Лайвбиреру. Но они всё равно потом возвращались, причём становились только резче, будто я только что их пережила. Хотя ту жизнь я начинала действительно с чистого листа, пусть обычно в виде нищенки на улицах Джидала.

Мою улыбку Короли явно не поняли.

— Меня вот что интересует, — Торико развалился на полу, как большой кот, — ты не путаешь нас с другими Небесными, с которыми жила? Как я понял, ты не раз заводила с ними отношения и всё такое.

Остальные охотники тоже хотели услышать ответ. Это было видно по прищуру Санни, поджатым губам Коко и напряжению Зебры.

— Я задавалась этим вопросом в самых первых жизнях, — медленно произнесла я. — В первых десяти, наверное. Но затем я поняла, что нет никакой разницы между вами в разных мирах. Вы — это вы, отличаются разве что воспоминания. Да и то не всегда.

— Разве человека делают не воспоминания и опыт? — спросил Коко.

Он выглядел до того хмурым и потерянным, что я не могла усидеть на месте. Выбравшись из рук Зебры, я подошла к предсказателю и аккуратно коснулась его локтей. Руки Коко скрестил на груди, подсознательно защищаясь от всего мира.

— Я не знаю, как объяснить это вам, — призналась я. — Но вы одинаковы везде. Вы — это вы, правда. Вы говорите одни и те же вещи, одинаково реагируете на происходящее и любите меня с одной силой, если мир благосклонен ко мне, и мне удаётся привлечь ваше внимание.

— Тогда другой вопрос, — сказал Зебра. — Тебе не скучно проводить вечность с одними и теми же людьми, которые повторяют одни слова, как попугаи, из жизни в жизнь?

Я повернулась к нему, но не отошла от Коко.

— Я пробовала быть с другими, — призналась я. — Мужчины, женщины, гурманы и обычные люди, высшая власть и бедняки, даже разумные животные и нелюди из мира Гурманов. И каждый раз, когда я не с вами, у меня на душе разрастается плесень.

— Это не слишком симпатичное признание в любви, масик. Тем более, когда ты говоришь, что была с другими, — сказал Санни. — Но слышать это всё равно приятно.

Торико весело скалился с пола, Зебра добродушно ухмылялся. Коко наклонился ко мне и легко приобнял.

От внезапного облегчения у меня подогнулись колени, но предсказатель не дал мне упасть.

Приняли. Все четверо.

Приняли!

— Ну, — Зебра встал с дивана, — раз соплеразлива не предвидится, то предлагаю пойти и пожрать наконец. Я голоден как быкособака.

***

— Когда я говорил вам, что хочу, чтобы у вас появилась женщина, я не имел в виду одну и ту же женщину! — пьяно и плаксиво тянул Ичирью. — Я говорил о совершенно разных женщинах! Четырёх, по одной на каждого!

Короли вздохнули. Папашу Ичирью развезло от одной несчастной рюмки ликёра, как и всегда. Но кто же виноват, что новость о Комацу он воспринял так близко к сердцу?

— А как же внуки? Внуки, вы, балбесы! Вряд ли девочка сможет родить от вас, вы же обладатели одних из самых сильных гурманских клеток! Бедная, бедная девочка, она же…

— Она тоже гурман, отец, — прервал Ичирью Зебра. — И она прошла эволюцию ради нас.

Это было сильным преувеличением, потому что Короли знали, что Комацу решилась на эволюцию из-за больных рук и невозможности готовить. Но готовила-то она для них, так что кое-как можно было бы и подвести это к произнесённому «ради нас».

Санни быстро закивал, от чего его разноцветные волосы заколыхались. От разнообразия красок Ичирью стало плохо, и мужчину вырвало в заранее подготовленный тазик.

Напиваться папаня не умел, зато заранее всегда подготавливал всё, что могло потребоваться при быстро наступающем похмелье.

Коко пододвинул к Ичирью тарелочку с тонко нарезанным опохмембирем, посыпанным радужной солью.

— Соль-то зачем? — прошамкал Ичирью, разжёвывая опохмембирь.

— Комацу посоветовала. Сказала, что так не будет головной боли.

Ичирью мрачно жевал имбирь и трезвел прямо на глазах. Тазик был деликатно прикрыт крышкой, чтобы запах не распространялся, но Торико всё равно морщил нос.

— Что, она правда эволюционировала ради вас? — с недоверием спросил Ичирью.

Коко мягко улыбнулся, Торико довольно хмыкнул, Санни неопределённо шевельнул волосами.

— Да, — просто ответил Зебра.