Я подошла к Торико. Охотник стоял, облокотившись поясницей на высокие перила, поэтому я привалилась к надёжной опоре рядом с Королём. Было хорошо: поднялся не сильный мягкий ветер, пахло морской водой и свежестью, воодушевлённый Мугивара готовился к празднику, полному эля и вина. Луффи был тем ещё алкоголиком, кстати, но свой «недуг» хорошо знал и не срывался в неконтролируемые запои. Опыта прошлых жизней хватало.

— У тебя странный брат, — заметил Торико.

— Ага.

— Он пират.

— Точно, и с хорошей наградой за его голову.

— Капитан трёх кораблей.

— Да, верно.

— И он… резиновый?

— Совершенно верно.

— Объяснишь?

Я скосила глаза на Торико. Объяснять всю канитель с дьявольскими фруктами и их способностями менять тело человека, животного или вещи было откровенно лень. Но в голове у Торико резиновость Луффи явно не укладывалась.

— Считай, что его гурманские клетки немного сумасшедшие.

Луффи, хохоча, как безумный, пролетел мимо нас — его в полёт запустил Санджи, придав капитану ускорения пинком. Резиновые руки уцепились за перила, Мугивара выкрикнул что-то про резиновую базуку и зашвырнул себя прямиком в кучу-малу своих накама. Нами и Робин успели отойти от общего бедлама до попадания снаряда, а вот Санджи прилетело по-полной.

— Я вижу, — ухмыльнулся Торико. — Потом расскажешь?

— Если захочешь, — пожала плечами я, — это интересно, хоть объяснять всё и долго. На самом деле, резиновость Луффи — это ещё цветочки. Тут есть такие кадры, что…

Как на заказ полыхнуло ярко-оранжевым пламенем. Яростный вопль Эйса сопровождал это фаер-шоу:

— Луффи! Где мой чёртов кекс?!

Мугивара икнул, нервно поправил шляпу и заозирался по сторонам. Его накама, вместо спасения капитана, только смеялись и подталкивали Луффи к горящему, — буквально! — от возмущения брату.

Глаза Торико сияли от восторга, как у Чоппера при виде роботов.

Праздник тянулся до самого рассвета. Мэрри и Вульф стояли пустые, вся кодла веселилась на палубе Санни. Когда первые лучики света коснулись мандариновых деревьев, накама Мугивары вповалку спали на мягкой тёплой траве.

Торико по-тихому лакомился мандаринами вместе с Терри: привередливый волчонок с удовольствием слизывал яркие рыжие дольки с ладоней охотника и едва не мурчал от восторга. Король тянул каждый фрукт как мог, потому что я предупредила его о высокой ценности этих кустов для навигатора Луффи.

Некоторые из членов команды не спали. Робин, к примеру, ещё в середине праздника ушла то ли в каюту, то ли в библиотеку; Зоро медленно моргал и щурился ясными глазами на горизонт; Френки и Усопп громыхали чем-то в недрах корабля.

Не спали и мы с Луффи. Мугивара утащил меня на голову Саузенд Санни и усадил на прохладное дерево. Места было достаточно, Луффи обнимал меня и грел своим теплом, хотя мне и не было прохладно.

— Как ты? — спросил Луффи.

Его пальцы сильно, но бережно массировали мои ладони. За долгие жизни Мугивара выучился паре медицинский приёмов и пополнил багаж знаний: у него под рукой всегда был обаяшка-Чоппер, прекрасный врач и педагог. И то, что Луффи чувствовал в моих руках, ему не нравилось.

Да никому, на самом деле, не нравилось.

— Нашла Юня, встретила Тамару, буду эволюционировать. У тебя?

— Снёс несколько правительственных тюрем, заполучил в команду несколько врагов, как всегда разочаровал дедулю и стал пиратом. Награда — девятьсот тридцать миллионов! — на последнем факте голос Луффи преисполнился торжественности и важности.

— Молодец, — фыркнула я. — Как умудрился?

— Да глупо, на самом деле. Разбил скафандр одного из тенрьюбито. Причём нечаянно! Ну, и наследил у маринфорда… несильно, но там одно на другое наложилось.

— Что с Виви? — задала я интересующий меня вопрос.

Луффи вздохнул. Налетел более сильный порыв ветра, растрепавший его космы. Пора, пора стричься, иначе зарастёт и будет себе косички плести, о чём я и сказала Мугиваре.

— Да подстригусь, — отмахнулся он. — А про это… ну, мир тут более жестокий к пиратам, знаешь ли. Сильнее влияние тенрьюбито, злее пираты и революционеры, хуже наказания за противоречие властям. Кто-то узнал о таинственном оружии из понеглифов Алабасты, и морпехи долго не думали: жахнули по площади. Но это уже после того было, как Виви с Пеллом ко мне присоединились. А так — страну захватили.

— Крокодайл с миньонами?

— Нет, другая организация, типа революционеров, но на голову отбитая. Перерезали кучу народу, включая королевскую семью. Разграбили что было можно и нельзя. Виви повезло — она «шпионила» на Кроки, поэтому её это дело почти не затронуло. Физически, да… Морально-то я её до сих пор вытягиваю.

— Не успел доплыть, чтобы спасти?

— Я и не торопился, — поморщился Луффи. — Ну знаешь, Алабаста обычно более мирная, всё такое. Я и понятия не имел, что эта революция в такое перерастёт. Когда мы дошли до острова, нас ждала только пустыня и песок. Всё. Царство Кроки, он сам выжил только из-за фрукта.

— А Робин? Она же с ним обычно была.

— А Робин уже была переманена мной. Поэтому была на моём корабле, когда морпехи отжигали.

— Ясно.

Разговор затих. Нам нужно было многое обсудить, тем более все спали, и был подходящий момент… но не хотелось. Всё, что занимало мои мысли сейчас — это мягкий ветерок, слабый запашок водорослей и тёплый розовый свет, медленно наползающий на чёрную морскую воду. Было хорошо и очень хотелось спать.

— Торико про фрукты спрашивал, — уже в полусне пробормотала я. — Расскажешь ему?

— А сама? — тихо спросил Луффи.

— Лень.

Мугивара хмыкнул, но согласился сам просветить охотника о странных фруктах и их влиянии на охотников-гурманов, чтобы Торико не пытался опробовать новый ингредиент. Мы давно с Луффи выяснили, что активные гурманские клетки погибают после того, как гурман съедал дьявольский фрукт. Иначе говоря, Торико мог умереть, а нам это было не нужно.

Я то проваливалась в сон, то выплывала на поверхность. Луффи точно поднимал меня на руки, чтобы перенести на палубу, а там меня вроде отобрал у Мугивары Торико… братец что-то говорил охотнику, но вряд ли про фрукты. Потом он проводил нас в мою каюту, пахнущую цветами и чистотой.

С моей собственной каютой было весело: Луффи как-то пообещал, что у меня всегда будет место, куда я могу прийти, вне зависимости от размера его команды. Я посмеялась тогда и поблагодарила капитана, думая, что он говорит метафизически. На следующий день мне представили каюту, которая была исключительно моей — в зелёных тонах, с крошечным круглым окошком и жёстким ковриком у кровати. В первый раз в каюте пахло пылью, о чём я, ошеломлённая, и сказала. С тех пор в «моих» владениях неизменно пахнет цветами.

Мне думается, что эта каюта, куда Луффи никого не пускал, была для него символом его причастности, его не-одиночества в этих перерождениях. И это было хорошо.

Кстати, каюта во всех воплощениях была рассчитана и на моих Королей-гурманов: пригибаться в ней никогда не приходилось ни Торико, ни более крупному Зебре.

Кровать оказалась достаточно большой, чтобы Торико не только уложил меня, но и лёг сам. В полудрёме я размышляла о том, что мне не нравится так засыпать — тяжело, то падая в темноту, то выныривая из неё. Было в этом нечто болезненное, неправильное и неприятное.

А потом я уснула.

***

— Вот видишь, Комацу существует, — усмехнулся Луффи, прямо глядя на брата.

Эйс скривился. Ему, признаться, всё ещё казалось, что братец договорился с парочкой актёров, чтобы те потакали его желаниям и изображали вымышленного друга. Этот громила с голубыми волосами рядом с невзрачным поваром Комацу казался каким-то ненастоящим, странным.

Хотя Гранд Лайн и не таких носит. По сравнению с иными идиотами Торико казался образцом нормальности.

С другой стороны, Комацу был, — была? — слишком похож на тот образ, что создал у себя в голове сам Эйс по рассказам Луффи. Тихий повар, тёмные волосы, телосложение среднее и больные глаза.