— Я тоже не особенно, — сказал Алон, прикрыв глаза. — Чай? Сок? Смузи? Любой напиток на выбор, Принцесса.

Наверху снова громыхнуло. Маринетт побледнела — на этот раз от злости и раздражения, а не от страха.

— Не называйте меня так, — она ткнула немного растерянному мужчине в грудь пальцем, прежде чем вытолкнуть из квартиры; Алон едва не упал от силы этого толчка. — До нескорой встречи!

Она хлопнула дверью, вложив в это весь скопившийся негатив. Щёлкнул замок, тихонечко затрещала штукатурка.

— До чего неприятный тип, — заметил Нуар, подходя к Маринетт сзади.

Дюпэн-Чэн позволила Коту обнять себя со спины и устало привалилась к другу. Нуар шумно выдохнул ей на ухо, заставив поморщиться от неожиданной щекотки.

— Знаешь, что самое ужасное?

— Что он назвал тебя Принцессой?

— Что он до сих пор не отошёл от двери.

Кот перегнулся через Маринетт, припадая к дверному глазку, и раздражённо уркнул.

— Действительно. Пошли наверх, Принцесса. В башне очень одиноко без тебя.

Алон Дюпре вернулся на следующий день. Каким-то магическим образом мужчине удалось убедить Сабин впустить его в квартиру, хотя прошлым вечером Маринетт довольно долго убеждала мать больше не совершать подобных недальновидных поступков.

Маринетт даже не пошевелилась, когда услышала стук в люк. Кот, на котором она сидела, — у них было время чтения, когда Нуар разваливался на кушетке, а Маринетт пристраивалась между ног напарника, — напротив, завозился.

— Сиди и делай вид, что тебя тут нет, — шепнула Дюпэн-Чэн.

— Это уже ни в какие ворота, — проворчал в ответ Нуар, откладывая книгу и в защитном жесте обнимая Маринетт. — Вообще никаких приличий у парня в голове!

— Маринетт? Твои родители сказали, что ты дома. Я принёс кофе. Чтобы извиниться за вчерашнее.

Кот фыркнул. Маринетт пришлось также отложить книгу: вряд ли она смогла бы насладиться сюжетом, когда Дюпре был рядом. Она и так не слишком любила читать, — как бы Нуар ни пытался привить ей любовь к беллетристике, — чтобы портить и без того сложные отношения с литературой плохими ассоциациями.

В люк ещё раз постучали.

— Маринетт?

Нуар наклонился к уху девушки, и, опаляя его дыханием, предложил:

— Хочешь, я вышвырну его? Скажу, что Принцесса уже занята, и всё такое.

Маринетт пихнула Кота назад, подальше от себя.

— Кем занята-то? Супергероем? Он не поверит.

— Почему это?

— Потому что вряд ли супергероя заинтересовала бы настолько обычная девушка, как Маринетт Дюпэн-Чэн, — Маринетт обернулась к другу и шутливо ткнула того в нос.

Нуар скосил глаза к девичьему пальцу и широко ухмыльнулся.

— Ну не знаю, не знаю. Если бы моё сердечко не было отдано Ледибаг, то я бы точно заинтересовался бы совершенно обычной девушкой Маринетт Дюпэн-Чэн, знаешь ли.

Стук повторился, и Маринетт закатила глаза.

— Он совершенно не умеет сдаваться, знаешь? — одними губами спросила она.

— Отличное качество. Было бы, если бы оно не касалось тебя и твоей алонофобии.

Маринетт поджала губы и отвернулась от Нуара.

— По крайней мере, — заметила она, — рядом с тобой эта фобия практически никак себя не проявляет.

— Отрадно слышать, Принцесса. Как насчёт Катаклизма?

Она снова пихнула его.

— Не сегодня.

Алон стучался ещё дважды. Затем он тяжело вздохнул, — Маринетт слышала скорее злость, чем усталость или грусть, — и уныло произнёс:

— Я оставлю кофе на вашей кухне, хорошо? Если что, ты можешь найти меня в пекарне, я сегодня отработаю две смены. До встречи, Маринетт.

— Гори в аду, — пробормотала на это девушка.

Нуар хмыкнул.

И вот теперь, когда до чудесного исчезновения Алона Дюпре из жизни Маринетт оставалось не больше пяти дней, Сабин Чэн внезапно решила провести с дочерью «очень важный» разговор.

Говоря откровенно, Маринетт этого разговора втайне опасалась. Просто потому, что её мать была воспитана в Китае, и считала, что стоит быть вежливой с людьми, которые были как минимум полезны. Алон Дюпре для Сабин был не просто «полезен», он внезапно оказался практически идеалом любой китайской девушки: светлоглазый, золотоволосый, стройный, с хорошим чувством юмора, добрый и явно при деньгах. При этом он не боялся работы, потому что в пекарне трудился наравне с самой Сабин и Томом. И он ухаживал за Маринетт!

Ну, пытался ухаживать.

Идеальный потенциальный жених.

— Детка, я всё понимаю, — говорила Сабин, мечась по кухне, как трудолюбивая пчёлка, — но почему бы тебе не дать этому молодому человеку шанс? Я принимаю твои чувства к Адриану, но, вроде бы, это уже пройденный этап, нет? Ты даже убрала его плакаты, и это расписание, и говоришь с ним нормально…

Маринетт, сидящая за столом, закатила глаза. Хорошо, что Кота не было: с его гиперчувствительным слухом Нуар точно расслышал бы каждое слово Сабин, даже если бы люк в комнату Маринетт был бы закрыт. А обсуждать свою любовь ко всё-ещё-не-просто-другу Адриану она точно не хотела.

Ведь с этим кошаком как: только заикнёшься про чувства — потом не остановишь. Нуар был заядлым романтиком, пересмотревшим все слезливо-счастливые фильмы и аниме по нескольку раз. И он точно попытался бы помочь подруге в делах амурных, хотя купидон из него был так себе. Слишком много чёрного.

— Мсье Дюпре мне не нравится, мама. Я думала, что я имею право на личную жизнь. Или это не так?

Сабин вытерла руки полотенцем и решительно осмотрела выложенные на стол продукты — она собиралась готовить на неделю. Ну, зная аппетиты Тома, как минимум на пять дней. Или на три.

— Детка, конечно же имеешь. Просто… присмотрись к этому молодому человеку, хорошо?

— Ничего не могу обещать.

— Обещать мне ничего и не надо. Лучше сходи с Алоном на свидание.

Маринетт перекосило так, что ей показалось, будто губы переместились под чёлку. Левое веко дёрнулось, крылья носа расправились, подбородок задрожал. Наверное, выражение её лица было то ещё, потому что Сабин вдруг зачастила:

— Всего одно свидание, милая. Походите по парку, можно даже недалеко от дома. Он угостит тебя кофе, ты присмотришься к нему, может быть, из этого что-то выйдет. Может быть, не выйдет — это не важно, на самом деле. Просто сходи с ним куда-нибудь, и всё.

— Я не люблю кофе, — выдавила из себя Маринетт.

В каком-то смысле она ощущала, что мать её предала. Всё это сводничество стояло у Маринетт поперёк горла; девушка понимала, что Сабин хочет для неё только самого лучшего, и что мать давно считала, будто бы Маринетт пора уже отказаться от своих бесполезных чувств к Адриану. Но она всё равно не понимала, почему же ни Том, ни Алья, ни Сабин не прислушиваются к тому, что Маринетт говорит!

Не-ет, они все, как один, заладили: Алон Дюпре — достойный молодой человек, попробуй с ним! Погуляй с ним! Сходи с ним, ты же так ему нравишься!

Да мало ли кому кто нравился! Сама Маринетт несла в себе чувства к Адриану практически четыре года, но это же не значит, что она должна схватить предмет своего обожания за руку и потащить куда-нибудь гулять. В кафе, к мороженщику, в кино. Под венец, в конце концов!

— Милая, — Сабин присела рядом с дочерью и аккуратно погладила напряжённые плечи. — Просто попробуй. Если ничего не выйдет, то я, так и быть, больше вообще не стану пытаться устроить твою личную жизнь, по рукам? Ну что, стоит одно недосвидание того, чтобы твоя старая мама прекратила к тебе приставать?

Маринетт практически захныкала, как ребёнок, у которого отобрали игрушку.

— Мне не нравится Алон Дюпре.

— Очень жаль, он прекрасный молодой человек. У нас с Томом ещё не было такого замечательного, аккуратного и приятного работника. За те два с лишним месяца, что он у нас работает, мы неплохо его узнали. Так что мешает тебе?

— Он жуткий.

Сабин любящим жестом взъерошила волосы Маринетт, прежде чем вернуться к готовке. Девушка обняла себя руками, задавливая нервную дрожь, и устало посмотрела на мать.