Пошевелиться ей всё-таки пришлось: в пальто от Бражника оказалось слишком жарко. По-змеиному извиваясь, Тен-Тен кое-как расстегнула дизайнерские пуговицы и сбросила вещичку с плеч. Сразу стало легче и появилось желание жить.

Не теряя этого ощущения, Тен-Тен перевернулась на спину. Чуть подумав, девушка села. Стоило взять себя в руки и на самом деле проверить, нашёл ли Жан оставленное оружие. Только нянь Хлои был настолько глазастым, что мог увидеть спрятанное в тёмной комнате.

Тен-Тен стянула обувь и взяла её в руки. Миленькие ботиночки, но совсем не её босоножки. Интересно, куда Адриан дел обувь Хлои. И откуда эти ботинки? Неужели тоже ограбил отца? Или, может, Хлоя оставляла у парня свою обувь раньше? Да нет, вряд ли: они оба были подростками, и нога Хлои всё ещё продолжала расти. А эти ботинки были как раз впору.

Тен-Тен встала с кровати, подарив ей на прощание последний, полный сожаления взгляд. Ничего, со всей этой акумной историей прошло достаточно времени и скоро Такахаши вернётся к подушке: часы показывали половину восьмого вечера. За неполные восемь часов Тен-Тен успела завалить интервью, завалить городского злодея и чуть не свалиться от переутомления. Продуктивный день, иначе и не скажешь.

Она отнесла ботинки в обувную. Все вещи лежали на своих местах; Жан, даже если обнаружил прибавление среди каблуков и босоножек, ничего не трогал. Сам мужчина появился в комнатах лишь через десять минут после того, как Тен-Тен приняла душ и переоделась в домашнюю одежду.

Выглядел Жан так себе: нервный, слегка бледный, помятый. Хотя было видно, что он попытался привести себя в порядок перед тем, как предстать перед глазами мэрской дочери.

— Мадмуазель… хорошо себя чувствует? — спросил нянь дрогнувшим голосом.

Волновался. Вот ведь печаль: нянь переживал за Хлою больше, чем её собственный отец. Тот вообще при истории с Роджеркопом практически отказался от дочери… и не помнил этого. Славься, Чудесное Исцеление.

Тен-Тен посмотрела на мужчину и неопределённо пожала плечами. Ну, с Хлоей всё было крайне печально хотя бы потому, что Такахаши сидела на диване вместо неё. Себя же Тен-Тен назвать мадмуазелью пока не могла — ей как-то привычнее были другие обращения.

— Ваше интервью, — предпринял ещё одну попытку Жан, — прошло немного… не так, как планировалось.

— О, да скажи, что я его конкретно завалила, и оставим уже это, ладно? Провал полнейший, ещё и бабочку словила на камеру. Это же был долбаный прямой эфир!

— В вашу защиту могу сказать, что выбранная мадам Шамак тема была излишней.

— Сука эта Шамак, вот и всё.

Что показательно, на это высказывание Жан предпочёл промолчать.

Тен-Тен приняла от мужчины папку с новым расписанием. Было приятно, что Жан запомнил желание Такахаши получать информацию в таком виде, а не через разговор. Возможно, это не было присуще Хлое, однако Тен-Тен пока слишком сильно зависела от Андрэ и его указаний, чтобы по неосторожности забыть что-либо из составленного для Хлои расписания.

На воскресенье, насколько Такахаши помнила, планировалось открытие статуи Чудесных супергероев. Надья Шамак, так не понравившаяся Тен-Тен из-за своего скотского характера, должна была стать ведущей события для телезрителей. Такахаши не была уверена, что теперь, после провального интервью с последующей акуманизацией Хлои на глазах парижан, Надья получит это место.

И поделом.

Папка удивила. На воскресенье было запланировано «Большое Торжество». Именно так, с использованием больших букв. Информация об открытии статуи казалась рядом с этими словами незначительной припиской. Понедельник обещал «Великое Посещение» дома Адриана. Вторник — «Невероятное Интервью», среда — «Потрясающий Отдых», четверг — «Прощальные Слёзы». И всё. Никакой конкретики, не было даже указания места или времени для этих странных названий. Пятница была подписана как «серые будни», даже без заглавных букв.

Тен-Тен подняла глаза на Жана и скривила губы. Нянь стоял с каменным непроницаемым лицом, и отчего-то Такахаши показалось, что чувствует себя мужчина мучеником на допросе.

— Это что, шутка какая-то?

— Никак нет. Ваша матушка прибывает. Уже завтра.

Словно это всё должно было объяснить. Тен-Тен швырнула папку на столик перед диваном, откинулась на спинку и скрестила руки под грудью.

— И что, цирк приезжает вместе с ней?

— Цирк? — не понял Жан.

— Ну, судя по названиям в папке, представление будет знатным.

Мужчина улыбнулся самым уголком губ, коротко кивнул, — то ли соглашаясь со словами Тен-Тен, то ли прощаясь, — и вышел из комнаты.

Такахаши задумалась.

Что она знала об Одри Буржуа? Да ничего, в общем-то, одиозная политическая фигура отца беспокоила Тен-Тен больше. Просто из-за того, что Андрэ был ближе и мог влиять на её жизнь. Мать Хлои же находилась за тысячи километров от нового тела Тен-Тен и никаких опасений не вызывала.

До этих пор.

Девушка взяла мобильник и отправила СМС Адриану: всё в порядке, я дома, не беспокойся. Залезла в интернет. Мимоходом отметила: стоило бы сменить пароль, потому что её перестал быть актуальным. И углубилась в чтение.

Через десять минут картина была ясной, и оттого ещё более печальной. О, Одри! Одри Буржуа… как много было в звучании её имени блеска, роскоши, упрямства и злобы! Пьедестал своего почёта эта женщина возвела на критике, скептическом отношении и жестоких словах. Одри была знаменита, но слава эта отдавала гнильцой.

У неё было несколько романов на стороне, и эти новости активно обсуждались на американских сайтах; несмотря на действующий брак с Андрэ, нашёлся ещё один «гражданский муж», имени которого не упоминалось — явно азиат, если судить по размытым фото в зарубежных журналах. Тен-Тен поблагодарила богов за необычайное открывшееся умение: для неё не существовало разделения языков, на здешнем английском она читала так же хорошо, как и на французском. Уникальная и очень нужная способность для человека, которому нужно влиться в новый мир.

Одри была дивой. Её слова цитировались, наряды обсуждались, пойманный на фото взгляд из-под очков стоил баснословные деньги. Женщина была красивой и абсолютно сделанной: вставная грудь, накачанная чем-то задница, удалённые рёбра и искусственно уменьшенная талия. От девочки-студентки с общего фото университетского потока к нынешнему моменту остался только цвет волос.

И Одри почему-то ненавидела свою дочь. Тен-Тен поняла это намного раньше из переписки Хлои и её матери. Знание укрепилось, когда Такахаши прочитала несколько интервью с мадам.

«Хлоя? Кто это? Ах, Клои…»

«А? Что? Французская дочь? Какая дочь? А-а, дочь!»

«Ну, мне всё равно, что там происходит во Франции. Как вам мой маникюр а-ля франсель, кстати? Божественный!»

И всё в таком роде. Одри Буржуа в этом мире интересовала только Одри Буржуа. И, может быть, эпатаж.

Как относиться к прибытию этой дамочки в Париж, Тен-Тен не знала. Ей стоило паниковать или беспокоиться? Или можно было расслабиться, потому что Одри, как обычно, будет занята исключительно собой?

Нет, судя по расписанию, не в этот раз. Одри явно отреагировала на неудавшееся интервью: всё же акуманизация была разыграна из-за «связи» женщины с Габриэлем. Интересно только, почему же эта новость стала для Буржуа пинком под накачанные ботоксом ягодицы. Неужели её репутация не потянет ещё одну интрижку помимо второго мужа?

Перелистывая новостную ленту, Тен-Тен искала хоть что-то, способное объяснить поведение Одри. Французские СМИ мусолили тему грустненькой Хлои: бедный ребёнок, которого не любит мамочка, как же тебя довели, несчастненькая. Тен-Тен равнодушно скользила взглядом по обилию хвалебных строчек в адрес подростка, чувствуя лишь слабую невнятную тоску. Где вы все были, когда маленькой девочке это было нужно? Хлоя всё время пыталась подтвердить собственную значимость, и такая пиар-акция была бы для неё бальзамом на сморщенную душу.

Тен-Тен же подобное только раздражало. Чтобы не мотать себе нервы, девушка переключилась на новости Америки — и почти сразу нашла то, что искала. Статья бросалась на читателя с обвинением сразу же из заголовка: «Мы Вверяем Нашу Моду Снежной Королеве!»