Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– Значит, всему не мусульманскому миру – газават, то есть убей неверного, потому как грешен? – разошёлся журналист. – И вы все выполняете волю одного нелюдя, собравшего вокруг членов своего кружка? А точнее – кружков своего члена? Но ведь это же противоречит даже вышесказанному вами. Или я не прав?

На такой журналистский выпад женщина ничего вразумительного уже не смогла ответить и замкнулась, будто улитка в собственной раковине. Журналюги ещё некоторое время постояли подле, наблюдая, как она стряхивает со своего комбинезона, напоминающего шкуру пятнистого оленя, будущие снежинки в будущем становлении российским памятником, но, не дождавшись никаких уже серьёзных заявлений, расползлись в разные стороны. Космический корабль давно исчез в высоте, а провожатые вместе с мировыми писарчуками всё смотрели ему вслед.

Между тем космолёт выбрался на орбиту, облетел вокруг планеты, как бы прощаясь со всеми, прося остающихся помолиться за благополучное и интересное возвращение. Неизвестно кто и как молился за улетевших на земле, а вот астронавты, пристёгнутые к стартовым креслам, молились крепенько. Несмотря на то, что все были из добровольцев, но каждый из них мало чем отличался от японских камикадзе. А в полёт многие соглашаются даже из-за вечнозелёной славы – вдруг какими-нибудь «лунокадзами» окрестят! – и одарят заработанными для семьи бессмертными кучами денег, то есть благословят на бессмертное содержание. Одно другому не мешает.

Меж тем, как американский космолёт вырывался на орбиту и разворачивался в сторону спутниковой планеты, Россия тоже не оставалась равнодушной к происходящему за пограничным бортом.

О присутственной лунной копии присутственного здания, конечно же, знали где надо и кому надо. Только наиболее сомневающиеся отваживались-таки спрашивать себя шёпотом: «А надо ли? Ежели кто-то чевой-то построил на Луне – значит, так надо. А зачем американцам знать, чево не надо? Не лучше ли ахнуть ракетой, пока не поздно в сфотографированную цель и дело с концом? А с концом ли? Ведь кто-то же его построил, где надо, но забыл, вероятно, доложить об том куда надо. А если доложил, то чё все молчат? Или тот, кому надо, выжидает в меру, чтоб нанести решительный удар компрадорской буржуазии со всеми вытекающими отседова последствиями? Кто ж его знает. То есть их знает. В общем, там видно будет».

Давно уже не случалось среди землян такой всеобъемлющей паники. Причём, каждый почему-то считал себя ответственным за происходящее, чего давным-давно не случалось, примерно со времён Второй Мировой, то есть Великой Отечественной войны. И Америка, и другие страны давно знают, что если бы не Сионистские Штаты, то Гитлер давно покорил бы всю землю. А сейчас?! Ведь сейчас происходит примерно то же самое! Потрясает планету глобальный переворот даже не политического толку. Это гораздо хуже: вся земля находится под негласным чьим-то вниманием, под незасыпающим недремлющим оком. Вторжение извне в пусть неуютный, но наш мир внеземных цивилизаций? Или же слуги Божьи успели установить пункт наблюдения? Как ни крути, но на крутом жизненном пути у землян возникла не менее крутая проблема. Снова приходится кому-то что-то решать. И снова Америка послала своих сыновей-астронавтов решать мировые проблемы, как будто именно Сионистские Штаты должны отдуваться за человечество. Как будто братанам-америкосам-архантропам больше всех чего-то надо. А надо ли?

Глава 2

– Внимание! Говорит Москва. Сегодня после тяжёлых и продолжительных боёв советские войска оставили город Смоленск.

Голос Юдко Берковича Левитана плыл над студёной Лубянкой, оседая скупым инеем на деревьях, зданиях, проводах. Слова пронзали не столько студёной неразберихой, окутавшей ожидающий осады город, сколько маячившей на горизонте безысходностью, за которой притаилась не просто смерть и уничтожение, а что-то доселе миру неизвестное ужасающее. Это нельзя было ни понять, ни объехать на какой-нибудь хромой козе, ни избавиться от наваждения.

Мороз опустился на столицу так же, как разразившаяся в июне война. Нельзя сказать, что её никто не ожидал, только оказаться в положении трусливых шакалов – это моральная мировая гибель, это попадание под панику! Лучше уж потерять в боях десятку-другую тысяч пехотного мяса под артиллерийскими снарядами, чем прослыть паническим трусом на всю округу, то есть на весь мир. Зима пройдёт, война тоже, а вот трусость может прилипнуть ко всей стране на долгое время. И ничто не может избавить от грядущей опасности. Ничто! Напрасно утверждали «меньшие братья» американские евреи, что из каждого безвыходного положения есть, как минимум, два выхода. Всё это бред. Нет никакого выхода и быть не может хотя бы потому, что стоящие у советского штурвала евреи слишком усердно занялись шапкозакидательством.

Политрук Коломзандер поёжился: то ли от морозного ветра, нагло забирающегося под шинель с четырьмя кубарями в петлицах, то ли от голоса диктора по спине ползли противные ледяные мурашки. Враг овладел Смоленском. А от Смоленска до Москвы… Да уж, ситуёвина. Москва выглядела хмурой и неуютной, как будто превратилась в полигон для испытаний мужества, храбрости и… какое к лешему мужество и храбрость? Этому можно обучать салаг, и то на первом курсе военного училища. А дальше? Дальше жизнь расставляла всё по своим местам.

Большие дубовые двери Народного Комиссариата встретили его тягучим всегдашним скрипом, суетливой шумной атмосферой, кирзовым запахом присутственного места, но главное – теплом, которого так мало осталось на долю Советской России. Да и осталось ли? Никто не ожидал такой живучести и подвижности от войск противника. Противника?

В том-то и дело, что не сумели с немцами какие-то идеи поделить! Ведь немецкий язык был в России уже вторым государственным! А награбленным делиться всегда с подельниками надо. Об этом Коба не хотел слышать ни в молодости, ни сейчас. Тоже мне, чеченец окаянный. Нет, он вроде бы грузином прикидывается. А не всё ли равно? По делам видно человека. Тем более, этот, так сказать, военачальник который год продолжал непримиримую борьбу с еврейской диаспорой, а за одно это его повесить мало!

Такие или почти такие мысли одолевали честного Коломзандера почти каждый раз, когда он проходил коридорами Народного Комиссариата, ведь положение – хуже некуда.

Значит… значит надо выкручиваться, иначе получится как в детстве. В памяти возник случай, когда на заднем школьном дворе его мутузили одноклассники за то, что на школьном собрании он во всеуслышание рассказал о хулиганских поступках сверстников.

Гоняя эти странные мысли в совершенно ничего не соображающей после нескольких бессонных ночей голове, Коломзандер поднимался по мраморной, выщербленной десятками и сотнями сапог старинной лестнице. Ковровая дорожка из-под ног была убрана. По случаю войны, наверное. Но как следствие – дорожку заменили неубираемые окурки и обрывки каких-то бумажек. Явный признак надвигающейся паники и деградации населения. Политрук, закусив губу, прошёл в свой кабинет, бросил планшет на стол, вечно заваленный всякой деловой макулатурой, кучей таких же, как в коридоре неубранных окурков, громоздящихся в хрустальных пепельницах, воняющих на всё ощутимое пространство.

Скорее всего, толстозадая уборщица Клара, получив вчера сексуальный отказ от хозяина кабинета, совсем оборзела. Она прекрасно знает, что мужчины не думают о сексе только тогда, когда сами им занимаются. Да и какой к лешему секс, когда всё вокруг рушится, падает, взрывается, уничтожается? А, может, смысл есть – типа на прощанье, а? Хотя военное положение очень большое влияние оказывает на потенцию. Потенция – кто её только придумал?! А если это же слово прочитать задом-наперёд? Получится: яиц нет, оп! Вот тебе и оп! Политрук тяжело опустился на большой кожаный диван, единственная для ответственного кабинета ответственного работника роскошь.

Что делать? Что ждёт страну? Немцы народ серьёзный и снисхождения, судя по всему, не будет никому. Вспомнят всё: и деньги, выделенные Ульянову-Бланку на революцию, и алмазы из Мирного, проплывшие мимо немецких банков, и заигрывание с жидовствующей Америкой. Педантичные немцы не прощают «кидал» и приберут до кучи всю страну.

4
{"b":"780777","o":1}