Ее заберут. Снова найдут Хозяина. Хрупкую, соблазнительную, большеглазую и прямую… отдадут какому-то мужчине, перед которым она будет стоять на коленях, как только что перед Рекрутовым. Эту сцену в моем сознании будто клеймом выжгли, опалили – прикасаться к ней больно.

Да, я вошел в режим рыцаря и отдавать прекрасную даму не хочу. Это нормальное чувство, разве нет?

– Хочешь, чтобы она осталась? – он задает ненужные вопросы, все очевидно. – Могу подарить ее тебе, если заинтересовала. Девочка красивая и послушная, ты точно не будешь разочарован.

– Я не хочу быть Хозяином. Просто помогу ей адаптироваться. Она мне доверяет.

– Адаптироваться? – хитрый прищур темных карих глаз. – Я не против. Все справедливо. Кто девушку спасает, тот…ей и помогает адаптироваться. Забирай. Тем более, кому нужна немая?

Мой собеседник замолкает на секунду и хмурит широкие брови. Кажется, случайно сам навел себя на мысль. Странную и закономерную мысль.

– Это, кстати, хороший вопрос. Я наведу справки. Почему-то именно она нужна была Рикару, именно ее он воспитывал для себя. Чую, это не просто так. Когда мои люди закончат разбор документов из пансионата, пришлю тебе все данные. Но через две недели жду у себя в офисе, как сказано в договоре. Надеюсь, тебе хватит этого времени, чтобы привести ее в порядок и перевезти в город без последствий? И не делай глупостей, Олег.

– Это не в моих интересах. Цена за мое молчание стоит того, чтобы держать слово.

Люблю играть роль человека, которого легко подкупить деньгами. Но, судя по усмешке Рекрутова, он раскусил меня за секунду. Отлично. Меня этот мафиози видит насквозь.

Или видит что-то еще? То, о чем я еще сам не догадываюсь.

– Дать полезные инструкции, как воспитывать эту крошку или сам разберешься? – снова дружеский подкол и напряжение развеялось, как дым.

– Сам.

– У меня все готово, – в комнату, улыбаясь, вошел Семен, держа в руках несколько листов. – Дим, я знаю, ты хотел отдать девочку в «Айрон». Ей туда нельзя.

– Почему? – чуть приподнял брови Рекрутов.

– Ей восемнадцать. Она невинна и ждет своего Хозяина всей душой. Точнее, она считает, что уже его нашла, – взгляд на меня.

Я подавил желание, как в школе, глупо вжаться в спинку дивана. Что она нашла? Кого? И возраст. Восемнадцать лет. Юная, хрупкая девушка в поисках Хозяина. Как же ей промыли мозг в этом пансионате. В ее возрасте мечтают о любви и романтике, а не о властном мудаке, который поставит на колени.

Тихий смех Рекрутова вернул к реальности.

– Она и не едет в Айрон, Сэм. Наш друг любезно согласился помочь ей адаптироваться в новом мире.

Не знаю, что в этом веселого. Мой тяжелый взгляд веселящемуся боссу, как мертвому припарка. Знай себе посмеивается.

– Да? – Семен тоже улыбается и выдыхает, кажется, с облегчением. – Я рад. Девочка очень хочет, чтобы ты стал ее Хозяином. Она все время спрашивала о тебе. Не понимает, почему ты заставляешь ее одеваться.

Класс. Теперь мой отпуск пройдет в компании восемнадцатилетней очень соблазнительной особы, которая рвется в мою постель и не стремится носить одежду. А Диман говорил, езжай к морю с бабой. Такую культурную программу мне никакие аниматоры не обеспечат.

Мне понравился доктор Семен. Он очень аккуратен и внимателен, не то, что тетки в нашем пансионе. От него даже пахнет приятно, вишневым табаком и больницей, наверное, из него получился бы хороший Хозяин. Но сама не знаю почему, мои мысли раз за разом возвращаются к Олегу.

Я не хочу других, хочу его. С того момента, как смогла разглядеть его профиль в машине, только думаю о том, что он мне нужен. Не суровый загадочный босс, не милый доктор, а спокойный и уверенный Олег, у которого всегда за спиной припрятан молоток на всякий случай. Разумеется, я его тогда заметила.

Доктор ушел раньше, а я замешкалась в комнате, одеваясь после осмотра, и чуть возмущенно не вскрикнула, услышав, что меня хотят забрать.

Я не хочу уезжать! Совсем не хочу. Даже шага отсюда не сделаю. Вцеплюсь в косяк, ломая ногти. Зубами вопьюсь в Олега, но не уйду. Нет-нет. Но тут же успокаиваюсь, прижимаясь лбом к деревянной поверхности двери. Остаюсь. Олег меня не отдал, не отпустил. Волной накатывает безумное, удивительное счастье.

Ладони на пылающих щеках.

Мужчины собираются и уезжают, так и не выхожу к ним. Я переполнена. Переполнена радостью. Он меня не отдал!

Хлопает входная дверь. Мы одни. Выбегаю к нему навстречу и делаю то, что не должна делать лучшая выпускница пансиона – бросаюсь на шею мужчине.

Он еще не мой хозяин, но я хочу поблагодарить и не знаю как. Поделиться счастьем и радостью, которые переполняют меня благодаря ему.

Поднимаюсь на носочки, обнимаю сильную шею и целую. Впервые неумело целую мужчину, передаю ему все, что не могу сказать словами. Как я благодарна, как счастлива и как хочу стать его.

Его губы, будто вытесаны из камня. Холодные и неподвижные, но я не сдаюсь. Зацеловываю их, пока сильные руки не отрывают меня.

Тяжело дышу, как будто пробежала стометровку.

– Бабочка, нам надо поговорить…

Смотрю в огромные голубые глаза, где-то в их глубине прячется надежда, а на поверхности растерянность. Она спрашивает: «Почему оттолкнул? Что я сделала не так?».

Нам предстоят долгие объяснения. И мне впервые в жизни страшно, что не справлюсь. Взял на себя слишком много, рискнул не только собой, но и жизнью этой девочки. Вот только, неужели лучше, если она попадет в этот закрытый клуб и останется рабыней навсегда? Возможно, та проще и легче, но это неправильно. Глядя в голубые глаза, я осознаю это, как никогда, ясно.

Поглаживаю пальцами мягкие ворсинки халата на ее плечах. Осталось убедить себя, что реакция в моих штанах на юную, обнаженную и все согласую девушку – это норма. Держаться придется за двоих. Это будет тяжело и сложно. В конце концов, я мужчина и далеко не железный.

Если сорвусь, то что потом? Когда Бабочка придет в норму и узнает, что все это не обязательно – точно возненавидит меня.

Больше этого боюсь, что девушка не сможет адаптироваться и придется отдать ее Рекрутову. В его странную организацию, где теперь будут работать ее однокашницы.

Она вздрагивает и опускает взгляд, будто вспомнила о чем-то. Точно, правила. Теперь стоит напротив и тяжело дышит, глядя куда-то в район грудной клетки, и улыбается.

Немую сцену прерывает урчащий желудок…

Я дебил. Кретин. Девочка неизвестно сколько моталась по лесу, а я даже чаем не напоил. Наверное, голодная.

– Есть хочешь?

Кивает и опускает взгляд в пол, как будто ей неуютно. Отпускаю и бегу к холодильнику. Там гора продуктов, тетя Маша позаботилась, чтобы я не умер с голоду. Надо что-то быстрое. Заглядываю в морозилку. Во, пельмени! На это хватит моих кулинарных талантов.

Внезапно из моих рук решительно вырывают пакет пельменей.

– Что? – не понимаю.

Бабочка хмурит брови. Настроена воинственно.

– Я не должен готовить?

Кивает. Бросает пельмени на разделочный стол и делает жест ладонью, мол, подожди. Убегает в комнату. Не сразу соображаю, что за блокнотом. Как неудобно, что не может говорить. Интересно, каким был бы ее голос?

Приятным и щекочущим или неожиданно низким? Может, звонким, совсем детским или ровным, как у учительницы? Даже предположить не могу. Кажется, эта малышка может обладать всеми голосами сразу. Я их уже слышу, но пока не могу разобраться в этом гуле, понять ее окончательно.

Несмотря на запрет, достаю кастрюлю и ставлю рядом с пельменями.

Вбегает в комнату и оттесняет от стола. Быстро пишет что-то в уже частично исписанном блокноте:

«Мужчина не должен готовить!»

– А я думал, мужчина не должен спрашивать разрешения у женщины, что ему стоит делать, а что нет, – не отказал себе в удовольствии найти противоречие в ее словах и действиях.