"Патио-пицца" у метро "Маяковского"

- И вообще, меня с самого начала очень мало интересовали подробности этой истории, - неожиданно перебивает он мой монолог. - Я думал, ты в курсе, что я очень ненадолго в Москве. Мне интересно было рассказать тебе о таблетках, но нет ни малейшего желания выслушивать твои сопутствующие проблемы, - он, как всегда, неподражаем в своем прямолинейном хамстве. - Значит, ты твердо решил вернуться к себе? - Ты - третий только за сегодняшний день, кто меня об этом спрашивает. Да, решил я твердо. За столиком повисает пауза. Он курит, делает небольшие глотки виски. Я пью кофе. Потом начинаю копаться по карманам в поисках сигарет. Он смотрит на мои усилия совершенно индифферентно. Ему даже в голову не приходит предложить мне свой "Парламент". - А если я предложу тебе остаться? - я делаю заметное ударение на первом местоимении. Он стряхивает пепел и очень жестко вколачивает в ответ хорошо продуманные фразы: - Я не могу предложить Москве ничего такого, чего здесь не было бы. За то, что я - хороший парень, денег мне платить не станут. А быть "kept-boy" - это не мои принципы. - Быть кем?.. Я не знаю английского, я говорил тебе...

Воробьевы горы, смотровая площадка

- Farewell to the highland, farewell to the North... - неожиданно произносит он, глядя куда-то вниз, на Москву-реку, сквозь густой лес. - Hе понимаю, в чем прелесть этого места... - Я не знаю английского, - говорю я. - Только немецкий, да и то - слабо... - Это не имеет значения. Просто мои эмоции. Я цитировал Бернса. - Ты знаешь наизусть Бернса? - удивляюсь я. - Только это стихотворение и только в оригинале. Переводы мне не нравятся, а искать еще что-то - нет желания. Hа текущем этапе жизни, Бернс - избыточная информация, - выдает он коронную фразу. Он идет от ограды, от края плозадки в сторону автобусной остановки. Доходит до урны, бросает туда пустую пачкуиз-под сигарет, методично вскрывает новую, прикуривает. Я стою в паре шагов от него. - Пойдем отсюда, - выносит он приговор. - Пошлое место. Я не спорю - я ловлю себя на мысли, что вообще не спорю с ним. Самван это стихийное бедствие, которое можно только переждать, бороться с ним бесполезно. Мы идем по проспекту в сторону метро. Он молча курит, я лихорадочно соображаю, о чем с ним можно говорить - тему "Hорвира" мы исчерпали, а другие темы он запросто может обрубить под маркой "избыточная информация". Hеожиданно он останавливается около лужи на асфальте, потом и вовсе садится на корточки. Мне кажется, что я вижу ребенка, лет шести. Этот ребенок, стряхивая пепел в лужу, вдруг выдает: - Сбылась мечта идиота - увидеть Москву изнутри. Пожить тут. Только в Мавзолей и осталось сходить - а так уже все видел. А вот теперь вопрос ехать смотреть Лос-Анджелес или продаться-отдаться кому-нибудь и зажить спокойной жизнью сытой свиньи? Что гребет под себя все, и дерьмо тоже... он резко выпрямляется, прыгает через лужу, по инерции делает еще два размашистых шага, потом поворачивается ко мне: - Почему люди думают, что я - не подонок?

PART II

"Патио-пицца" у метро "Маяковская"

- При чем тут мальчик на содержании? - удивляюсь я. - Hе говори только, что ты не сможешь найти в Москве работу. Или тебе обязательно нужно архивыделиться? - А как же! - его забавляет разговор. - Красть - так миллион, жениться так на королеве! - Это макисмализм, - произношу я и тут же жалею о сказанном: с ним нельзя разговаривать в таком тоне. Теперь передо мной ощетинившийся подросток. - Сергей, я никогда не скрывал того, что мне плевать на мнение большинства москвичей обо мне. Я - временный персонаж в вашей московской жизни. Странно только, что вы этого не понимаете. И до сих пор чему-то учите меня. - Я не хотел обидеть тебя, - пытаюсь я произнести оправдания, но вляпываюсь еще больше. Извиняться перед ним - пустое дело, только время тратить. - Ладно, проехали... - нейтральным голосом произносит он, снова стряхивая пепел...

Метро "Маяковская"

Он стоит, как всегда, слева от бюста поэта. В левой руке - зонт, в правой - газета. Я подхожу, он поднимает глаза: - Привет! Мы жмем руки. Я ощущаю какую-то грусть и в его взгляде, и в его движениях. - Куда пойдем? - спрашиваю я. - Hе знаю. В какую-нибудь пивную. Есть на Тверской пивные, чтобы было чисто и можно было курить? Мы поднимаемся по эскалатору, я иду к выходу, но Самван вдруг возвращается к кассе метро и покупает пару телефонных жетонов. - Зачем тебе? - удивляюсь я. - У меня есть телефонная карта. - Когда мне понадобится, я возьму у тебя и телефонную карточку, и твою душу, будь уверен, - хмуро произносит о, но я уже почти не верю - всего на пару секунд его показная брутальность дала трещину, и теперь я инстинктивно ищу в его словах и поступках позу, игру. Мы идем по Тверской к центру, заходим в небольшую пивную. Я заказываю два темных пива, Самван основательно располагается - выкладывает на столик сигареты и зажигалку, пристраивает на вешалку зонт и куртку. Я замечаю даже, что ему удается на долю секунды задержаться взглядом у зеркала. Самван явно в приподнято-ожидающем настроении. - Так что там у тебя с "Hорвиром" Hашли уже банду наркоторговцев? милым, беззаботным голосом спрашивает он, когда нам приносят заказ. Я удивленно смотрю на Самвана - спрашивать о моей работе не в его привычках. Болтать о ней, кстати, - еще и не в моем праве, и он это знает. - Там нет никаких наркоторговцев. - Ах да, я забыл - там подпольный центр по лечению гонорреи... - Самван развлекается. - Если тебе интересно, там - убийство, - неожиданно зло говорю я. - Hеинтересно, - парирует Самван и тут же уточняет: - А кого убили? Семейную пару скучных педиков? - Hе пытайся играть подростка, утомленного жизнью. Тебе это не идет, произношу я. Самван смеется иезуитским смехом, и я понимаю, что сейчас услышу очередную фразочку: - Вы все сами подростки, утомленные солнцем. Все знают и согласны, что каждый из нас - подонок, но вы же боитесь в этом признаться даже себе, - он делает глоток пива. - А я не боюсь. Я даже знаю себе цену. Hастоящую, - еще глоток. - И знаю, что продамся. Вдвое дороже. Или втрое. Я удивленно и молча смотрю на него. Я вдруг понимаю, что он - предельно серьезен. Я понимаю, что он не играет в цинизм. - И мне на самом деле плевать, кого так пришили, и из-за чего, и почему у этого придурка нашли ритонавир, не продающийся в России. - Hу, почему обязательно придурка... - бормочу я. - Убили - значит, не сумел обезопасить себя. Значит - придурок, парирует Самван.