А утром громом среди ясного неба прозвучало известие о княгине Румянцевой. Вечером та приняла смертельную дозу таблеток со снотворным. Однако князь Румянцев вовремя обнаружил пустой пузырек и поднял тревогу. Княгиню удалось спасти, но еще ночью ее увезли в больницу в Н.
И теперь картинка в голове Михаила Нилыча сложилась уже не из клочков бумаги, а из разных фактов и наблюдений. За завтраком он прикидывал, как лучше поступить, и решил, что следует поделиться выводами с соседом по столу – печальным графом Хвостовым:
– Граф, мужайтесь, сейчас я расскажу вам, кто убил графиню Елизавету Антоновну…
Тот встрепенулся и изумленно воскликнул:
– Что? Убили?
– Тише, граф… Слушайте внимательно, не перебивайте и не переспрашивайте. Для начала – весьма деликатный вопрос. Полагаю, вы знали о том, что ваша любвеобильная супруга была и трибадой… По глазам вижу – знали. Тогда дальше будет проще. Я, извините, случайно нашел ремешок от искусственного фаллоса графини… Ее возлюбленными, я догадался, были и княгиня Румянцева, и Лушка. Они похожи – видимо, такой тип женщин нравился покойной… Лушка появилась у вас в услужении два года назад. С тех пор княгиня Румянцева, как я понял, терзалась от ревности. Выходит, пристав не ошибся – она и вправду намекала, что драгоценности якобы похитила графиня Елизавета. И думала потом, что вы нашли их у Лушки. Такое возможно в том случае, если драгоценности княгиня Анна Андреевна подкинула сама. Это была месть на почве ревности: пусть, мол, у графини будут неприятности с полицией. А тут в перспективе еще одна возлюбленная – Машка. И княгиня через повариху сообщила отцу девки, что та будет позировать нагишом. Тот пресек безобразие на корню, еще и графиню случайно нагайкой ударил. Заодно княгиня Румянцева запустила слух, что графиня Елизавета – кокаинистка. Задав мне нелепый вопрос о подруге-кокаинистке, почти с головой себя выдала… Но после смерти вашей жены княгиня, видимо, стала раскаиваться в своих кознях. Все-таки крепко ее любила – и решилась даже на попытку самоубийства. Бог даст, выживет, образумится… А Лушка, видимо, нашла подброшенные драгоценности и все поняла. Перепрятала в другое место, а потом передала Кляйнзаку, а тот – Хватову. Полагаю, вы в курсе, что графиня однажды помогла большевику Кляйнзаку скрыться от моих людей. Наверное, тогда в вашем доме его увидела Лушка и стала потом его неофициальной женой. Кляйнзак скрывался где-то в окрестностях с Хватовым, а потом ненадолго пришел на курорт и смешался с толпой – даже на снимок в газете попал. Видимо, они с Лушкой собирались помиловаться во время концерта. При перестрелке в роще Лушка сначала испугалась: вдруг убит Кляйнзак… Увидев труп Хватова, почти обрадовалась. Потом отвлекала меня бабскими глупостями – наверное, давала время уйти Кляйнзаку. А теперь главное. После неудачного пленера с Машкой графиня Елизавета пошла принимать целебную ванну. Перед этим выпила минеральную воду, которую принесла с кухни Лушка. Видимо, в суматохе из-за Машки бабы перепутали бутылки. У Машки всегда наготове крысиный яд – его разводят в той же минералке. Вот его-то случайно и принесла Лушка вашей жене… Та скончалась еще до ванны – вот почему в легких не оказалось воды. Лушка в ужасе, но баба она с головой. Главное – отвести от себя подозрения. Уложила мертвое тело в воду. Сбегала в толпу к Кляйнзаку и взяла у того кокаин – поэтому одинаковые с хватовским пузырьки оказались. Кляйнзак и Хватов вместе скрывались, пользовались одинаковым зельем для поддержки сил… И Лушка на всякий случай подыграла слуху про хозяйку-кокаинистку. Нож в дверную щель не пролезает, а прочная бумага – вполне. Лушка оторвала угол листа, придерживала им через щель крюк, выдернула – крюк опустился. Выждав некоторое время, она подняла тревогу… Итак, граф, Лушка – убийца. Но убийство совершила по неосторожности. Решайте сами, как с ней поступите. Официально же будет признан несчастный случай.
– Господи, какая же нелепая смерть, – едва произнес побледневший граф Хвостов, и в глазах его блеснули слезы. – Выпьем, Михаил Нилыч, еще раз – и оставьте меня одного. Очень о многом нужно подумать…
*
Щтабс-ротмистр Михаил Нилыч Смыслов даже в кошмаром сне не мог представить, что через десять с лишним лет именно Кляйнзак, заслуженный большевик, уговорит его вместе бороться с разгулом бандитизма и пойти служить в ЧК…
Часть 2. Горечь зёрен
Глава 1. Липовка
Пыль из-под конских копыт серым шлейфом тянулась за отрядом. Глеб Бежин, сидя в подводе, всю дорогу вспоминал унылые стихи Некрасова о деревне: «Только не сжата полоска одна. Грустные думы наводит она…» И вправду – откуда взяться в такое время веселым думам? Черт знает что творится в России.
Последний раз Глеб гостил в деревне еще до германской войны. Тогда крестьян видел в основном издали, чаще из экипажа. И не подозревал, что через пять лет придется всерьез вникать в их дела.
Прервав размышления товарища, бойцы на соседней подводе во все горло грянули:
По России слух прошел:
Николай с ума сошел!
И почти весь отряд подхватил незамысловатый рефрен:
– Тра-ля-ля-ля-ля!
Тра-ля-ля-ля-ля!
Тра-ля-ля-ля-ля, тра-ля-ля-ля-ля!
Закончив песню о «глупом» царе, перешли на частушки:
– Николай любил калину,
А Распутин – виноград.
Николай проел Россию,
А Распутин – Петроград…
Глеб мысленно ухмыльнулся: неужели те двое и вправду ухитрились проесть огромную страну? Ни императора, ни «святого черта» уже нет в живых. И что, спасло это Россию? Голод свирепеет все сильнее… Отсюда и затея Совета народных комиссаров. И неважно, что идея заимствована у свергнутого Временного правительства… Даже Глеб согласился участвовать в этой авантюре. Пришлось приспосабливаться – надо же на что-то жить в лихую пору. Он теперь единственный мужчина в семье. Война, будь она неладна…
Все без исключения бойцы продотряда тоже знали о ней не понаслышке. Новая власть отменила старые награды, но командир отряда Матвей Кошкин не без гордости время от времени напоминал, что стал на германской войне георгиевским кавалером. Правда, о подробностях не распространялся. Глеб только от бойца Волкова узнал, что Кошкин под огнем противника принял командование взводом вместо убитого офицера и повел солдат на австрийские позиции. Сам подавил два пулемета гранатами, и взвод взял стратегически важную высоту.
Про себя Глеб не раз с досадой вздыхал: угораздило же оказаться в подчинении бывшего унтера… Однако признавал, что большевики не ошиблись в выборе командира – личность сильная. Да и внешне Матвей не подкачал: мощный коренастый удалец с черной курчавой шевелюрой. Однако холост – считал Кошкин, что не время сейчас связывать себя семьей. Изредка с ухмылкой вспоминал младшего брата Гришку, который, напротив, настырно обхаживает какую-то гордую деревенскую красотку.
Уже темнело, когда продотряд по приказу командира остановился на опушке небольшой рощи. До Липовки оставалось версты полторы. Кошкин построил полсотни своих бойцов и отдал четкие распоряжения: в лагере развести только один костер, на дорогу никому не выходить, в телегах на ночлег остаться пятерым, а остальным спуститься в балку и соорудить на скорую руку шалаши. С утра маскироваться в лесу. Дневальным по очереди наблюдать за селом в бинокль. Если на бывшем барском имении появится красный флаг –отряду немедленно выдвигаться в село.
Немного понаблюдав, как бойцы разбивают лагерь, Кошкин запрыгнул в двуколку и велел Глебу садиться рядом. Взявшись за вожжи, суровый командир сразу преобразился и повеселел. По дороге взахлеб рассказывал байки про родню и односельчан. Глеб ухитрялся и слушать, и рассеянно поддакивать, и размышлять о своем.
Один раз Глеб все же прервал Кошкина:
– Извините, Матвей Матвеевич, вы упомянули однорукого Капитона Иванова. Конечно, иметь в России фамилию Иванов все равно что вовсе не иметь фамилии. Но знавал я похожего солдата на фронте, вроде бы он из ваших мест… Круглолицый такой, чернявый, вертлявый. Наверное, героя сейчас из себя корчит, хотя… Руку-то глупо потерял. Себе на уме.
