Часть 1. Драма на водах

Глава 1. Очаровательная графиня

Нападение получилось стремительным. Михаил Нилыч, шагавший вдоль лечебного корпуса, услышал топот – и мгновение спустя грузный человек резко прыгнул из-за угла. Однако нападавшего ждал молниеносный отпор. Через несколько секунд поверженный противник с заломленными руками лежал на траве и голосил:

– Помогите! Убивают!

– Молчать! – рявкнул Михаил Нилыч. – Вокруг никого.

– А вы? – жалобно простонал нападавший, с ужасом глядя на рукоятку револьвера, чуть показавшуюся из кармана победителя. – Забирайте все, только жизни не лишайте!

– Я не разбойник, а военный – на лечении…

Выяснилось, что неизвестный просто спешил по важному делу. Экипаж извозчика сломался. Пришлось бежать, и вдруг камень попал под ноги… Тучный человек с красным потным лицом действительно мало походил на злодея. Он оказался репортером Н-ской городской газеты Петром Павловичем Пудовым.

– Меня сегодня, Михаил Нилыч, уже чуть не убил главный редактор, – возбужденно рассказывал он по пути к жилым зданиям курорта, – словно муху – газетой. Столичной. Оказывается, в наших краях поселилась сама Эльза Хвостова! А наш главный только сегодня узрел заметку недельной давности: граф и графиня Хвостовы отбыли в Н. на воды для отдыха и лечения. Теперь мечусь в поисках… Не дай бог шельмецы из других газет опередили…

– Не беспокойтесь, – ухмыльнулся Михаил Нилыч. – Вашему чутью можно позавидовать. Госпожа Хвостова здесь.

– Может, вы знакомы с графиней? – воскликнул репортер и буквально расцвел.

– Да, еще по Петербургу.

– Изумительно! Вы позволите…

– Нет, – отрезал Михаил Нилыч. – О графине – ни слова. Пусть сама решает, что сообщать прессе.

– Но представить меня госпоже Хвостовой не сочтете за труд?

– Разумеется.

Но с интервью господина Пудова все-таки опередили – правда, не его конкуренты-газетчики, а полиция. Растерянная служанка Лушка сообщила, что в покоях госпожи – помощник пристава. Репортер не смутился, договорился с Лушкой и вложил той в ладонь монету. Сам умчался собирать материал о происшествии.

Михаил Нилыч из вестибюля в окно увидел у здания курзала усатого околоточного надзирателя в светлом мундире. Полицейский разговаривал со смазливой кухонной девкой Машкой. Она держала в руке с пяток дохлых крыс за хвосты, а под взглядом полицейского съежилась и прятала глаза.

О серьезности происшествия говорило и присутствие в жилом корпусе высокого чина – городского пристава в черной форме. В сопровождении хозяйки курорта тот медленно шагал по коридору и осматривал каждую дверь покоев постояльцев.

– Господин пристав! – обратился к нему Михаил Нилыч, показав удостоверение. – Не угодно ли пройти ко мне?

В номере пристав почтительно вернул документ, расположился в кресле и пояснил:

– Господин штабс-ротмистр, дело весьма деликатное и неприятное. Пока вы изволили прогуливаться, ваша соседка княгиня Анна Андреевна Румянцева обнаружила пропажу драгоценностей. Исчезли два золотых браслета тонкой работы с изумрудами и бриллиантами и золотой перстень с рубином. Графиня в слезах, был даже обморок – приглашали доктора. Хозяйка в панике – такой конфуз. Вы здесь уже недели две, как мне сообщили. Может быть, заметили что-то подозрительное? Мне показалось, что ее сиятельство несколько прохладно отзывались о госпоже Хвостовой – чуть ли ни с намеком…

– Показалось, господин пристав! – рассмеялся Михаил Нилыч. – Да, некоторый холодок в отношениях графини Хвостовой и княгини Румянцевой ныне проявляется. Но с графиней я знаком по Петербургу и осведомлен, что ранее обе дамы были весьма дружны. Теперь графиню, похоже, забавляет некоторая недоброжелательность княгини. Их мужья и вовсе закадычные друзья. Накануне с компанией уехали на охоту – на несколько дней. Водное лечение их утомило… Но, господин пристав, я помимо лечения выполняю некое поручение. Взгляните, – Михаил Нилыч достал из ящика шкафа фотографию, протянул собеседнику и продолжил: – Иван Хватов, активист боевой организации партии эсеров. По оперативным данным, находятся в ваших краях. Весьма опасен и хитер. По его следу пущены несколько филёров Южного охранного отделения корпуса жандармов. И я на прогулках приглядываю за окрестностями. После ранения весьма полезно. Хватов не погнушается и хищением, может подкупить или запугать прислугу. А вырученные средства пустит на оружие.

– Только этого нам не хватало! – буквально простонал пристав. – Но чрезвычайно вам признателен, господин штабс-ротмистр. Вы позволите взять снимок?

– Пожалуйста. У меня эта физиономии навечно в памяти. Как раз от Хватова я получил пулю в грудь три месяца назад – в перестрелка после теракта… И еще. Лушка Лаптева, которая в услужении у графов Хвостовых, баба непростая. Детей бог не дал – в младенчестве умирали. Мужа ликвидировали при подавлении крестьянского мятежа в пятом году. Вскоре графиня забрала ее в Петербург. Забавно: Лушка весьма похожа на госпожу Румянцеву. Княгиню сей факт раздражает. И Лушка прекрасно ту неприязнь чувствует – черт знает, что бабе в голову могло прийти…

Когда Михаил Нилыч провожал гостя, из соседнего номера вышли очаровательная брюнетка графиня Хвостова и помощник пристава. Масленые глаза полицейского блестели. Он рассыпался в любезностях и несколько раз поцеловал даме руку. Лушка убежала и вскоре вернулась с репортером Пудовым. А Михаил Нилыч обратился к графине:

– Елизавета Антоновна! Дозвольте представить вам этого почтенного господина…

Графиня Хвостова согласилась на интервью только после обеда и предложила Михаилу Нилычу отобедать вдвоем. По выходу из здания краем глаза он успел заметить, что княгиня Румянцева наблюдает за ними из окна…

С веранды курортного ресторана открывался прекрасный вид на горы. В ясный июльский день отлично просматривался и далекий Эльбрус. Михаил Нилыч больше любовался очаровательной графиней – в свои двадцать шесть та выглядела гораздо моложе. От лукавого взгляда голубых глаз на душе становилось удивительно хорошо, а блюда казались вкуснее обычного. Половые в белых фартуках умело прислуживали господам. С соседнего стола доносился горячий спор о недавнем роспуске второй Госдумы. Графиня Хвостова ехидно поинтересовалась:

– Прислушиваетесь по долгу службы, господин Смыслов? Про меня тоже всю подноготную приставу выложили?

– Не видел необходимости, – холодно ответил Михаил Нилыч. – Вы более не под нашим надзором. Хотя, полагаю, под влиянием каприза в любой момент можете возобновить прежние связи. Но красть чужие драгоценности – не ваш стиль. Вот свое даже последнее вы бы могли отдать бывшим товарищам…

Графиня Хвостова громко расхохоталась. За соседним столом замолчали и с недоумением покосились на молодую женщину. А она, потягивая вино, объясняла собеседнику:

– Не дождутся! Большевизм – давно перевернутая страница моей жизни. Не оказалось в нем романтики. Слышите, какую чушь несут те господа о политике? Только ни от этих болтунов, ни от тех ниспровергателей основ ничего не зависит. Гармония природы и общества вечны. Теперь я вижу смысл жизни только в поиске красоты – природы, человеческого тела… Революции и полицейские глупости мне только помеха…

– И вы решили отвлечь помощника пристава своими фривольными картинками, – заметил Михаил Нилыч. – Тот, извините, аж слюной истекал.

– Вы, как всегда, проницательны, – со смехом ответила графиня. – И благодарю вас, мой любезный жандарм, что не дали этим болванам лишних поводов для глупых подозрений. Надеюсь, больше они не помешают моим занятиям. Я сейчас под впечатлением вчерашнего письма от Зиночки Лансере, пардон, теперь Серебряковой. Она редкий талант, и так интересно написала о живописи! И вдруг какие-то пошлости с кражей побрякушек – фи!

– Хотел бы верить в такие чистые помыслы, графиня. Однако постоянно вспоминаю ваш ловкий трюк с так называемым натурщиком – Кляйнзаком…