Сохранился читатель всего один,

да и тот не читает поэм чужих,

если выложить надо за них алтын.

Или классику стырит читатель наш,

побродив по просторам глобальной сети.

А уж если войдёт он в священный раж,

то и сам накропает поэм ассорти.

Да, читатель пошёл совершенно не тот!

Не читает и денег не хочет платить.

А как в клубе гулять – там он мот и не жмот.

Там читатель умеет деньгами сорить.

Вот пиши для таких и старайся зазря.

Не дождёшься спасибо, не то что деньжат.

Но уверен поэт (пусть скорбя втихаря),

что поэмы чрез годы пойдут нарасхват.

Михаил Гундарин

Одиночество пеленает виски,

Развязывает шнурки,

Говорит, что нужно доплыть до конца реки.

Говорит, что свобода – лежать во рву,

Отсюда видно Сибирь, Москву,

Но не вздумай, покуда не позову.

Отвечает, что да, будет звезда,

Но она – обман, и ещё беда:

Дрянь её провода.

Значит, теперь навсегда.

Отвечаю: мы ещё раскинемся, как луга,

Дождёмся, пока растают снега,

Ведь должны же быть у той реки берега!

Лишь бы моё, твоё не забыло себя,

Встречу всех торопя,

Как в детстве, скатерть из-под стола теребя…

Владимир Буев

Я дуло присуну себе к виску

Забыв завязать шнурки,

Но спуска я нынче не дам курку –

Не время валяться во рву.

Уж лучше в Сибирь в кандалах из Москвы

Шагать босым наяву,

Чем сгинуть, упав в сухую ботву,

И звёздной не зрить синевы.

Не может погибнуть моя душа –

она широка, как страна.

Я дуло опять не спеша к виску

Приставлю чрез «не могу».

Никак не обман, не лукавство то:

Не пуст магазин, ведь в нём

Живёт не один холостой патрон.

А глаз мой косит на шнурки,

Не гордый пацан: склонюсь – завяжу,

ведь руки мои ловки.

Я их прямо щас на себя наложу.

И миру о том возвещу.

Я жму на курок, сделав выбор свой,

Ведь магазин… пустой.

Михаил Гундарин

НОЯБРЬСКАЯ ПЕСНЯ

Белым золотом ноябрьской тоски,

Белой скатертью на пиру воровском,

Дни мои режутся на куски

Раздаются всякому кусок за куском.

Некому пожалеть меня, расстелить игру –

Клетчатый мир поверх дешёвых ковров.

Распахивается, подставляется маляру

Чёрно-белый свет, но больше нет маляров.

Пойти покрутить крышечку – покрути-покрути,

Ничего не выкрутишь: бутылка пуста.

Пойти поглядеть в дырочку – погляди-погляди

Никого не выглядишь:

– чужие места.

Владимир Буев

ПЕСНЬ ВО СЛАВУ ГОДА

Последует декабрь за ноябрём.

Скатёркой белою покроется земля.

Январь шагает вслед за декабрём.

Февраль потом. И вот уже весна!

Вот март с апрелем, а потом и май!

Июнь с июлем улетели вон.

О лето! Русский август – он не рай!

Почти осенний месяц – лета склон.

Сентябрь, октябрь – и завершился круг.

И снова на дворе ноябрь стоит –

Причина горьких задушевных мук.

И снова обнажённый нерв торчит.

Летят недели, рвутся в клочья дни.

Лишь у меня такое в жизни есть.

Душа трепещет и от беготни,

И от метаний. Может надоесть

И небо в решето, и в клетку мир.

Дизайнер нужен на один денёк,

Но не пьянчужка и не дезертир.

И чтобы дырок лишних не нажёг.

Щека прижалась к меху бурдюка,

Чтоб успокоить нерв наверняка.

Но там – лишь пустота и темнота…

Михаил Гундарин

ДЕЖУРСТВО

как мясной недовешенный вес

распростерт на базарном прилавке,

кто лежит опрокинутый весь

и ни палки ему, ни подставки?

«вы-то, старшие, знаете как

раздвигать черепную коробку

разрушая тифозный барак

амнистируя божью коровку.

не мечтая всерьёз умереть

я приму и такую свободу.

урезайте на четверть и треть

не забудьте подчистить с исподу»

нам-то что? напряглись как канат

коридоры районной больницы

и сегодня не перелетят

через ночь даже белые птицы

Владимир Буев

В ДУРКЕ

Ни богу свечка и ни чёрту кочерга:

не бедный плотник и не кочегар,

но запросто разденет донага –

он профессиональный санитар.

Как руки заломить, как спеленать –

обучен добрый мо́лодец пахать:

он в курсе, чью коровку обласкать,

а чью коробку черепа сломать.

Раздвинута коробка (божья) – то,

что стало расширением свобод.

в палате иль в бараках – всё равно.

Когда сдыхает ночь, грядёт восход.

В халате белом санитару спать,

глаз… не смыкая с ночи до утра.

Чтоб выжить, так придётся пострадать

и санитару, пациентов матеря…

Михаил Гундарин

наночастицы компьютерной сажи,

въевшиеся в лицо –

вот что о нас обо всех расскажет,

если в конце концов

в новом столетье решим присниться,

выпрыгнуть из ларца,

продемонстрировав кровь на лицах

демонам без лица

Владимир Буев

В офисах жалкий планктон расплодился.

Слоем мертвецким покрыл

всё поколенье, кто нынче родился –

всех он, подлец, задавил.

Все поныряли в свой комп персональный.

Через столетия вдруг

Выскочит если чудак маргинальный,

станет понятным недуг.

Михаил Гундарин

Сколько зелени! Роща к роще.

Вот забава для чудака,

что сегодня весь день полощет

в изумрудном рюмку зрачка.

Получилось напиться пьяным?

Веселись, дурака валяй

на краю цветущей поляны,

солнце летнее замедляй.

Владимир Буев

Сколько в рюмке зрачков скопилось –

уничтожить следы пора!

Эта зелень мне ночью снилась.

Наяву ж реальность остра!

Боже! Рюмок вокруг десятки!

Сколько в них опасных улик –

Очи женщин и девок сладких

…Все они зазевались на миг.

Михаил Гундарин

когда движняк минут

расчистит все углы

пускай тебе споют

подземные битлы

не выучив Michelle

не поступить в МИ-6

а если есть мишень

то и пощада есть

(в черешневом саду

ритмическом аду

по каменному льду

я линию веду)

Владимир Буев

Из мозга рвётся звук.

О память! Я смешон!

Воспоминаний стук –

Как дивный давний сон.

– Michelle? Ну, что за бред? –

вдруг спросит молодняк.

Не получив ответ,

Оценит: «Вот дурак!»

Я стар, но не шпион.

И вовсе не агент.

Уликой уличён,

Но адом я прощён.

В черешневом саду

я в лёд, в огонь – прыг-скок!

И камнем приложу

предателя в висок…

Михаил Гундарин