________________
Осенью 2009 года Катя приехала в Орёл, выпрыгнув с ночного поезда. На Привокзальной площади, некогда шумной и многолюдной, стояла могильная пустота и тишина, лишь вдалеке за Семинарскими гаражами отчаянно выла издыхающая собака. В здании орловского вокзала дремал одинокий охранник - лысый, в черной куртке не по размеру, с перекрещенными кобрами на нашивках. - В рамку проходим, девушка, в рамку - напомнил он. Рамка не пискнула - ее отключили, Катя спокойно вышла на Привокзальную площадь. Высокие узкие ели сливались с темнотой, фонари едва освещали непросохшие лужи. Теперь у вокзальных ступенек стоял одна "Пежо" металлик с драным боком - никаких верениц желтых такси с зажженными "шашечками". Арку вокзального киоска закрыли от греха подальше фанерным щитом, но когда-то за ее стеклом лежали стопки толстых, пропитанных коричным ароматом медовых коржиков, ряды заварных пирожных и вафельных трубочек, из змеиного нутра которых выглядывала вареная сгущёнка, растёртая со сливочным маслом. Напротив ДК ЖД стояла теперь статуя сконфуженного орла, слепленного из дворницких веников. Орлиный клюв был переделан из старой тупой косы, когти сооружены из осколков зубастых грабель. Трамвайное кольцо бесстыдно заросло, старые чешские вагоны стояли в ожидании своего утра и электричества. В павильоне, где летом вырастал мини-рынок, ветер гонял пустой пакет из-под чипсов, на стене мощно вспучилась старая грязно-синяя краска. Под ее шелушащимися слоями виднелись ошмётки плаката с обрывками букв "Ц...и...ь акий" - должно быть, реклама юного экстрасенса Павсикакия, гастролировавшего в 1990-е по провинциальным ДК.
Катя повесила на плечо свою старую клеенчатую сумку- "чумодан" с длинными матерчатыми ручками и пошла пешком по Привокзальной улице. В свете редких, тусклых фонарей ее родные места представали еще хуже и страшнее, нежели они выглядели в действительности. Жёлтоватые и зеленоватые кирпичные пятиэтажки 1960-х ничуть не изменились с тех пор, только разорились магазины на первых этажах. Иверская церковь не осталась смутным массивом рыжего кирпича в вороньих гнёздах. Теперь ее полностью восстановили. Из щелей церковной ограды миссионерски высовывались побуревшие от августовской суши папоротники. У поворота с Привокзальной к Грузовой улице, там, где Катя маленькой девочкой играла на руинах мелькомбината, вместо старинной мельничной башни на нее смотрели балконы новостройки. Башню с Грузовой жаль больше всего - она часто забиралась по ограде внутрь рассыпающегося кирпичного конуса, где прятались в щелки "секреты" - бумажки, листики, стёклышки, осколки чашек. Дом был совсем рядом, это предвещал усиливающийся запах нефти с базы, чьи гигантские серебристые цистерны смутно блестели в черном небе. Семинарская темна, без тротуаров, по ту сторону ж/д насыпи торчали спутанные заросли. Показалась розоватая 2-х этажная панелька с поблёкшими балконами. Подъезд раскрыт. Везде подтёки, ржавчина, следы подмазки - стигматы спешного строительства в начале 1990-х. Новая коричневая дверь, одинаковая с соседями, распахнулась на Катины шаги и оттуда выскочила мама. Исчез ее самый большой страх - вдруг не откроет, ведь она теперь прокажённая.... Дома поменялось ВСЁ. Она помнила квартиру убогой, пустоватой, со старыми покрывалами вместо ночных штор. Нигде не осталось ни крошки из того, что ее окружало раньше. Свет померк. И словно протестуя против исчезновения привычного убожества, Кате приснились ее девяностые, когда все это еще - было.
1. Сейлормун-Луна в матроске/Love Natalya Andreevna
Катю в школе звали Кэт, по смываемой картинке на руке - юркой чёрной кошечке. Школа, типовое здание с множеством одинаковых окон не заслуживает особого внимания. Но зато к ее школе примыкал сад раскоряченных яблонь, частично совпадающий с вырубленным Витебским садом. По крайней мере, так утверждала ее бабушка, а ей Катя верила. Учиться она не любила, зато любила усесться между двумя яблоневыми стволами, презрительно наблюдая, как на класс орёт "химичка":
- Мамлютина! Покажи мне формулу! Хоть что-то ты можешь или нет?! Выходит, перекатывая недовольными губами жвачку, высокая Светка Мамлютина по прозвищу Верблюд, берет в руки мел, морщится, но выводит формулу. Кэт висит на яблоне, раскачивается туда-сюда, словно ленивец в гамаке собственного тела, окно то поднимается, то опускается в ее глазах. Ленивец, древняя убитая река, усохшая до ручья, тёкла неподалёку, из железнодорожного полотна, изредка напоминая о себе разливами.
Придёшь домой, а там - уже давно вечер, на сковородке портятся оставленные с утра липкие комья дешевых макарон, мама снова на дежурстве. Остается отвернуться к стенке, лежать, слушая сериал у соседей за стеной. Телевизора у них нет. Но Кэт нашла, где можно посмотреть ее любимую аниме "Сейлормун, Луну в матроске" - сильную девочку, победительницу демонов. Она ходит днём к соседке тёте Насте, сломавшей ногу. Кэт, помогая ей по дому, смотрела "Сейлормун" у нее. На новом цветном телевизоре стоял портрет сына - тот сидел в тюрьме, успев подарить этот "Sharp".
Уроки, конечно, не сделаны. Они и не могут быть сделаны. По физике - три задачи, тему тоже надо выучить. По географии - вулканы. По русскому языку - очень большое упражнение. Алгебра, черт бы ее драл -5 больших упражнений с возведением в степени. А геометрия! Пирамиды усеченные и не усеченные. Еще - высчитай площадь поверхности туловища собаки, вычтя из него площадь конуса. Кэт - не гений и не робот. В ее маленький упрямый череп столько знаний не влезает. Да и надо ей запоминать все это? Говорят, Кэт похожа на бабушку с папиной стороны, артистку провинциального театра, игравшую сложные роли с тремя классами образования. Но руки у Кэт - будто от питекантропов унаследованы. Ничего она не может, всё ломается и падает.
Мама дежурит вечером и ночью на железной дороге, а днём отсыпается, поэтому Кэт с ненавистью берется за унылые домашние дела. В школу она постоянно ходит в одной и той же бежевой трикотажной кофточке - "верхах" от спортивного костюма. Бежевая кофточка очень маркая, локти, воротник, рукава на оборотах будто притягивают всю грязь. Мама Кэт так и сказала - я пропадаю на дежурствах, мне хотя бы свои вещи успеть раз в неделю постирать, ты девочка большая, вот тебе таз, вот порошок, на пачке все написано! С черной синтетической юбкой - "колокольчиком" другая беда - она электризуется. Ее надо обрабатывать антистатиком каждый вечер, чтобы юбка не била током. Потом Кэт бредёт на кухню и с ненавистью смотрит на сковородку макарон. Она вспоминает - мама покупала на Левоовражной базе американские консервы - куриные сосиски в мясном соку. Начинается обыск. Хлопают дверцы. Кэт достает банку, вскрывает ее тупым ножом и съедает полсковородки липкой массы с двумя тоненькими, как детские пипки, сосисками. Конечно, утром мама закатит скандал - "это ж я припрятала на праздники!" Но когда еще настанут эти праздники?!
.... В 7 классе, посреди зимы, из школы ушли "трудовики", замены им не нашли, всех спешно перенаправили в дом творчества. Кэт за компанию попала в студию моды: думали, что там готовят фотомоделей, оказалось - кружок кройки и шитья. Посещали они его не очень прилежно, потому что лень подниматься на два урока через всю Грузовую улицу в дом творчества, а потом возвращаться в школу. Огромный соблазн свернуть в сторону - там, за Грузовой, в оврагах лежало много бутылок, банок, железок. Только подумаешь - неплохо было б их подобрать, ноги уже сами отклоняются от заданной траектории.
