Протокол осмотра трупа, добытый ловкими журналистами Ташко в полиции, указывал только на одну возможную зацепку - на левом предплечье сухую желтоватую кожу украшала еле заметная дужка. Шесть маленьких красноватых точек, словно настоятель штопал и ненароком уколол себя иголкой повыше локтя. И потом еще раз попал рядышком той же иголкой, и еще, и еще, чуть повыше от первых. У меня тоже бывали такие уколы - если за починку порвавшейся сорочки берется мужчина, это еще ничего. Можно ведь и глаз себе сдуру выколоть, и в солнечное сплетение острие воткнуть. Послушник, рассказывая обо всем, чем занимался покойный в свой последний день, упомянул о штопке и вынул маленькую шкатулочку, где хранились черные нитки, набор новых острых иголок разных калибров.

   - Мы сами чиним свои одеяния - пояснил он.

  Все это кажется верным, но не может быть эти две точки - следами от змеиных зубов? Или от уколов шприцем? Однако шприцов в обители не нашлось, не всякий сумеет им яд впрыснуть.

  Зато нашествия пресмыкающихся беспокоили монахов почти каждую весну. Полозы и гадюки беспрепятственно вползали в кельи, забирались в постели и в обувь, но не кусались. Наверное, обитель построили на месте древнего змеиного лежбища и рептилии упрямо зимовали в пустотах под фундаментом Скниловской обители. Эта версия мне не нравилась, но я ее решил не отбрасывать.

  - От полоза, может, и не умирают, - усмехнулся Бенедикт Дыбовский, профессор зоологи, - у него зубки маленькие, неядовитые. Но стрела-змея по весне вырабатывает сильную отраву, и укус ее, если не принять никаких мер, действительно смертелен. Еще в Скнилове полно гадюк. Гадюка - она глупая, ей после спячки надо проснуться, согреться, ради этого она и в костер залезет. В дома частенько забирается, в сараи, в хлев, к скотине под вымя.

  - А какой формы след оставляет гадючий укус? - поинтересовался я.

  - У нее два крупных зуба на самом переднем крае челюсти - трубчатые, с ядом. После них - 3-5 мелких зубчиков. След - подковка на коже. Опытный медик сразу это заметит. Хотя смертность от гадюк невелика. Взрослый здоровый человек в расцвете лет гадючий "поцелуй" может перенести. А маленькие дети и ослабленные старики с больным сердцем - бывает, умирают.

  21. Несгораемый Феникс.

  Необычайно звездным вечером в начале 1918 года я, счастливый, возвращался со свидания с панночкой Айзикович, и, подняв голову к небу, заметил высокое алое зарево, полыхающее где-то в предместье.

  - Красивая комета с пушистым беличьим хвостом - подумал тогда, надо успеть загадать желание. Хотя зачем? Мария-Владислава и так моя, а ничего больше мне в мире не надо.

  Но в тот же миг меня едва не сбили несущиеся во весь опор пожарные.

  - Прочь с дороги! Живее, живее! Ослеп, что ли? Радость какая - Кульпаркив горит! - закричали они, и десятки бочек со шлангами загремели по брусчатке.

  - Ура! Психическая горит! - заорали мальчишки, влезая по скрипучей лестнице на высокую крышу, откуда хорошо был виден огонь.

  - Смотрите, шеи не сверните - прошипел им и свернул в проходной двор.

  ..... Знаменитый сумасшедший дом вспыхнул в субботу, около девяти часов вечера. В воздухе сразу разнесся едкий керосиновый аромат. Больные скопом выскочили на улицу. Раздетые, в одних своих изношенных хламидах, босые, без шапок, равнодушными глазами смотрели на пылающие стены своего узилища. Тушить здание до приезда пожарных решились только новый доктор и несколько его помощников - сестры, Василина, Карл 12-й. Они кидали в огонь комья блестящего белого снега, он таял с адским шипеньем и испарялся. Заводилой поджога оказался мнимый король Фридрих Прусский. Приобщение к демократическим ценностям, которое доктор Чебряк полагал целительным для психики буйных, его ничуть не умиротворило. Фридрих хотел возглавить больничный совет, но вместо него туда прошла нормальная панна Василина. Фридриху не хватило всего-то трех голосов.

  Весь месяц Кульпаркив готовился к выборам. Каждый допущенный кандидат агитировал за себя столь же рьяно, как и вменяемые политики перед выборами в Галицкий Сейм. Они писали воззвания. Подкупали избирателей кусочками хлеба и сушеными морковными кубиками из американских пакетов. Пакеты эти хранились в сарае, и, пока романтичный доктор Чебряк читал венский журнал по психопатологии, запершись в кабинете под уютной лампой, Фридрих Прусский пробирался в сарай через окно, вскрывал замок загнутым гвоздем, ногтями прорывал в пакетах незаметную дырочку. Нацедив в ладони кусочки сладкой сушеной морковки, псих возвращался в палату и подкармливал соседей.

  - Только не забудьте в воскресенье поставить за меня галочку! - напоминал он. - Если выберете другого, он не даст вам ни моркови, ни галет.

  Высокую пачку сухих галет мнимый король упер из шкафчика, где сестры хранили кольдкрем, бинты, йод. Это был подарок от военнопленного солдата, убежавшего из лагеря в Австрии и потихоньку пробиравшегося к себе в Тверь. Одна из сестер прятала его в чулане.

  Краденый пакет американской сушеной морковки и пачка английских галет от россиянина, увы, не помогли Фридриху Прусскому пройти в совет. Желтый дом предпочел ему предсказуемую Василину, шившую голодранцам штаны и рубахи, связавшую гору теплых чулок. Шить и вязать раздетым страдальцам бывшая монашка начала задолго до суматохи с выборами, еще до пана Чебряка, и все это отлично помнили.

  Когда объявили об избрании Василины, Фридрих Прусский истерически зарыдал. Его пытались уложить, но он вырвался, убежал в сарай, где сторож оплошно забыл канистру с керосином. Кульпаркив уже ложился спать, когда кусачая Маженка, прятавшаяся в углу, учуяла дым. Больные начали орать, едва не расколошматив кулаками двери. Услышав шум, доктор Чкбряк выскочил из кабинета и, заметив пламя, ринулся выводить всех наружу. В панике забыли про человека-пугало - он был туг на ухо после контузии, и, если б за ним не ринулся неудавшийся самоубийца, он бы сгорел.

  Пожарные залили Кульпаркив. Черные лошади изрыгали из ноздрей горячий пар, словно драконы. Огонь уже потухал, как вдруг маленький мальчик показал рукой на странного ободранного петуха, бьющегося в узких языках пламени, но не сгорающего. Это был Феникс. Пекло дома умалишенных понравилось сказочной птице, и Феникс решил нырнуть в него, чтобы умереть и воскреснуть. Фениксу надоело бессмертие, он мечтал превратиться в обычную смертную птицу. Но у него опять ничего не получилось. Огонь не опалил его розовые крылья, не сжег его прелестный клюв, не испепелил кривые лапки. Феникс поджарился и помолодел. Складки разгладились, глаза заблестели, когти заострились, выросли новые перья. Грудь его рассекали продольные черные полоски. Феникс закукарекал и воспарил в темное небо.