- Хотел, но лошадь за мной так и не прислали.

  - Я сам виноват в том, что вы не вернулись - признался Эрманн. - В тот день наша бедная лошадка пала. Шла, шла, внезапно остановилась - и брык копытами кверху. Другого транспорта в больнице нет. Добрались бы пешком. От заразного барака до Кульпаркива не столь уж далеко.

  - Но вы же меня на время умертвили, обернувшись змеем, задушив, положили в гроб, заколотили и стали отпевать по униатскому обряду! Это возмутительно!

  Эрманн рассмеялся. - Никто не умирал. Это была тифозная галлюцинация. Не верите, могу принести медицинский справочник. Там написано: бред тифозных больных может сопровождаться не только эффектными видениями, превосходящими реальность, но и звуками, запахами, осязательными ощущениями. Гладкое кажется пупырчатым, меняются цвета окружающих предметов, восприятие речи искажается до неузнаваемости.

  - А священник? Я точно видел его, с перстнем, в черных одеждах!

  - Священник, скажу честно, появлялся - сиделки пригласили его к одной больной женщине. Он потом обошел все палаты, кропил и молился на искаженном праславянском "язычии". Этот древний богослужебный язык, естественно, вы приняли за тарабарщину и перепугались.

  - Вот почему пахло чем-то церковным! Не то ладаном, не то застывшим костяным клеем - вскрикнул я. - Но признайтесь - вы давали мне наркотик?

  - Нет, сказал психиатр, - кроме камфары, чтобы сбить жар, ничего не колол. Просто вы от природы наделены сильным воображением и сами способны создавать иллюзорные миры. Наверное, часто видите цветные сны, а происходящее в них похоже на реальность?

  - Да, сознался я, бывает, - и не обязательно во сне. Люблю фантазировать.

  - Что тогда с вас взять? Сами придумали, сами и мучайтесь. А я уезжаю домой. Вместо меня будет местный доктор, уж он-то шороху наведет!

  - Тогда я не вернусь. Новая метла по-новому метет, боюсь, мне достается на орехи. И поверьте - я действительно россиянин, очень хочу после войны вернуться в Петербург.

  - Ну-ну, иронически покачал головой Эрманн, - если перемирие заключат через год, то будьте добры, пришлите мне открытку осенью 1917-го!

  - Отчего ж не послать? Пошлю в 20-х числах октября - пообещал я. Надеюсь, за отказ шпионить не запрут в Алексеевский равелин.....

  Вечно меня тянет на неуместные шутки, которые потом оборачиваются катастрофами. Дошутился я с летом в Сараево, погорел и на открытке из Санкт-Петербурга. Не было уже этого города.

  13. Зубы сатаны.

  Влетает ко мне Ташко, мокрый, как зверь и кричит:

   - Горячая новость! Убит старый монах-библиотекарь. Тело обнаружили в одной из запертых комнат резиденции униатских митрополитов. Он, кажется, студит.

  - Жаль, конечно, старика, - вздохнул я, - но это дело церковное. Надеюсь, мы не собираемся его расследовать?

  - В церкви тоже читают криминальную хронику "Курьера Львовского". И меня лично две высокие персоны, близкие к опальному митрополиту, попросили этим заняться - объяснил Ташко. - Сказали, им нужна помощь сторонних, светских лиц.

  - Значит, своим братьям во Христе они не очень доверяют - резюмировал я. - Да, а как же твоя иерофобия? Боишься духовных особ? Надеюсь, она прошла?

  - Потому и взялся - вздохнул приятель. - Не могу им отказать. Боюсь.

  Страх Ташко перед священниками, монахами, даже мальчиками, подносящими в костёле чашу, частенько становился поводом для подтруниваний и насмешек. Но сейчас я даже не улыбнулся. Наше детективное агентство вряд ли сумеет распутать клубок неведомых религиозных и политических интриг. Зачем Ташко согласился? Какой-то он стал не похожий на себя, подозрительно увлечен тайнами Юрского двора.....

  Напротив Юрского собора, на той самой Святоюрской горе, самый красивый вид с которой закрыт ажурными воротами и зарос кустарником, стоит резиденция греко-католических митрополитов. Сейчас в ней никто не живет - митрополита, графа Андрея Шептицкого, любимого галичанами, выслали в Россию. Где его теперь держат - в Курске, в Новгороде или в Суздале, точно не мог сказать даже верный служка. Поговаривали, будто графа заточили в каменный мешок Суздальского женского монастыря, пищу и питье подносят в черепе, разводят злобных крыс, которые ночами грызут его облачения. Верные поклонники рассказывали об этом со слезами, и, конечно, тайно готовили побег своему пастырю.

  Убитый монах был не просто хранителем богатой библиотеки, но считался одним из ближайших доверенных лиц графа. Происходя из знатного, но обедневшего рода, он познакомился с будущим митрополитом еще на военной службе. Затем они встретившись снова уже после пострижения, причем новое имя - Иероним - совпадало с прежним, светским (что бывает довольно редко). Вероятно, именно ему пришла мысль вывезти митрополита в Галицию через всю Сибирь, океан, Америку и Европу.

  Меня насторожило: сразу же все сошлись на одной-единственной версии -

   убийство при попытке ограбления. Это логично лишь на первый взгляд: Святоюрская гора - хранилище ценных артефактов и старинных книг. Библиотека Шептицкого оценивалась дорого, а на уникальные экземпляры существовал негласный "заказ" антикваров. Воров, кем бы они ни были, не остановили бы ни железные цепи с замками, которыми приковывались к полкам наиболее ценные экземпляры, ни сила угрожающих похитителям проклятий, ни уж тем более безоружный старичок- монах. Рано или поздно, но чья-нибудь дерзновенная рука покусилась бы на коллекцию. Ее ни от кого не утаивали и, как видим, почти не охраняли. Священники из бедных приходов, где не наберется и двух десятков книг, немели, впервые увидев столько старинных изданий, рукописей и артефактов. Приезжая домой, они разносили свои восторженные отклики по всей Галиции, не думая, что слушают их не только провинциальные библиофилы, но и воры-книжники. Да, водились такие узкие "специалисты", способные ограбить не то что Святоюрскую гору - для них и закрома Ватикана опустошить не проблема....