- Магда Анатольевна, -вспоминает Макарова - через Польшу уехала. Вы ее застали же? Высокая, степенная. В клубе Липовецком концерты объявляла. А потом ее перевели под Воронеж. И вышла она там замуж второй раз за мелкую сошку по культпросвету, польского еврея. Он мальчишкой в 1939 году от немцев бежал.

  - Ну и что? - удивляется тётя Анюта, - польский еврей такой же еврей. Кто его пустит?

  - Слушайте! - Макарова нагнулась к тёте - у него остались польские документы, с орлом. И хотя возвращение беженцев уже кончилось, все равно отдельным лицам удается выезжать в ПНР, уж оттуда потом куда угодно. Поляки границу не совсем закрыли. Если кому уж очень надо - уедет в Израиль.

  - Это совсем авантюра - возразил Метихвостов. Как и многие евреи по матери, он привык мимикрировать под окружающий мир. Глаза председателя сузились (работал в Киргизии). Кожа приобрела бледный оттенок. Речь обогатилась фрикативным "г", столь привычным в южных областях. О еврействе его знали, "субботникам" Метихвостов негласно покровительствовал. Без его воли никто бы в клуб ночью не шастал. Но на публике он изображал строгого начальника. Мог справку не выдать, скандал закатить за то, что у овцы зад грязный.

  ..... Идиллия Великой Субботы резко обрывалась за порогом тёти анютиного дома. У дверей клуба бродил неприкаянный Лакин. Он скучал и хотел есть, да кто ж впустит лектора атеизма в разгар религиозного действа?

  Лакин вернулся в клубные сенцы, инстинктивно протянул руку к пахнущему колбасой свёртку на лавке. Он не знал, что слабый зрением Крыхин не просто переупаковал мышьяк. Он автоматически засыпал отраву в бумагу, к коей прилип недоеденный им кусок жирного хлеба. Ядовитый порошок пропитал поры хлеба, напоминая теперь по вкусу горьковато-соленое селедочное масло, которое Лакин пробовал в московском буфете.

  - Странный вкус у этого хлеба - испугался Лакин, но все равно дожевал.

  Крыхину после работы с ядами ему мерещилось, что все вокруг пропитано горьким мышьячным ароматом - река, облака, деревья, камни. Или это распускается миндаль?

  - Ой! - вспомнил он, - Лакин не ел с утра, его, видите ли, тошнит! Отнесу-ка я ему тушёнки.

  Крыхин влетел в сенцы, клуб ночью казался мертвым, никто не дышал.

  - Почему Лакин не храпит? - забеспокоился он.

  Стал в ужасе щупать тело коллеги, искал пульс и не находил. Валявшийся в углу обрывок плакатной бумаги с колбасным жиром не оставлял сомнений. Лакин уже не дышал.

  ....... Дальнейшее Крыхин помнил урывками. Он не хотел сидеть за Лакина. Это случайность, но у них были давно неприязненные отношения, ссоры и даже пару раз они дрались. В пьяном виде Лакин кидался на Крыхина, играя с ним в "корриду". Еще следствие непременно уцепится за то, что Крыхин раньше флиртовал с Макаровой, не вдаваясь в подробности, что то была просто болтовня двух немолодых людей, Макарова, к тому же, была вроде б замужем. Но кто ему поверит? Все мотивы налицо.

  Нет, надо бежать! В забайкальском горном посёлке был начальником завода армейский приятель, мог бы спрятать Крыхина, выдать ему новый паспорт и принять к себе в медчасть. Семьи у него не было, квартирка - служебная, терять нечего, там все устроится.

  Одержимый этой мыслью Крызин решил добраться как можно скорее до железной дороги, сесть на первый попавшийся ночной поезд. Дальше он знал, как выбраться, помнил наизусть расписание, знал в лицо проводников - каждое лето туда ездил, как не запомнить? Страна огромная, не найдут. Да и вина его неочевидна. Лакин сам съел этот хлеб. Может, нарочно?

  Ночь расщепилась на темные кадры старого кино. Эпизоды обрывочны. Вот Крыхин садится в машину. Руки дрожат, далеко уехать ему не удается, заносит на перекрёстке 3 грунтовок, бампер стукается о гнилые до черноты брёвна. Казенная машина ломает вековой Мертвящий Колодезь, а он сядет за непреднамеренное убийство. И еще ущерб.

  -Б-же, закричал Крыхин, вглядываясь в освещенную Луной осину Мертвящего Колодезя - а ведь Лакин был при исполнении долга! Убийство лектора атеизма во время командировки - лет 10 минимум! Это уже политика!

  Крыхин мычал, выл, плакал, ему хотелось рассказать все Макаровой, зарыдать, уткнувшись носом в ее колени. Она дама умная, поймёт. Но нет. Чего ее впутывать? Не мальчик. Сам.

  Лунный луч упал на дно старого колодца, выложенного из гниющих бревен. Дно сквозь прозрачную воду белело костяной решёткой, напоминавшей человеческие рёбра (потому колодец назвали Мертвящим). Но это просвечивал не скелет убитого - а ребристо выщербленные водой меловые породы дна.

  В отчаянии Крыхин пошёл топиться к Кшени, спускаясь, он зацепился штаниной о странный кустик, росший прямо в обрывистом берегу. Эпидемист оглянулся. Луна словно стала его фонарем. Белый свет озарил густые розовые цветы, осыпавшие тонкие ветки миндаля сплошной пеной. Дикий миндаль реки Кшень зацвёл. Зацвёл вопреки погоде, вопреки партии и правительству, вопреки тому, что этой ночью Крыхин невольно убил Лакина. Миндалю на все эти дела было глубоко плевать. Он рос еще при эоцене и хоть бы хны.

  Крыхин посмотрел на миндаль, подумал, что это последнее, что он видит в жизни, дальше будет одна тёмная вода, понюхал нежные цветки и зашёл в реку. Ноги промокли, но утопиться Крыхин не решался. Он проголодался. Умирать на пустой желудок, когда у него осталась ЦЕЛАЯ БАНКА СГУЩЁНКИ - показалось Крыхину глупым. Он вернулся, вскрыл банку, съел ее и ... неожиданно для себя уснул. Измученный стрессом мозг временно выключился.

  Коллеги нашли Крыхина ближе к полудню. Им пришлось пробежать километров 6, проверить все окрестности "Коинтерна" и в отчаянии выскочить на развилку старых просёлок у Мертвящего Колодезя. Местность там была дурная, с болотцами в виде "блюдец", горькими ягодами и мрачными "видениями". Деревья росли кривые, чахлые, много ёлок и осин, хотя в учебнике написано, что вместе эти породы не растут.

  Крыхина не разбудил ни крик луня, ни утренний гул тракторов, спешивших на поля, ни звук пролетевшего над ним самолёта-"кукурузника". Он спал, младенец в утробе теплой машины, беззаботный, румяный Колобок, убежавший и от волка, и от лисы, и от деда, и от родной милиции. Когда его плеча коснулся жесткой рукой живой Лакин, Крыхин заорал диким голосом, отчего померли, наверное, все суслики округи. Он орал так сильно, что Лакин упал на четвереньки и начал отползать, истово и мелко крестя Крыхина, как бабка.