Витязь, оставил мешочек серебра на широком столе и поклонился. Морена вывела его из избы и повела по извилистой тропке в сторону Мшистой трясины. Всю дорогу до зарослей крапивы она молчала, но у зарослей вдруг произнесла:

– Как уедешь отсюда не увидишь меня боле.

Витязь уставился на девушку в недоумении и спросил:

– Как так не увижу? Никак на торжище боле не придешь?

– Не в том суть, – тихонько ответила Морена и с грустью отвела взгляд в сторону. После чего коротко обронила: видела это. Знаю. И быть потому.

– Не бывать этому! Увижу тебя несмотря ни на что! – Витязь подался к ней, но девушка развернулась и быстрым шагом направилась обратно к избе.

Он некоторое время провожал девушку взглядом, до тех пор, пока она не скрылась за холмом. После чего, он протянул руку к крапиве, но очень сильно обжёгся, как только дотронулся до листьев. Преодолевая жуткую боль, витязь с трудом сорвал три поросли крапивы и замотал их в тряпку. Никогда в жизни он не встречал такой жгучей крапивы. Дойдя до жеребца, он сложил крапиву в колчан. Окинув, на прощание, взглядом Лысый холм он запрыгнул на коня и отправился назад.

Когда он прибыл в деревню боль усилилась и появились волдыри на руках. От жгучей боли, его сознание заволокло туманом.

Одинокий месяц, с темного савана неба, единственным свидетелем наблюдал за молодым человеком, который крадучись проскользнул мимо дворов на окраину деревни. Он приблизился к лесу почти на ощупь, несколько раз напоровшись на кусты и, дважды потеряв равновесие. Чертыхаясь, витязь, наконец, вошел в лес.

Некоторое время его окружала непроглядная тьма. Но вскоре, едва заметно появился первый светляк, за ним второй и третий. Они почти не освещали тропинку, но вели молодого человека в обход препятствий. Витязь вскоре уверенно шагал вслед за вечерними насекомыми. Лес вокруг него замер, затих. Не слышно было ни пения птиц, ни шороха потревоженных животных. Под сапогами с хрустом поскрипывал мох да шелестела трава. Казалось, минула целая вечность, пока витязь пробирался через лес, но вскоре показался Лысый холм. Его проплешина отчетливо выделялась бельмом на черном фоне леса.

Взобравшись на холм, витязь взглянул на месяц несколько раз произнес: «Месяц новый народился, мне ребенок пригодился!». Как только он закончил произносить заговор, где-то на Мшистой трясине завыла выпь, а за спиной послышался треск ветвей. Поднялся сильный ветер и небо затянуло черными тучами. В отчаянии, витязь пытался найти светляков, но они укрылись от непогоды.

В панике и абсолютной темноте, подобно слепому котенку, молодой человек направился к избе ведьмы. Он надеялся там получить временное убежище. Низкий куст словно чья-то костлявая кисть, ухватил витязя за правую ногу и повалил на склон холма. Потеряв равновесие и ориентацию в пространстве, человек покатился по склону вниз. Очутившись внизу, витязь с трудом поднялся на ноги и в ужасе отпрянул.

Перед ним возвышалась старая Агара в белой плотной сорочке, с развивающимися седыми волосами. В руках она держала горящую сухую ветку. Казалось, что у неё не волосы, а мохнатая лапа неведомого существа, которая норовит схватить витязя, да утащить в самую глушь леса, либо утопить в болоте. Вокруг творился настоящий хаос, ветер нагибал деревья к самой земле, но ведьма стояла неподвижно, её сорочка не развивалась яростно на ветру, как волосы, а ветвь горела как в штиль.

– Дурак! – крикнула Агара, гневно взглянув на витязя черными впавшими глазами. – Что тебе было велено?!

– Я сделал все как ты научила, – взвыл в ответ витязь, упав на колени перед старой ведьмой. Их голоса отчетливо пробивались через завывания ветра, треск ветвей и шум травы с листвой. Было в этом для витязя нечто зловещее, мистическое, страшное. Внутренний голос молил его бежать, но куда? В лес? Там легко заблудиться в темноте. Прятаться? Провалиться под землю?

– Твой язык без костей! Зачем разболтал всё дружкам? Зачем с ними мед пил?

– Да я же… – И в тот же миг сознание витязя очистилось от пелены, и он вспомнил. Вспомнил как по возвращению в деревню встретил своих друзей. Как они спросили у него про волдыри на кистях. И как он им ответил: «От поводий!» А потом друзья начали его дразнить и смеяться: «Поди за девками на озере из крапивы подглядывал». Не стерпел молодой человек такое и высказался. «Пойдем, медом хоть боль уймешь!» предложили друзья. А потом, медовуха рекой, смех, гогот друзей. Сам витязь смеется, приговаривает, что бредни все это, но уговор сделает. Не смеялся лишь старший брат витязя.

«Мало горя ты познал в жизни, брат, так еще горе кликаешь. Обернется тебе это все еще большим горем, да как бы не сгинул ты сам». С этими словами старший брат покинул гуляние.

Глаза Агары недобро сверкнули.

– Вспомнил, дурачина?! Воротись домой, пожинай плоды. Как отнесся к дитю, так теперь и живи!

Ведьма швырнула ветку об землю так, что посыпались искры. Появился яркий шар света, который тут же направился в лес. Немедля ни секунды больше, витязь побежал вслед за ним. Его подгонял страх и жажда жизни. Одинокая, ставшая черной без света, фигура ведьмы пристально следила за витязем. А затем резкий порыв ветра заметал фигуру словно горсть золы.

меньше года спустя…

Витязь был в отчаянии. Его жена родила ему мертвое дитя. Плод был грязный, в черных разводах, как после купания в торфяном озере. Мать завывала в углу, жена тяжело дышала. Маленький сверток ткани лежал рядом, на скамье, не шевелясь. В горле подступал комок горечи, который постепенно сменялся на злость. Он всё сделал как велела старая ведьма, но кто-то напустил пелену беспамятства на него. И ничего не вышло.

Злость в душе подсказала ему виновного. Взглянув на свою жену и мать как в последний раз, витязь вышел из избы. Спешно собрав коня и облачившись в доспехи из кожи как в первую свою поездку, он направился на окраину деревни в сторону леса. Здесь его встретил старший брат:

– Воротись-ка ты, брат, домой! К матери, к семье.

– Это у тебя, братец, семья да полный двор детишек, – скорбным сиплым голосом ответил витязь. – А у меня что? Чем я жил? Кто мою старость скрасит?

– Злобой делу не поможешь, – покачал головой старший брат. – Вернись, остынь. И потом у ведьмы прощенья проси!

– Не за что мне в ножки этой старой карге кланяться, – воскликнул витязь.

Лицо старшего брата изменилось. Он сурово взглянул на витязя:

– Не играй с огнем! Не ведаешь ты её силы истинной! Не знаешь ты кто она! Остановись или накличешь беду на весь наш род!

– Конечно! Куда мне до ученика волхва?! Как вернулся ты из полона, изменился очень.

– Потому и слушать должен меня. И как старшего брата и как ведающего человека.

– Вот вернусь и послушаю, – упорно гнул своё витязь и направил жеребца к лесу. Проводив его нахмуренным взглядом, старший брат тяжело вздохнул.

Как отражение опустошенной души человека, серостью и запустением встретил лес витязя. Лишенные листвы и покрова деревья костными останками частоколом возвышались вокруг. Черный мох под ногами неприятно потрескивал. Из леса словно ушла жизнь: не слышно было ни пения птиц, ни стрекотания насекомых, ни шелеста листвы. С висящими черными клоками, напоминающими клочья шерсти, высохший серый лапник нехотя расступался перед всадником. Вскоре должен показаться Лысый холм. Вскоре ведьма ответит за всё.

Дверь в избу ведьмы открылась со скрипом. В ноздри ударил едкий запах сушеной травы, корней и дыма. Ни Агары, ни Морены в избе не было. Витязь некоторое время таращился в утробу строения, пока глаза не привыкли к темноте. Когда он повернулся, то вздрогнул от неожиданности. Черный пес сидел перед ним и не сводил с него взгляд. Витязь огляделся и обратился к собаке:

– Где твоя хозяйка, душегуб проклятый?

Пес утробно зарычал, но с места не сдвинулся. Витязь выхватил меч и медленно пошел на собаку. Его маневр пса не впечатлил, он даже не сдвинулся с места, лишь надменно фыркнул, чем разозлил витязя еще больше и тот рубанул с плеча. Затем ещё и ещё. Он рубил перед собой, в стороны летела шерсть, но пес продолжал сидеть. Спустя некоторое время запыхавшийся витязь остановился. Собака сидела на том же месте, но вокруг неё вместо шерсти лежала сухая скошенная трава.