– Три к одному! Победа Долов!
Кричали не только трибуны. Противник Беляка так и не поднялся, извиваясь на песке. Под его пальцами, на бежевых штанах с подвязками, расплывалось темное пятно.
Я вздохнул.
Нет никаких надежд, что Беляк продует толстозадому ставленнику Восходов. Какой бы дорогой ни была кираса с тремя солнцами.
Я проводил победителя взглядом и думал:"Мы сойдемся. В этом сомнений нет".
Выбравшись под дневной свет Крига я спрятал руки за спину. Смотрел на редкие пятна облаков в небе. И долго думал, стоит ли корона переломанных ног.
Вард имел привычку портить и без того паршивый момент:
– Я принес вам хорошие вести, молодой господин.
Я хотел огрызнуться, заметить, что всю мою молодость сожрала Восния. Хороших новостей Вард не приносил никогда. Но я кивнул, по привычке ссутулившись.
– Симон сказал свое слово, – Вард выдержал паузу и потрепал меня по плечу. Я старался устоять на ногах. – Корона турнира уйдет Излому.
Сначала мне показалось, что я ослышался. Я присмотрелся к Варду в сомнениях. Тот довольно закивал.
– Одолеть Беляка?..
Будто бы этой беды мне мало, валун уточнил:
– Конечно, есть ряд условий, но…
Радости я не выказал и до того, а тут и вовсе поник. Вард замолк и впервые нахмурился.
– Неужели вам понравилось проигрывать, молодой господин?
***
Поздний вечер, у причала
Старая часть пристани и сливянка. Я напился самого дешевого пойла. Можно. Завтра не будет боя. Нужно. Выпивка глушит боль и дрянные слова Варда в голове.
Видит солнце, я мечтал их забыть.
– Два удара пропустить, слышишь? – я обратился к жирной вороне, что чистила перья у канатной ограды. – Затем один в плечо, три… промаха на грани и, – я поморщился, вспоминая, – быстро уронить на спину. Не просто так, подсечкой! Этого медведя, что весит больше меня! Отыграться…
Мечтал забыть и боялся, что забуду. Снова придется идти в седьмой дом, или искать Варда по рынку, у борделей, за стенами у конюшни…
Теперь свой среди подлецов, худших отбросов Крига.
Ворона чистила перья, не отвлекаясь. Я сел напротив нее, прямо на брошенные ящики. Разделил с птицей причал.
– Хочешь выступить на манеже, милая? Будешь первой мечницей!..
Пернатая блеснула бусинами глаз, брезгливо раскрыла крылья и улетела прочь.
– Согласен, так себе почести, – я не держал зла.
Горизонт плыл, соединяясь с морем. Черная полоса, синяя полоса. Пропасть. Содружество.
Все это уже случалось. Я сидел так же в другом порту и смотрел на толщу воды, мечтая сбежать. Только тогда я сидел по ту сторону моря, совершенно трезвый. И не чувствовал холода.
– Не там твой дом, – сказали позади, – и не здесь.
Я дернулся, потеряв равновесие. Необтесанный бок ящика кольнул поясницу. За спиной никого не было.
– Ох, – перед глазами все еще плыло, я пошарил руками по штанам, нащупал нож. Мой новый друг на переулках Воснии. – Опять?..
На причале никого не было. Я пощелкал пальцами возле левого уха. Дешевое пойло для прихлебателей Варда и дешевые чудеса.
– Вот каким я стал, Саманья. Гордись! – на причале не было ничего более жалкого, чем моя нелепая улыбка.
На самом краю пристани, где плескалась вода, разбиваясь о столбы, собирались тени. Криг дышал чужим горем. Я вздохнул и вытер глаза.
Ветер растрепал волосы и кинул их мне в лицо. Будто наглой, задирающей оплеухой одного из бандитов.
– Найти ли иголку в поле? – шепнуло возле моего уха.
Я даже не обернулся. От дрянного пойла сон путался с явью. К дьяволу эту помойку Лилли и их порченную сливянку. Захочешь забыться – и за деньги не дадут.
– Ждут ли всходов по зиме? – шептали воды в Криге.
Их перебил странный звук. Я закашлялся, посмеявшись с пересохшим горлом.
Скрипучий полуголос-полушум становился все разборчивее:
– Где ищут то, чего еще не видели?
– В Воснии и хер в штанах не найдешь! – огрызнулся я.
Что-то коснулось плеча, и я достал нож. Повернулся вслед за ударом. Железо не нашло цели, земля потянулась ко мне. Я растянулся на спине, как распятый.
– Дьявол…
Я приподнял голову. Дальше выругаться не получилось. За моими коленями, прямо посреди ящиков стояла сгорбленная старуха без глаз. Сухие бледные губы зашевелились, потревожив сеть морщин:
– Под флагом, – трескучий, почти смеющийся голос. – Под флагом твой дом.
Слышать песни в ночи – одно дело. Другое – видеть старух, парящих над землей.
Я хватал воздух и часто моргал, пытаясь припомнить хоть какую-нибудь молитву. Матери двойного солнца? Пантеону Содружества? Старому Богу морей?
– К дьяволу эту сливянку, – шепнул я вместо этого. Ущипнул себя за бок. Больно, с чувством.
Старуха и не думала пропадать. Призрак, злой дух, знамение, или?..
Я поднялся, постарался с достоинством отряхнуться. Сделал несколько осторожных шагов в сторону. А сам не отрывал взгляд от черного силуэта с мертвецки белым старушечьим лицом.
Что бы это ни было, оно повернуло голову следом. Незрячую голову без глаз.
Я ускорил шаг и поспешил к улице.
– Найдешь, потеряв все! – крикнуло мне вслед. – Дом – все. Дом, или…
До поворота на улицу Привоза я бежал. Оглядывался, словно за мной спешила сама смерть.
Призраки, знамения, вороны, толща воды. Кажется, кинжал я забыл там, у черного балахона.
Бухало сердце, отбивая ритм в висках. Выколачивало чужие слова.
Два пропустить, один в плечо. Уронить. Отыграться. Ристалище. Манеж. Дом.
Я убегал прочь. Дальше от пристани, гнилых домов Варда, складов Симона, башен Долов, лика Матери и ее солнца. От того, что я, быть может, схожу с ума.
***
Следующий день, порт Крига
На пристани, хуже пчел, трудились моряки, денщики, самые отчаянные из девиц легкого поведения, зазывалы, певцы…
Я шел против течения толпы, еле пробиваясь в мелкие зазоры между плечами, корзинами, поклажей.
– Скажите, как давно Луций бывал у причала? – крикнул я мастеру склада.
Он не расслышал меня в первый раз. Во второй – расслышал, но не захотел отвечать. На третий я расплатился серебром.
– Вы не из Крига, верно? – старший тщательно осмотрел монетку.
Глупым людям важнее всего знать, кто откуда пожаловал. Я хотел сострить, отыграться за свои же деньги, но старший склада продолжил:
– Луция не видали более полугода. Говорят, политика.
– Что?..
– … А я думаю, все сложней. Такое доходное судно, как Луций? Точно попало в неспокойные воды. Как уж тут торговлю вести, когда по ту сторону нет короля, да? Дикари, – пожал он плечами.
Я прислонился спиной к складу и, повременив, спросил:
– Выходит, больше в Содружество никак не попасть?
Старший закатил глаза. Работать он явно не любил: ни бесплатно, ни за деньги.
– Может, Пичуга еще ходит. Пичуга по записи будет швартоваться в начале зимы. Точнее не знаю, спросите кого другого.
И замахал на меня рукой, будто это я просил монеты в обмен на плевое усилие: парочку слов.
Так мы и разошлись. Побродив по порту, я убедился: Пичугу видели совсем недавно, а значит – ожидать ее от трех недель в лучшем из случаев. Аналогов Луцию не было. И, похоже, еще долго не будет.
Я дошел до пристани, на которой клялся себе, что не вернусь к семье. Похоже, у чертовки и правда водились уши. Дороги назад нет.
«Только когда некуда отступать, ты поймешь на что способен», – обещал Саманья. Я улыбнулся кромке воды, смотря в сторону Содружества.
Не было ни дня, когда я бы скучал по тебе, наставник. Все оттого, что твои уроки всегда со мной. Слова почти ничего не стоят – слышишь ты их, или произносишь сам. Но именно они остаются, даже когда человека давно нет.
И как я обошелся со своим же словом? Я вздохнул и исправился. Пристань слушала, а шум прибоя и говор моряков скрывал мой голос:
– Маловато просто обещать остаться в Воснии, милая. Я уже понял. Если переживу бой с Беляком, даю слово – покину Криг. Встану под флаг, найду другой город, где меня примут. Довольно.
