Поняв, что быстрые удары не ведут за собой какого-либо результата, Любомысл попытался пробить броню противника сильным ударом. Прокачивавший все это время его манеру ведения боя Святополк в какой-то момент предугадал такой выпад, и встретил этот удар скрещенными клинками. Поддавшийся ярости десятник вложил в клинок все силы, решив все-таки свалить противника с ног. Однако, сотник сохранил ясность ума и применил простой, но действенный прием с уходом в сторону и одновременным размыканием клинков. Под действием собственного веса Любомысл начал падать на землю, но прежде, чем тело коснулось тверди, в воздухе сверкнул клинок, прочертив светлую линию сверху вниз. Он вонзился в шею падающего десятника и тут же вышел из нее. Когда бездыханное уже тело Любомысла упало на землю, из раны толчками начала выплескиваться кровь в такт последним ударам сердца.

Беда покойного заключалась в том, что он грамотным воином, но не выдающимся. Он прекрасно усвоил то, чему его учили в дружине, но вся подготовка дружинников сосредотачивалась на одном возможном враге – варягах, у которых от роду не водилось ловкачей, подобных алькотилям из Пэрлии или их островных побратимов. Поэтому Любомысл и не мог предвидеть такого поворота.

– Вынести его за пределы крепости и предать огню, – сказал Святополк, ни к кому конкретно не обращаясь, – клинок и доспехи захоронить рядом. Те, кто все еще считают меня самозванцем, могут покинуть пределы крепости. Никаких преследований не будет. Тем же, кто решит остаться, обещаю жалование в полуторном размере от прежнего.

Половина бойцов тут же покинули крепость. Остальные обнажили мечи, поставили их острием на землю и преклонили колени. Они приняли нового смотрителя.

Примерно в это же время перед собравшимися выступил Радомир:

– С этого часа, – начал он, – у вас новый смотритель. Для вас ничего не поменялось. Просто в крепости сменилось руководство. Продолжайте свою службу. Все, что вы будете делать, так или иначе, пойдет на пользу Долине. Вы по-прежнему являетесь глазами и ушами князя на севере.

– Что-то тут не вяжется у тебя, друже, – прищурился десятник из «коренных», – обычно ведь как? Выходит, значица, смотритель, представляет своего преемника, заявляет, что уходит в отставку. Все счастливы. А табя мы знать не знаем, прежнего смотрителя не видать, отставку никто, значит, не объявлял. Неправильно это, господин хороший.

– Раз ты так настаиваешь, десятник, будет тебе по обычаю. Я – Радомир, сотник разведывательного крыла князя Градимира. К сожалению, Молчан не может в настоящее время объявить об отставке. Теперь все приличия соблюдены?

– Хех, – усмехнулся десятник, – Вроде да, а вроде – и нету. Старого смотрителя мы так и не увидели, и не потому ли мы его не видим, что он сейчас с пращурами общается?

– Нет, – отрезал Радомир, – он жив-здоров. Просто он вынужден был спешно оставить свой пост. Как я уже говорил, для вас не меняется ничего. Вы по-прежнему продолжаете нести службу.

– Э нет, – протянул подозрительный десятник, – чаво-то ты крутишь, мил человек. А потому я требую, чтобы это разногласие было улажено по законам чести.

– Не могу отказать тебе в просьбе, – приподнял уголок губ Радомир, – бой один на один, на ножах, без доспехов. Если одержу победу я, вы в полном составе переходите под мое руководство. Если проиграю – вы выбираете нового смотрителя, а мое оружие и броня переходят к вам, точнее, к вашему смотрителю.

– А может, у тебя оружие с броней вкупе стоит пару ярилок, а самое ценное ты запрятал в тайничке?

– Броня моя сделана из дубленой кожи, так что это уже дороже твоей цены, десятник. Лук же мой из ясеня, стрелы, коими я обычно пользуюсь, лиственничные, со стальным трехгранным наконечником и оперением чайки. Что скажешь, десятник? Стоят мои пожитки опасности перейти под мое управление?

– Вполне.

И Радомир и десятник скинули свою броню и отложили оружие. Сотник положил на стол свою кожаную куртку, лук и колчан со стрелами. Десятник отложил ножны с мечами и кольчугу. Казалось, что бой будет на кулаках, но оставшиеся в одних льняных рубахах противники достали ножи. Десятник держал в руке охотничий нож с пробковой рукоятью, а Радомир – узкий обоюдоострый кинжал, больше напоминающий шило. Оба поединщика не спускали друг с друга глаз, чтобы не пропустить роковой удар. Они пошли по кругу, стараясь зайти противнику за спину. За плечами десятника чувствовался опыт кабачных и уличных драк со всяким отребьем, которое редко бывает милосердно – уж если пускает в ход клинки, то бьет наверняка. У Радомира же опыт был совершенно другой – служба в разведке предполагает милосердие, только если надо взять «языка» и допросить его. В остальных же случаях установки воеводы были четкими и недвусмысленными: бить так, чтобы жертва не издала ни единого звука. Малейший вздох или стон тут же поднимут на ноги всех, а это предполагает провал в любом случае. Даже если лазутчикам удастся перебить всех супостатов, цель за это время может скрыться или уничтожиться. Впрочем, если отбросить частности, то цели у обоих были схожи – убить противника и не дать убить себя.

Первым провел выпад, обладающий меньшим запасом выдержки, десятник. Радомир отпрыгнул назад, и острие ножа съело воздух. Дождавшись, когда рука с ножом пойдет назад, сотник зашел справа сделал взмах на уровне шеи, рассчитывая полоснуть по горлу.

Десятник, оказалось, знаком с таким приемом и присел, одновременно метя ножом в живот Радомира. Сотник едва успел отвести ее встречным выпадом и отпрыгнуть назад. Десятник попытался пересилить Радомира и распахать ему живот снизу вверх. Это могло бы стоить сотнику жизни, поскольку вместо резаной рана получилась бы рваная, а увязающий в плоти клинок распорол бы внутренности, усугубляя положение. Но Радомир держал крепко, не давая десятнику поднять руку. На ристалище вырисовывалась ничья: стоит сотнику ослабить напор, как охотничий нож тут же вскроет его, как свинью; стоит десятнику встать, как он потеряет нож и исход будет предрешен.

Радомир предпринял странное, на первый взгляд, решение: он ударил десятника кулаком в лицо. На короткий миг тот «поплыл» и этого времени его противнику хватило, чтобы отскочить назад и убрать руку. Когда взгляд десятника снова стал осмысленным, рука с ножом уже продолжала прерванное движение. Он потерял равновесие и упал на спину. Подскочивший Радомир выбил ногой нож, который противник держал в руках, прислонил кинжал к шее десятника и сказал:

– Будь ты каким-нибудь отребьем, я бы просто перерезал тебе горло, но ты воин, и умрешь как воин.

Сотник отвел клинок от шеи и ударил в сердце. Когда он вынул кинжал, на белой рубахе начало наливаться алое пятно, которое все больше темнело.

– Похороните его, – почти по-змеиному прошипел сотник, – только подальше от крепости.

Тела из крепости Страж вынесли, пока дневная смена еще спала, а следы крови затерли , а где не получилось – присыпали землей. Когда проснулась освобожденная от завалов смена, следы боя были почти незаметны, а двор держали люди Берислава. Впрочем, и для дружины, напавшей на крепость, этот налет не прошел даром: у кого-то была порезана рука, кому-то посекло лицо, и на месте рассечения белела тканевая перевязь. Кому-то досталось по шлему палицей или другим ударным оружием так, что пострадавшие пока были не совсем боеспособны. Потерянного в поле дозорного так и не заметили.

Сейчас же Берислав выступал перед своими дружинниками и дневной сменой крепости, пока еще не до конца осознавшей, что произошло ночью, а это требовало внести ясность:

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.