– Как ей помочь? – спросила Пирра.

– Наберись терпения. Скоро она осмелеет.

– А когда Эхо полетит, она вернется?

– Ну конечно. Она ведь еще не умеет охотиться. К тому же Эхо считает Така Зими своим гнездом. Полетает по окрестностям, потренирует крылья, а потом вернется.

Пирра повернулась к Усеррефу:

– И так каждый раз?

– Нет, – мягко ответил тот. – Как только она поймает свою первую добычу, будет жить самостоятельно.

У Пирры внутри все похолодело.

– Когда? Скоро она поймает первую добычу?

Усерреф ненадолго задумался.

– Через несколько дней. Но может, и позже.

Рука Пирры взлетела к губам. Всего несколько дней?

– Ну что ж, раз так надо… – чуть дрогнувшим голосом выговорила она. – Я хочу, чтобы Эхо была свободна.

Но тем вечером, глядя на птицу, сидевшую на столбике ее кровати, Пирра взмолилась:

– Не покидай меня, Эхо. Без тебя мне здесь плохо.

Эхо перестала чистить перышки и посмотрела на девочку. В черных глазах соколихи Пирра увидела вольные просторы высот, на которые девочке никогда не подняться.

Следующий день выдался ветреным, по двору кружила поземка. Эхо вела себя беспокойно, хлопая крыльями при каждом порыве.

Тут она принялась то поднимать голову, то опускать ее, потом встряхнулась, расправила крылья – и полетела.

Когда Эхо поднялась в небо с радостным кличем, сердце Пирры пронзила боль. Покачиваясь в воздухе, Эхо перелетела через стену святилища.

Вот она взлетела выше, и вдруг неожиданно для себя Пирра почувствовала, будто и она тоже парит по бескрайнему небу вместе с Эхо.

Пирра ощутила вкус свободы.

Паря на восходящих потоках воздуха, соколиха кричала от восторга. Она сокол, а соколы рождены для полета!

Временами Эхо скользила быстро, будто по гладкой поверхности, но кое-где попадались неровные места: соколиха то ухала вниз, то ее опять подкидывало вверх. Соколиха не видела этих небесных ухабов, но чувствовала их. До чего весело крутиться и переворачиваться в воздухе: менять положение крыльев, чтобы скатиться с воздушной горки, замедлять полет, расправляя хвостовые перья, а потом расставлять крылья пошире, давая восходящему потоку поднять ее еще выше!

Болтавшиеся на ногах шнурки немножко мешали, но скоро соколиха и думать про них забыла. Она летала по небу, а земля осталась далеко внизу. Девочка превратилась в крошечную точку, и все же соколиха чувствовала, как дух Пирры парил вместе с ней.

И вдруг у соколихи перехватило дыхание. Она заметила внизу голубей.

Хищница сложила крылья, убрала ноги под хвост и ухнула вниз, наслаждаясь мощным потоком холодного воздуха.

Однако голуби тоже не зевали: они ее увидели. Птицы метнулись в разные стороны, и соколиха растерялась: которую хватать? Воздух тек неравномерно, его потоки нахлестывали один на другой. Соколиха старалась держать крылья ровно, чтобы не сбиться с курса, но задача оказалась нелегкой.

Когда соколиха уже почти приблизилась к голубям, она выставила ноги перед собой и навострила когти, готовясь ухватить одну из птиц…

Но промахнулась.

Сделав вид, будто и не собиралась их ловить, она полетела прочь. Соколиха кипела от негодования и сгорала от стыда. Ну что она сделала не так?

Сквозь голоса Ветра и снега и хлопанье крыльев разлетевшихся голубей соколиха услышала, как девочка зовет ее, и устремилась обратно к гнезду.

Пирру нисколько не смутил промах соколихи. Птица нырнула к земле, пролетев так низко, что от взмахов ее крыльев волосы на голове у девочки шевельнулись, и та рассмеялась. Соколихе сразу стало веселее, и она полетела к можжевельнику, чтобы немного отдохнуть.

Надежно укрывшись от Ветра в густых ветвях, соколиха стала чистить перышки, но тут почувствовала, как сильно проголодалась. А у девочки всегда при себе мясо. Соколиха опять поднялась над веткой, собираясь взлететь, но что-то ее не пускало.

Застигнутая врасплох птица попыталась высвободиться, но ничего не вышло. Опутенки у нее на ногах зацепились за ветви. Соколиха попробовала клевать их, но можжевельник слишком густой и колючий: к ремешкам никак не подобраться!

Соколиха закричала и испуганно вытаращила глаза. Она застряла.

– Прилетит, когда есть захочет, – сказал Усерреф. – А пока дай ей побыть одной.

– Думаешь? – с сомнением уточнила Пирра.

Она видела, как Эхо села на можжевельник, но среди густых веток птицу не разглядеть. Пирра позвала Эхо, но в ответ та лишь пронзительно вскрикнула, а у соколов это может значить все, что угодно. Пирра нехотя поплелась следом за Усеррефом обратно в храм.

Но Эхо все не прилетала, а Пирре не спалось. Ее одолевало ужасно неприятное чувство: казалось, будто она в чем-то запуталась, застряла и никак не может сдвинуться с места. Вдруг Эхо попала в беду? Что, если она в ловушке?

Чем дальше, тем сильнее нарастало ощущение опасности. Теперь Пирра была уверена: Эхо в западне. Ее нужно спасать.

Ветер стих, и воздух стал холодным и неподвижным. В свете факелов бычьи рога отбрасывали на стены остроконечные тени.

Пирра сняла плащ, сапоги и чулки и оставила у подножия стены, чтобы не цеплялись за ветки. Когда Пирра взбиралась к наблюдательному посту, колышки под босыми ногами казались вырезанными изо льда. Тут с вершины горы опять налетел пробирающий до костей ветер.

Небо только-только начало светлеть, и темный силуэт можжевельника выглядел угрожающе. Пирра ни разу в жизни не взбиралась на дерево. Если оступится – ей конец.

Тут Пирре пришла в голову мысль: а Гилас вскарабкался бы на можжевельник с ловкостью белки. Но Пирра запретила себе о нем думать. Гиласа здесь нет.

Первая ветка, за которую схватилась Пирра, треснула, и девочка едва не полетела в пропасть. Еле-еле переведя дух, она потянулась к другой. Отчаянно цепляясь, Пирра лезла все выше.

– Эхо! – выдохнула она.

Птица не отвечает. Но соколиха здесь: Пирра чувствует ее присутствие.

Можжевельник покрыт колючим слоем пепла. Пирра вся исцарапалась, а ее ноги онемели от холода. Наконец она заметила между ветвей перья.

Эхо совсем близко, но рукой до нее не дотянуться. Птица сидит нахохлившись: она крепко спит. В полумраке Пирра разглядела, что опутенки обмотались вокруг веток. Неудивительно, что Эхо никак отсюда не слететь.

Пирра уже собиралась окликнуть Эхо, но вдруг та пошевельнулась во сне. Девочка ахнула от неожиданности.

Правый глаз сокола закрыт, зато левый широко распахнут. Эхо наполовину спит, наполовину бодрствует.

И снова Пирра вспомнила, что Эхо – не просто строптивая молодая соколиха. Она священное существо, чей дух нельзя познать до конца.

– Эхо – дочь Всевидящего Херу, – рассказывал Усерреф. – Херу – Великий Сокол, Повелитель Горизонтов. Пятнышки на его грудном оперении – это звезды, а его крылья – небо, и каждый их взмах гонит по небу ветер. Херу никогда не спит, ибо Его левый глаз – это Луна, а правый – Солнце, дарующее жизнь всем существам на свете…

Где-то далеко за Великим Облаком пробудилось Солнце, и вместе с ним проснулась Эхо. Птица чихнула, хотела почесать ногой ухо, но вспомнила, что она в ловушке, и попыталась взлететь.

– Не дергайся, только хуже сделаешь! – велела Пирра. – Сейчас я тебя освобожу.

Эхо повернула голову и устремила на Пирру возмущенный взгляд. Из открытого клюва вырывались облачка пара. Но она явно слушала, что ей говорят.

Продолжая успокаивающе бормотать, Пирра вытянула руку насколько могла и протянула Эхо кусок замороженного беличьего мяса. Эхо сменила гнев на милость и приняла подношение. Пока птица терзала мясо, Пирра вытащила нож и разрезала опутенки.

К ее удивлению, вместо того чтобы сразу взлететь, Эхо доела мясо, потом бочком прошла по ветке и взобралась к Пирре на запястье. На секунду девочка прижалась лбом к прохладной мягкой груди сокола, а Эхо коснулась клювом ее волос.