Но вот время, что называлось «до войны», уже почти вышло. Несмотря на глубокую ночь, аэродром был оживлен, как станция метро в час-пик. Ярко светили во тьме прожектора, суетливо разъезжали заправщики, разливая в баки небесных гигантов многие тонны авиационного керосина. В воздухе стоял свежий и острый запах, присущий аэродромам реактивной авиации. Экипажи двух самолетов ДРЛО А-50, чей вылет должен был состояться еще до первого выстрела этой войны, уже закончили свой сверхранний завтрак и, торопливо выкурив по сигарете, совершали обязательный предполетный осмотр своих воздушных кораблей.

Пройдет еще немного времени, и за час до начала боевых действий эти машины оторвутся от полосы аэродрома и уйдут на свои позиции в Белостокском и Львовском выступах, чтобы оттуда дирижировать воздушным и наземным сражением первых часов войны. Потом, с учетом одной дозаправки в воздухе, примерно в полдень на позициях их сменит вторая пара самолетов ДРЛО. А ближе к вечеру, в небо поднимется третья пара. Таким образом, дежурством в три смены обеспечивался круглосуточный радиолокационный дозор в поле действия всех трех немецких групп армий: «Север», «Центр» и «Юг».

Бомбардировщики, в том числе и 212-го полка, должны были выйти «на тропу войны» уже после начала боевых действий, когда главный балабол Третьего рейха Йозеф Геббельс зачитает по радио «речь Гитлера», а доблестный вермахт несколько часов подряд будет биться головой о приграничные советские укрепления. Вот тогда у Су-24М, Ту-22М3 и Ту-95 настанет настоящая «большая охота».

Полковник Голованов лично наблюдал, как в бомболюки Ту-95 грузят, возможно, самое страшное неядерное оружие всех времен и народов, которое потомки скромно называют «авиационная вакуумная бомба повышенной мощности» или «папа всех бомб». Пройдет еще три часа – и он, полковник Голованов, оторвет свою машину от бетонки Смоленского аэродрома, чтобы ровно в восемь утра обрушить свой смертоносный груз на здание Рейхсканцелярии.

У других экипажей на первый вылет тоже были свои персональные клиенты вроде Рейхстага, комплекса зданий ОКВ в Цоссене, министерств пропаганды и авиации, штаб-квартир Гестапо, СД и Абвера. Для некоторых объектов предназначалось по две, а то и по три бомбы. Нет, лично Гитлер дату 22 июня переживет обязательно, но нацистские бонзы и административная прослойка, необходимые для того, чтобы доводить его указания до исполнителей, будут уничтожены полностью и с гарантией. Курица с отрубленной головой живет недолго, но зато бурно и интересно.

Потом к цели подойдут Ту-22М3 и с максимальной отдачей пройдутся «ковром», состоящим из фугасных и зажигательных бомб, по железнодорожным станциям Берлинского транспортного узла, по мостам, угольным складам, топливохранилищам и газовым заводам. С первых же часов войны берлинцы поймут, во что их втравил фюрер.

Докурив в сторонке папиросу, полковник Голованов решил еще раз обойти свой Ту-95, до сих пор, несмотря на полугодовое знакомство, внушающий ему почти детский трепет. Голованов усмехнулся. Так, по его мнению, и должна выглядеть идеальная многомоторная боевая машина. В одном самолете мощности столько, сколько в эскадрилье еще не модернизированных самолетов ТБ-7, а бомбовая нагрузка – как у половины этой эскадрильи, причем бомбы могут быть массой до девяти тонн. Да и летает эта машина ровно в два раза быстрее, чем ТБ-7. И вправду идеал…

Нет, конечно, реактивные монстры, вроде Ту-22М3 или Ту-160, гораздо быстрее, грузоподъемнее, и выглядят гораздо более угрожающе. Но все-таки реактивная авиация лежит вне его эпохи. Он может бесконечно восхищаться этими машинами, но никогда не рискнул бы поднять их в небо и испытать не себе все ярость сверхзвукового полета. Поколение пилотов реактивной авиации надо было отбирать прямо с училищ, и воспитывать, что называется, с нуля. Ту-95 на их фоне выглядел привычным и родным, и опытные летчики с большим налетом на тяжелых кораблях, вроде самого Голованова, Мазурука, Молокова, Пуэссэпа, Водопьянова или Алексеева, осваивали его без особых проблем.

Что касается эскадрилий, укомплектованных самолетами ТБ-7Д, то применяться их следовало исключительно в темное время для налетов на промышленную инфраструктуру Третьего Рейха: мосты, плотины и электростанции… Но это будет вечером и ночью, а до этого времени самолеты из будущего сумеют сделать еще по два-три вылета: сначала по глубоким тылам противника, а потом, возможно, и для непосредственной поддержки войск. Кроме того, в массированных ночных налетах на железнодорожные узлы, расположенные на территории оккупированной Польши, примут участие около семисот самолетов ДБ-3: 35-й, 40-й, 42-й, 48-й, 51-й, 52-й авиационных дивизий дальнего действия.

Когда пилотов бомбардировщиков первой волны пригласили на завтрак, экипажи самолетов ДРЛО уже поднялись в кабины и запустили двигатели своих машин. Над смоленскими полями и лесами, березками, сосенками и прочими кустами разнесся тяжелый гул пробуждающихся турбореактивных двигателей ПС-90А. До часа «Ч» оставалось чуть больше часа, а на востоке уже разгоралась первая тоненькая полоска утренней зари.

22 июня 1941 года. 03:25 мск. Белорусская ССР, Белосток, оперативно-командный центр ПВО западного направления.

На востоке занимался серый рассвет, на планету накатывался день 22 июня 1941 года. В Москве и других крупных городах СССР выпускники школ догуливали свои выпускные вечера. Звучали признания в любви и строились планы на взрослую жизнь. Они еще ничего не знали. До того момента, когда западная граница СССР полыхнет огнем самой жестокой и кровопролитной в двадцатом веке войной, оставалось еще больше получаса. Но собравшиеся у тактических планшетов офицеры ВС РФ и командиры РККА знали, что эта война уже мчится на них вместе с ревом моторов сотен немецких бомбардировщиков, одновременно поднявшихся в воздух с аэродромов в Восточной Пруссии и Генерал-губернаторстве – бывшей Польше.

Эскадра высотных бомбардировщиков, нацелившаяся на стратегические объекты в глубине советской территории, была уже над линией госграницы. Протяжно урчали авиационные дизеля Юмо-207А-1. За штурвалами сидели увешанные наградами асы, участвовавшие в битве за Британию. Они были спокойны и уверены в себе. Они – короли неба, короли высоты – на двенадцати тысячах метров их не достанет никто и ничто (даже высотный русский истребитель Миг-3 имеет потолок меньше). В двухместной герметичной кабине поддерживалось давление, эквивалентное высоте трех тысяч метров. Это достигалось путем наддува воздухом, отбиравшимся от нагнетателя левого двигателя.

Методика бомбежки особо важных объектов была отработана еще во времена бомбежек Англии. Сначала – набор высоты до одиннадцати тысяч. После этого полет продолжался на данной высоте, на крейсерской скорости 345 километров в час. В пятидесяти километрах от цели пилот убирает газ, чтобы подобраться незаметно и неслышно. Сброс бомб осуществляется с девяти-десяти тысяч метров… Далее пилот снова жмет на газ и опять набирает высоту до двенадцати тысяч метров.

Но навстречу им со Смоленского аэродрома уже уходят в светлеющее небо остроносые МиГ-29, а на прикрывающих стратегические объекты комплексах «Куб» расчеты сворачивают маскировочные сети с боевых машин, и операторы включили радары и прогревают аппаратуру наведения…

Царит предбоевая суета и на полевых аэродромах Воздушной армии ОСНАЗ генерала Захарова. Машины заправлены, пушки заряжены, пилоты, получившие допинг от полковых врачей и накачку от замполитов, сидят в кабинах в ожидании зеленой ракеты. Их цель – основная волна немецких бомбардировщиков, которая подойдет к государственной границе чуть позже, тогда в огненном небе начавшейся войны они делом докажут, что стоят вложенных в них усилий и многомиллионных средств, и что восьмимесячные изнурительные тренировки на иновременных полигонах были не зря. Свою задачу – показать люфтваффе, что небо войны для немецких асов стало чужим и враждебным – они выполнят на все сто процентов.