- О боже... Ах!

  Изогнувшись, Миша почувствовал как Юки проскользил языком посредине грудной клетки, добравшись до подбородка слегка укусил, а после отстранился и глубоко вдыхая, хищно облизал губы.

  - Вкусно! До чего же сладкие звуки ты издаёшь.

  - Аааах!... - Миша закинул руки, закрыв ладонями раскрасневшееся лицо, безрассудно, безотчётно отдаваясь возбуждению от прикосновений. - Аааах!... прошу... достаточно.

  - Ты слишком нетерпелив.

  - Аааах! Чёрт, так приятно...

  - Мне так нравится прикасаться до тебя. Ты каждый раз показываешь иного себя, - мужчина осторожно ввёл ещё один палец и почувствовал как Миша задрожал всем телом.

  - Слишком... я слишком перевозбуждён. Скорее...

  - Ещё недостаточно.

  - Юки... прошу, Юки.

  - Грязный приём.

   Чертыхнувшись и вынув пальцы, "Счастье" вытер их о влажные салфетки, выпрямился, расправив плечи, показавшись ледяным изваянием, прекрасным и одиноким, сохранившимся с древних эпох, ушедших времён, таявших под диском луны. Он медленно наклонился, захватил запястья Миши ладонью, прижал их над его головой, а после медленно проник во влажное отверстие. Партнёр жадно принял его, сразу же расслабившись, получив желаемое, обхватил ногами спину, воскликнул:

  - Я сейчас!...

  - Настолько приятно? - прошептал мужчина, облизав ушную раковину и проталкиваясь с каждым толчком всё глубже.

  Тело юноши хрустело и распадалось, взрываясь поминутно от каждого последующего всплеска наслаждения и боли. Руки возлюбленного собирали его воедино вновь и вновь, прижимая к себе, поглаживая и надавливая. Они оба тонули, захлёстнутые новой волной обожания, выныривали, истончая каждое нервное окончание в теле, задыхаясь от аромата взаимного вожделения. Юки словно плавился и по коже, перетекая одна в другую, струились вязкие капли, что пропитывали простыни, тяжело скатывались по изгибам напряжённых мышц, спадая даже с его светлых, длинных ресниц. Его тело походило на водяную иву, лишенную коры и потому кровоточила, источая сок. Возбуждение растворяло мужчину как огонь плавит воск свечи и он исходил ароматом, изливаясь потом и клятвами, которые со всей страстностью желал исполнить.

  - Если ты только попросишь, я весь истеку на тебя, пропитаю собою, обволоку столь плотно, дабы и великие боги потеряли твои следы. Их кара не настигнет твою душу и не смогут осудить за счастье. Если понадобится, я сотру каждый твой след с грешной земли, чтобы запах твой остался никому неизвестен, ни зверю лесному, ни охотнику, ни тёмному жнецу. Только пожелай и я останусь с тобою навеки, лишь попроси и я пройду весь путь рядом, только согласись... - шептал Юки, покрываясь испариной, звуча в такт движений тела, пока Миша отзывался на молитву стонами, хрустя плечевыми суставами при каждом толчке, изредка выдыхая имя возлюбленного. "Счастье" крепко удерживал предплечья притягивая к себе юношу, удерживаясь в нём, напористо умоляя о любви. Каждый из них желал остановиться лишь вдоволь напившись временем, переплавленным в пот, слёзы, тихий шёпот и поцелуи, задохнуться в крепких объятьях, перестать существовать отдельно друг от друга, бесконечно долго заниматься любовью, а не сексом, удовлетворив любое желание. Лишь когда они выдохлись физически, наполненные нежностью и благостью, осознали сколь жадными стали, отдав другому все одинокие мысли и несбыточные мечты, разочарование дней и пустоту бессонных ночей. Страхи, сжимавшие тисками сердце в груди, остались в скомканных простынях, запутавшись между переплетёнными нитями, в складках тканей.

  - Я абсолютно удовлетворён сейчас, - проговорил Миша, убирая с лица возлюбленного слипшиеся, влажные пряди волос, осторожно проводя пальцами по линии бровей, вискам и подбородку, любуясь его профилем. - И вместе с этим чувством, я испытываю настоящий ужас лишь представив в своём воображении, что однажды не сумею дотянуться до тебя. Не по собственному выбору, а лишь по причине жестокой привычки сил вселенной разделять единое.

  - Разделять единое? - повторил Юки и повернул лицо к юноше.

  - Знаешь ли ты греческий миф о том, что изначально женщина и мужчина имели одно тело? Четыре руки и ноги, единые детородные органы, словно гермафродиты, сросшиеся между собой спинами. И не существовало создания сильнее. Устрашившись подобной мощи, боги решили разделить их. Так родилось поверье о родственных душах и половинках, что мы всю свою жизнь пытаемся отыскать.

  Юноша провёл кончиками пальцев по резкой складке между бровей мужчины, взор которого темнел и глубокие тени закрадывались под глазами. Мысли об ожидании, об одиноком проживании целых дней, в опустевшей квартире среди забытых, оставленных вещей, чёрной нефтью покрывали внутренности, причиняя почти физическую боль. Брось спичку и запылает пламя яростного проклятия.

  - Я не желаю верить в такую судьбу, - ответил Юки, продолжая хмуриться.

  - А вот морщинка твоя вызывается гневом, - улыбнулся Михаил, проведя пальцем до кончика носа. - Её ещё называют морщиной Давида Микеланджело. Красиво. Она о непокорности, о желании бороться с врагом, намного превосходящим в силе.

  - Если у Давида получилось сразить Голиафа, разве стоит мне сдаваться? Разве он победил лишь благодаря божьему благословению? Да, не я выбрал свою натуру, даже появление на свет мне не принадлежит. Ни место, ни время, ни язык, ни прошлое. Перечисленное лишь присвоено мне, насильственно натянуто на скелет изо льда и пустоты. Жизнь не дарована мне, я её выбрал сам, услышав биение твоего сердца. Важно не то, кем мы пришли в этот мир, а то, что мы способны сделать с собой, с окружающим нас пространством, имеет значение только то, на каких вещах мы сосредоточиваем внимание, в чём ищем вдохновение. Моя любовь столь сильна ибо не случайна, я сам прилепил своё сердце к душе, что облечена в мужское тело. И я готов выбирать тебя снова и снова, выбирать настоящее, выбирать мысли и действия, которые помогут осуществить наши мечты.

  - Я тоже в тебя очень сильно влюблён, - признался Михаил и сел на постели. - Хочу чтобы ты правда выбрал меня.

  Сев на постели, юноша засмущался собственных слов, искренности признания, звучавшего чистым хрусталём, хрупко и прекрасно. Его щёки запылали румянцем, всё таким же нежным, привычным для взора Юки, который приподнялся и опёрся на руки, словно потянулся вслед за Михаилом, сжимая в ладонях складки простыни с сумасшедшей силой, отбеливая костяшки пальцев. Не отводя взгляда, переполненный сладостью единения, ощутив дыхание на своём лице и влажный поцелуй мягких губ любимого, его руки в волосах, дрожь тела от напряжения, он замер в трепетном ожидании. Спустя долгое, проникновенное слияние взглядов, Миша придвинулся ближе и перекинул через бёдра мужчины левую ногу, скользя по поверхности кожи. Поддавшись вперёд, он облизал внутреннюю часть нёба во рту Юки горячим языком, простонав и отстранился, смущаясь нетерпения. "Счастье" не касался его тела, позволяя сделать самостоятельно следующий шаг, любуясь линией плеч, вздымавшейся грудью, раскрасневшимися от ласк сосками, аккуратным пупком и набухшим от прилива крови пенисом. И поцелуй стал протяжным воплем двух задыхающихся душ, словно бы жаждущему позволили сделать глоток воды, пообещав неиссякаемый источник живительной влаги. Обхватив одной рукой шею мужчины, Миша приподнялся и помогая другой рукой, ввёл внутрь напряжённый от возбуждения, член. Пронзённый эротизмом, юноша застонал и опустил голову, уронив кудри мягких волос на грудь возлюбленного, понемногу двигаясь и привыкая к ощущениям. Он прижимался бёдрами к прохладному телу любовника, цепляясь пальцами за плечи, обводя взглядом рельефы и контуры, поминутно напоминая себе, что происходящее не сон и был благодарен боли, творившей реальностью сей миг. Впервые он был столь честным обнимая другого человека, слыша как скрипят, хлюпают, текут животной страстью прикосновения, наполняя желания эгоизмом и невиданным до селе упоением. Подняв взгляд, Михаил едва сдержал изумления от того с какой нежной преданностью взирал на него возлюбленный, светло-серебристыми глазами, истекающими слезами клятв и восхищения. Юноша ускорил темп, опираясь одной рукой о бедро партнёра и удерживая в левой ладони белые пряди волос. Его челюсти сжимались всё сильнее от упорства в достижении оргазма. Юки чувствовал как мышцы сжимаются вокруг него и заворожённый красками ощущений, он позволил себе лишь придерживать ягодицы партнёра, сохраняя ритм движений. Они кончили почти одновременно, излившись каплями высвобожденной любви. Теперь мужчина позволил себе обнять его, казавшегося таким хрупким, почти сломленным силой экстаза. Проведя пальцами вдоль выпирающего позвоночника, пересчитывая бугорки, обводя каждый нежным прикосновением, Юки прошептал: