- Я правда не знал, что здесь кто-то живёт. Я уже не впервые здесь и мы до сих пор не встречались,- сказал Миша, наконец отстав от рубашки и вновь робко посмотрел на незнакомца.
Мысли человека проливались яркими струями, разбрызгивая эмоции и незнакомые слова по сознанию демона, чья неопытная сущность, преображённая за последние годы, не имела инструментов, чтобы справится с подобным потоком информации. Спустя минуту неловкого молчания, демон поддался нахлынувшей безмерной усталости и словно марионетка с обрезанными нитями, стал медленно опускаться на пол.
- Ох! Ты в порядке? Ох! Извините! Напрочь забыл о манерах... Вам не хорошо?! - юноша ринулся к блондину и успел подставить руку под голову, дабы тот не ушибся. - Переволновался, наверное. Всё в порядке.
Сквозь пальцы рассыпались колкие, белоснежные волосы, тускло мерцающие на свету. Лицо его утратило какое-либо выражение, словно на ладони молодого человека покоилась маска статуи. Михаил наклонился ближе и ощутил лишь незначительное движение воздуха, будто незнакомец и не дышал вовсе. Сей факт заставил его резко выпрямиться и попробовать найти логичное объяснение происходящему, что на данный момент не представлялось возможным. Наверняка стоило напугаться или хотя бы отнестись с осторожностью к встреченному человеку и человеку ли? Миша не был уверен в правильности принятого какого-либо решения на данный момент. Однозначность столь эфемерна, когда возраст успел отсчитать всего двадцать лет. Незнакомец не был агрессивным или пугающим, скорее просто странным. Да и к тому же на дворе двадцать первый век! Глупо даже помышлять о всяких там, мифах! Никаких вампиров не существует, как и оборотней! Абсолютно всему найдётся логичное и вполне научное объяснение. Только вот, если бы нечто подобное произошло с кем-либо из знакомых, то он бы точно не поверил. А если бы среди прохожих повстречал человека с подобной внешностью, то заподозрил бы широкомасштабную переделку благодаря пластическим хирургам. Широкие поры на лице маскируются косметическими средствами и фильтрами, но кожа блондина казалась идеально гладкой, словно поверхность костяного фарфора. Если бы Мишу попросили описать блондина, то скорее всего он бы десяток раз повторил слово "слишком".
Сознание легко способно не замечать самых очевидных вещей, игнорировать любые доводы разума для собственного спокойствия и благополучия. Органы чувств передают уйму информации и человек просто сошёл бы с ума, если бы отвлекался на каждую мелочь. Но мозг - великий инструмент, устроен весьма замысловато. Всегда готовый отсеять не важное, по его мнению, и перестроить весь мир лишь бы сознание регистрировало только конечный продукт, уже принятое решение, а не тонны доводов мыслительного процесса, почему стоит повернуть налево, а не на право. Вот и Миша, плод прогрессивного и рационального общества, заметив странное лишь пожал плечами и задвинул невероятное под "комод", доверил будущему позаботиться о себе. Поэтому не спрашивая себя "почему" и "зачем", молодой человек с непослушной шевелюрой и красивыми веснушками у глаз, решил остаться в квартире с только что повстречавшимся ему незнакомцем, с тем, кто навряд ли принадлежал знакомому миру, но имевшем веские причины находиться в пустой квартире его отца.
Миша не считал себя достаточно сильным, но всё же предпринял попытку поднять блондина с пола и уложить на диван, и это удалось без особых усилий ибо весил тот, килограмм сорок от силы. Белые платья хрустели от прикосновений словно ледяная корка на снегу под тяжестью шагов. Ткани шуршали, струились позёмкой, мерцали, отражая солнечные лучи, будто их кропотливо украсили драгоценными камнями. Верхнее одеяние покрывала изящно выполненная вышивка, повествовавшая о горах, упирающиеся вершинами в небеса и ключевых ручьях, кристальной чистоты, впадающих в реки и озёра. На подоле расцвели словно живые нарциссы, украшая золотыми лепестками белизну переплетённых нитей ткани. Миша расположил незнакомца на софе в гостиной, подложив под голову небольшую подушку, бережно рассыпал волосы по ней и заботливо убрал одну из прядей с лица дремавшего. Коснувшись лба, юноша удивился насколько температура кожи оказалась непроницаемо холодной. Длинные белёсые ресницы мирно покоили сон ослеплённых глаз, словно покрытые инеем. Юноша положил ладонь на грудь блондина и ощутил лишь слабый отзвук биения сердца. Ничего другого не оставалось, как все наблюдения и выводы предоставить для будущего себя, который будет способен принять правду такой, какая она есть на самом деле, без приукрашенного удобства или предрассудков собственного сознания. Способен ли затуманенный знаниями разум принять чуждую истину? Позволит ли сердцу понять, как поступить? Миша пожелал услышать историю незнакомца и может быть даже поверить в неё.
Пройдя в другой конец гостиной, юноша заинтересованно пробежался взглядом по перегруженным книгами, полкам. Особого порядка он здесь не наблюдал, создавалось впечатление, что в них скорее всего постоянно искали нечто. Часть из них стояли корешками наружу, часть, распахнутая на каких-либо страницах, покоилась обложками вверх, а часть из них и вовсе были вложены друг в друга. Он знал, что отец славился начитанностью и неординарностью мышления, никогда не скрывал этого, но и не гордился сим фактом, а лишь считал особенностью характера и наличием свободного времени. Ответы на какие именно вопросы он пытался обрести среди напечатанных кем-то букв? Что так подстегнуло его интерес? Навряд ли когда-либо удасться узнать...
Юноша выискал на одной из полок книгу знакомого автора и устроившись поудобнее в кресле с высокой спинкой и потертыми подлокотниками, находившегося напротив дивана, приступил к чтению. За окном взбудораженный новостями город, обеспокоено гудел. Сновавшие туда-сюда машины напоминали о том, что остальной мир всё тот же и ничего из ряда вон выходящего не произошло. Вечер постепенно заглатывал солнечный диск, а значит завтра снова наступит новый день, так случается каждый раз по установленному кем-то, порядку.
Постепенно, он перестал прислушиваться к обыденному городскому шуму и лишь спустя какое-то время, перечитывая в третий раз начало нового абзаца, признал чтение не столь занимательным фактом, в отличии от наблюдений за дремлющим блондином. Вид успокоенного сном человека привлекал его куда больше, нежели сюжет. Михаил смутился и прикрыв обложкой книги половину лица, коснулся губами пожелтевших страниц. Он никогда прежде не встречал столь удивительную внешнюю красоту, сочетавшую изящество с хрупкостью, строгость лаконичных линий овала лица, скул и носа с нежностью на губах, на подрагивающих ресницах, словно морозное утро обрело образ человеческий, а узоры на стекле перенесли на одежды. Ни одна из встреченных женщин не обладали подобной внешностью, подаренной мужчине. Взгляд юноши скользил по складкам на одеждах, обрамлявших грудь, плечи, руки блондина, пытливо осматривал манжеты, прикрывавшие запястья, точно браслеты из белого золота. Бледные пальцы левой руки, оканчивающиеся длинными, прозрачными ногтями, похожими на лепестки хрустального жемчуга, почти касались пола. Волосы струились вдоль предплечья, волнами ниспадая на ковёр, разливаясь прозрачной гладью, мерцающей переливами холодных оттенков серебра. Миша чувствовал себя безропотно очарованным и заинтересованным в том, кого случайно повстречал, поддавшись пробудившемуся до селе неизвестному желанию узнать о душе другого человека. Ощущение проснувшейся магии посреди обыденности, околдовывало тайной, будто произошло нечто необыкновенное, не поддающееся логическому объяснению. Если бы он сейчас позвонил бы матери или друзьям, то кто бы поверил на слово? Скорее всего решили бы, что он просто наглотался дури или напрочь утратил рассудок. Михаил и сам себе не мог поверить, сомнения смущали нелогичностью происходящего, и от того заставляли чувствовать себя особенным, избранным из тысяч, миллионов людей, снова и снова задавая один и тот же вопрос, правдивы ли впечатления?
