Я забыла спросить тебя, правда ли, что мы встретимся на Небесах?

23

Наша жизнь течет, словно ничего не случилось, и порой я спрашиваю себя, не сон ли это.

И отец и брат, похоже, все забыли!.. Они приходят ко мне как обычно и, как всегда, обращаются со мною с нежностью и любовью. Но, время от времени, неожиданная дрожь, пробегая по моему телу, говорит мне, что они помнят и, как и я, ждут.

О! Вот она, твоя сицилийская песня:

На взморье я ромашку Сорвал, вздохнувши тяжко.

Она бледна, бедняжка,

А ты еще бледней.

Смяв стебелек жестоко,

Его лишают сока.

Так ты умрешь до срока Без нежности моей.

Так суждена могила Той, что меня любила,

Той, что зовет без силы Меня и день и ночь.

Тебя, цветок прибрежный,

Лишь взгляд поил мой нежный,

И смерти неизбежной Тебе не превозмочь.

А ты еще говорил мне, что не нужно верить предсказаниям!

26

Каждый вечер ложиться спать с одной и той же мыслью, пробуждаться каждое утро с одной и той же надеждой и на протяжении всего дня видеть, как улетучиваются друг за другом ночные сны! От этого, любимый мой, можно сойти с ума.

Время бежит, и, кажется, сама смерть подгоняет его вперед… Вот уже восемь месяцев, как ты уехал, еще месяц, даже меньше… И тогда или ты возвратишься, или все будет кончено для меня. Я сочинила длинную молитву Творцу; весь день, стоя у окна и пристально вглядываясь в море, я машинально твержу ее. Впрочем, теперь я подхожу сюда просто по привычке: вера в твое возвращение покинула меня, я верю только в то, что тебя нет в живых. О мой возлюбленный! Молись за меня на Небесах, и пусть мой путь из этого мира в иной не будет слишком тягостным.

27

Господи! Господи! Срок наступил? Означают ли эти боли, что я скоро стану матерью? Я так страдаю, что не могу больше писать, рука у меня дрожит. Боже, Боже, будь милосерден ко мне! Неужели я так и умру, не увидев тебя?.. Мой возлюбленный!..

О! Сын! Сын! Он прекрасен… Он похож на тебя, как я счастлива! Презренная! Что я написала?.. О! Возвратись, возвратись, мой единственный, мой любимый, мой златокудрый ангел, вернись, осталось только три дня!

28

Ты жив, теперь я это знаю, ты пришел ко мне во сне. О! Какой странный сон!

Нет, горячка не вызывает подобных видений; это была реальность, Господне соизволение, а быть может, чудо. Совершенно разбитая, я уснула; ребенок лежал рядом со мною; Стефана бодрствовала в изножье нашей постели. Вдруг мне показалось, что моя душа, невесомая и прозрачная, словно пар, отделилась от тела, и ее, точно летящую птицу, небесное облако куда-то уносит ветром. Я парила над городами,реками, горами; оставив позади наше море, пролетев спустя какое-то время над другим, неизвестным мне морем, я увидела залив, никогда до этого даже не являвшийся мне в сновидениях, и бесшумно опустилась посреди руин какого-то мертвого города.

В двадцати шагах от меня на обломке колонны сидел мужчина, обхватив голову руками.

Через мгновение он поднял лицо. Это был ты, мой возлюбленный. Я хотела заговорить с тобою, протянуть тебе руки. Увы! Увы! Я не смогла ни вымолвить слова, ни шевельнуться. О! Ты меня узнал, ты произнес мое имя. Я услышала твой дорогой голос, он еще звучит у меня в ушах. Трижды ты повернулся к различным сторонам света, и трижды какая-то высшая сила несла меня и ставила перед тобою. Но вот ты направляешься ко мне, подходишь ближе, ближе, совсем близко, ты протягиваешь руку и сейчас коснешься меня. Крик вырывается из моей груди, и я просыпаюсь. Ты жив, ты любишь меня, но, мой Бог, придешь ли ты вовремя?

Пока я пишу, сидя на кровати, Стефана стоит у окна, а наш ребенок спит.

29

О! Если ветер слишком слабо гонит корабль, покинь его и возьми лодку; если она идет слишком медленно, бросайся в море, но приезжай! Приезжай!

Завтра третий день, осталась лишь одна ночь; мы со Стефаной проведем ее в молитвах. Она попросила священника (это он выдавал ее замуж) принести в мою комнату чудотворный образ Святой Девы. Мы стали на колени, и я приложила к ее ногам личико нашего сына, чтобы он поцеловал их. Святая Дева, сжалься надо мной! Звезда любви, сжалься надо мной! Матерь Всех Скорбящих, сжалься надо мной!

30

Добрая Стефана! Она, всегда твердившая, что я тебя не увижу, теперь говорит, что ты возвратишься.

Наверное, она окончательно потеряла надежду.

Вот и наступил тот день, мой возлюбленный, день прекрасный, улыбающийся, как и ты, когда бывал подле меня. Словно это и не последний мой день.

Они разрешили мне прожить еще весь день, сказали Стефане, что будут ждать, пока солнце, встающее из-за острова Тенос, не опустится за горы Аттики. Я боюсь смерти, ибо ты жив, я тебя видела, я уверена в этом! О! А ты видел меня? Ты подозреваешь, какая надо мной нависла опасность? Знаешь ли ты, что я тебя зову? Знаешь ли ты, что ты один можешь спасти меня, что я не призываю больше Святую Деву, что я призываю тебя? Если бы я убежала вместе с моим ребенком! Боже мой, пока они не приехали, почему я не убежала? Я ждала тебя.

32

Стефана хотела сойти вниз, и слуга поднял ее вуаль, чтобы убедиться, что это не я.

Весь город знает, что сегодня мой последний день; все молятся. Только что раздавшийся звон колокола, звук которого я не узнала, призвал набожные души в церковь вознести моления за ту, что сейчас умрет. А та, что сейчас умрет, это я, слышишь ты, это я, любимый… Это твоя Фатиница… Это мать твоего сына… О! Моя голова! Я не почувствую удара, я буду безумна.

33

На море ничего… Насколько может охватить взгляд, все вокруг пустынно, пустынно! Я прислушиваюсь у двери: с той стороны молятся двое слуг. Все молятся, только я не могу молиться. Боже мой! Боже мой! Как быстро катится солнце!

34

Распростершись на моей кровати, Стефана рвет на себе волосы.

Я же с нашим сыном на руках то мечусь как безумная по. комнате, то присаживаюсь, чтобы написать еще строчку. Бедное, невинное дитя, лишь бы они его пощадили! О!Не плачь так, моя добрая Стефана, ты разбиваешь мне сердце! Ты никогда меня не забудешь, не правда ли, мой возлюбленный?

Боже мой! Узнаешь ли ты, как я страдала?! Ты или очень несчастен, или очень виновен!

Солнце не заходит, а низвергается, вот оно прикоснулось к горам, через мгновение оно спрячется за ними; мне кажется, что оно кровавого цвета.

Меня мучит жажда.

Я не веду более счет дням и часам, я веду счет на минуты, на секунды. Все кончено: даже если ты прибудешь в гавань, у тебя не хватит времени добраться до берега, даже если ты окажешься там, внизу, у тебя не останется времени подняться сюда… Послушай, Стефана! Я слышу шум, узнай, не они ли это… Боже мой! Боже мой! Уже видна лишь половина солнечного диска! Боже мой! Я очень хотела бы подумать о тебе, но, прости меня, я думаю только о нем. Это они! Это они… Они сдержали слово… Солнце зашло… Наступила ночь…

Они поднимаются… Они останавливаются у двери… Они открывают ее… Я прощаю тебя… Прощай… Прими мою душу!

*

На этом рукопись Фатиницы обрывалась. Я бросился в комнату ее сестры.

— И что же?! — закричал я. — Что было потом?

— Потом, — ответила Стефана, — отец дал ей время помолиться, а когда молитва была окончена, вынул из-за пояса пистолет и убил ее, как и обещал.

— А мое дитя? — воскликнул я, ломая руки. — Мой ребенок, мой бедный ребенок?

— Фортунато схватил его за ножки и разбил головку о стену.

Страшный крик вырвался у меня из груди, и я рухнул без сознания.

КОММЕНТАРИИ

ПОЛИНА

Остросюжетная повесть «Полина» («Pauline») впервые была опубликована в 1838 г. в Париже издательством Дюмон (Dumont) в сборнике «Фехтовальный зал» («La Salle d’armes») вместе с повестью «Паскуале Бруно» и историческим очерком «Мюрат» (автор включил впоследствии этот очерк в сборник «Знаменитые преступления», и в его составе он будет опубликован в настоящем Собрании сочинений).