-- Ловко. А как обстоит дело с гимном? Вы мне обещали гимн, неужто у нас перевелись поэтические таланты?

Лицо министра осветилось. Он достал из внутреннего кармана истрЕпанную бумажку, пострадавшую, как видно, в процессе творческих мук, и торжественно прочЕл:

-- "Дерзновению подобно!"

-- Что это? -- спросил Пупс.

-- С позволения вашего сиятельства, Гимн подлунных коротышек, -пояснил Гризль. -- Несколько дней и ночей специально собранная мною команда наших лучших поэтов работала над строками этого гимна. Я сам лично доводил до необходимого совершенства окончательный вариант. И вот плод моей сегодняшней бессонной ночи.

-- Так-так, -- с чрезвычайной заинтересованностью Пупс приподнялся на локте, -- читайте.

Гризль встал, горделиво распрямился, взял в левую руку листок, театральным жестом отставил в сторону правую -- и принялся читать:

Правитель единый на счастье нам дан,

Ему не страшны перемен катаклизмы;

Заботится он, чтобы полон карман

Набит был у каждого в нашей Отчизне.

Вперед, коротышки!

За счастье народов

Подлунного мира -- не дрогнет рука!

Веди нас на славу!

Веди нас на подвиг!

Да здравствует сила твоя на века!

-- Погодите, погодите! -- прервал его Пупс. -- Но почему же именно сила?

-- Осмелюсь просить ваше сиятельство выслушать все куплеты до конца...

-- Хорошо, валяй.

И действительно, оказалось, что припев после второго куплета заканчивается словами "Да здравствует мудрость твоя на века!"; после третьего куплета в достоинство его сиятельства возводилась скромность; и, наконец, финальная строчка гимна звучала так: "Прославится имя твое на века!"

Пупс закричал "Браво, браво!", запрыгал на кровати и захлопал в ладоши.

-- Замечательно! Великолепно! Гризль, честное слово, я не ожидал от вас такой прыти. Вы -- талант.

Потупив глаза, Гризль стоял чрезвычайно довольный и даже смущЕнный столь бурно выразившейся похвалой.

-- Но вам не кажется, что слово "скромность" в третьем куплете звучит... Как бы это сказать... недостаточно скромно?

-- В одном из вариантов прославлялась храбрость вашего сиятельства, однако я счЕл слова "сила" и "храбрость" в данном случае почти синонимами и потому решил прославить именно скромность вашего сиятельства.

-- Хм... Ну, если вы действительно так полагаете... я всецело вам доверяюсь как профессионалу. Гризль, вы -- молодчина! Как обстоит дело с музыкой?

-- Наброски уже готовы, но я пока ещЕ не считаю возможным представить их на рассмотрение вашего сиятельства. Текст, если вы соблаговолите его одобрить, будет сегодня же опубликован.

-- Одобряю, дорогой друг! Конечно одобряю! Только умоляю вас: не затягивайте это дело с музыкой, хорошо? хорошо? хорошо?..

Пупс в несколько прыжков оказался возле Гризля, чмокнул его в лоб и, наклонившись, забарабанил ладонями по столику:

-- Правитель! Единый! На счастье! Нам дан! Да здравствует! Сила! Твоя! На века!..

Весь этот день Пупс находился в великолепнейшем расположении духа; он играл в бадминтон, купался в бассейне, а также с большим аппетитом съел второй завтрак, обед и полдник. Вечером он поехал в ресторан-кабаре "ВесЕлый клоун". Хотя Пупс имел теперь совершенно неограниченные возможности для получения разного рода удовольствий, он даже и не думал расставаться со старыми, милыми его сердцу привычками.

Глава вторая

Как господин Жулио испортил настроение его сиятельству, но был прощЕн. Звонок Тайного министра, взволновавший его сиятельство перед сном

"ВесЕлый клоун" находился на прежнем месте, в одном из фешенебельных районов центра города и внешне ничем не отличался от того, каким он был до государственного переворота.

Но только внешне.

С некоторых пор это заведение негласно работало для одного-единственного клиента -- нетрудно догадаться, для кого именно. Вход для каких бы то ни было других посетителей, за исключением гостей его сиятельства, был закрыт. Роли непринуждЕнно ведущей себя публики в общем зале исполняли специально подготовленные для этой цели агенты секретной полиции.

Эти агенты, переодетые в наряды богатых бездельников, подъезжали ко входу на дорогих автомобилях, и те из них, которые выступали в роли "новых коротышек", шагали прямо за столики, не снимая своих пестрых цилиндров. Те же, которые исполняли роли состоятельных коротышек "старой формации", предварительно отдавали цилиндр, трость и перчатки в руки встречающего их распорядителя.

За столиками они делали богатые заказы (за счЕт государственной казны), шумели, веселились, разыгрывали потасовку, изредка даже постреливали (холостыми) -- короче, вели себя абсолютно натурально.

Однако вся эта внешняя непринужденность давалась дисциплинированным полицейским не просто так, а путем длительных упражнений и просмотров старых видеозаписей, на которых скрытые камеры запечатлели безобразия и излишества, которым предавались разгулявшиеся посетители.

Догадывался ли об этом его сиятельство? Трудно сказать наверняка. Во всяком случае, он не подавал виду, что догадывался, а стало быть, всЕ делалось правильно.

Единственным коротышкой, сменить которого на агента секретной полиции не представлялось возможным, был хозяин заведения Красавчик. Пупс питал к нему старую привязанность, поэтому Красавчика трогать не смели, и он пользовался всеми привилегиями касты неприкасаемых, главной из которых был доступ к продовольственным спецраспределителям.

Принадлежность к касте и доступ к чистым продуктам означали то, что привилегированный коротышка не подвергался воздействию гипнотического порошка, а стало быть, находился в здравом уме и ясной памяти. Исключение из касты означало изъятие у него пропуска в спецраспределитель со всеми вытекающими из этого факта последствиями.

В люкс-кабинете ресторана его сиятельство уже дожидались Спрутс и Жулио. Гризль редко бывал здесь, а в этот вечер отсыпался дома после ночных бдений, связанных с плодотворной работой над гимном.

-- Здравствуйте, дружище! -- запросто воскликнул Спрутс, и все трое пожали друг другу руки.