Экстренно был созван ещЕ один ученый совет, в который вошли светила лунной ботаники и растениеводства. Их вывод тоже был неутешителен: для того, чтобы получить гигантские, да и просто жизнеспособные, растения, необходима кропотливая, многолетняя работа на земле. Даже растение, взятое из другого климата, трудно пересадить в свой огород; что уж тут говорить о семенах растений, взятых на другой планете...
Во всеобщей растерянности и начавшейся неразберихе не упустили возможности поднажиться некоторые сметливые и нахрапистые коротышки. ЕщЕ тогда, когда только отменили деньги, они не стали по примеру других разбрасывать фертинги направо и налево, а, наоборот, прибрали бесхозные денежки к рукам. "Ничего, ничего, -- говорили они, -- все эти глупости когда-нибудь прекратятся, а денежки останутся при нас".
Так оно и вышло. Когда всем стало ясно, что надежды на быстрое, фантастическое изобилие не оправдались, деньги снова обрели прежнюю цену. И тогда эти коротышки в одночасье стали богачами -- миллионерами и некоторые даже миллиардерами.
За бесценок они скупили у разорившихся хозяев фабрики, заводы и сельскохозяйственные угодья. А затем, когда работа повсюду опять закипела, начали и сами обустраиваться по-новому.
Поскольку в большинстве своем эти новые собственники прежде бедствовали и только издалека с завистью поглядывали на шикарную жизнь, которую вели настоящие богачи, то, дорвавшись до вожделенных миллионов, они бросились навЕрстывать упущенное. Сначала они накупили себе домов и загородных вилл, в которых могли бы разместиться со всеми удобствами десятки и даже сотни коротышек. Но вместо этого по роскошно обставленным пустым комнатам бегали только злые сторожевые собаки. А новые богачи с горящими от жадности глазами продолжали скупать совершенно ненужные им картины, скульптуры, мебель, ковры, технику, яхты, автомобили и личные самолеты. Даже обыкновенный унитаз, к примеру, у многих был оснащЕн сложной системой датчиков, которые в сопровождении приятной музыки докладывали, какая у сидящего на унитазе коротышки температура тела, давление, чем он пообедал и чем ему следовало бы поужинать, чтобы лучше спалось.
Все эти дорогие излишества новые богачи покупали не столько для собственного комфорта, сколько для того, чтобы пустить, как говорится, пыль в глаза своим знакомым. Так, например, самым шикарным считался у них не самый быстрый и надежный автомобиль, а тот, длина которого была не меньше двух обыкновенных, стоящих друг за другом. А у некоторых владельцев длина автомобиля достигала и трех, и даже четырех обыкновенных. Внутри таких неповоротливых конструкций находились просторные кровати, буфеты, игровые площадки и даже небольшие бассейны. Если такое, с позволения сказать, чудо на колесах двигалось по улице, то полицейские, понимая, что едет миллионер, а не простой коротышка, немедленно перекрывали всЕ остальное движение и пропускали автомобиль, отдавая честь его владельцу.
Сами "новые коротышки" отличались от всех других по особым, ими самими придуманным внешним признакам. Этот стиль настоящего, заметного издалека богача сложился в их воображении ещЕ задолго до того, как они сами стали капиталистами. Большинство этих коротышек раньше жили в деревнях, и они видели миллионеров всего-то один-два раза в жизни, издалека, мельком, а то и вовсе в каких-нибудь телевизионных оперетках. Поэтому после внезапного обогащения они повели себя, с точки зрения окружающих, дико и странно.
Прежде всего, богач в их представлении был непременно толстеньким. Для того чтобы побыстрее растолстеть, "новые коротышки" принялись по нескольку раз в день завтракать, обедать и ужинать, требуя себе при этом самые калорийные продукты питания: торты, пирожные, сдобные булочки, намазанные маслом, и сладкое до приторности какао. При этом они старались как можно меньше двигаться и больше спать. Некоторые требовали подавать им завтрак прямо в постель, чтобы, не теряя времени, тут же всхрапнуть до обеда.
Результаты не заставили себя ждать, и вскоре даже самые неприметные заморыши приобрели вполне солидный и респектабельный вид. А те, у кого талии по каким-то причинам не хотели округляться до желаемых размеров, с нескрываемой завистью поглядывали на уже состоявшихся толстяков. Некоторые из них, не желая смириться со столь вопиющей несправедливостью, пускались на мошеннические уловки и носили под одеждой специальные надувные жилеты. Однако такое жульничество долго скрывать было невозможно, и таких самозванцев быстро разоблачали. В обществе новых богачей ценились только настоящие толстяки.
Другой важной отличительной особенностью "новых" была шляпа. Но не какая-то там обыкновенная, соломенная или фетровая, а сияющий шелком, стоящий трубой цилиндр.
Настоящего миллионера они представляли себе именно таким: толстеньким, с тростью в руке, с бабочкой на шее и цилиндром на голове. А для того, чтобы все издалека видели, с кем имеют дело, эти цилиндры (а в тон им, соответственно, и бабочки) "новые коротышки" заказывали не чЕрными, а с какой-нибудь броской, вызывающей расцветкой -- в горох, в полоску, клетчатые, звЕздочками, крапчатые и так далее. Высота этих расширяющихся кверху нелепых головных уборов также имела значение; размеры их подчас становились немыслимыми и для ношения на голове чрезвычайно неудобными.
Намучившись, "новые коротышки" пришли к общему негласному соглашению о высоте цилиндров: не больше, чем расстояние, взятое от плеча до макушки его владельца. Этим решением все остались довольны, а если кто-нибудь нарушал правило, то на него специально показывали пальцем и смеялись. Тут уж бедняге становилось не по себе.
Среди новых богачей были, конечно, не только малыши, но и малышки, которым тоже хотелось похвастать своим достатком перед подругами. Для этого они даже в самую жаркую погоду надевали на себя пышные меха, обвешивались драгоценностями, а на голове сооружали какую-нибудь несусветную прическу в виде вазы с фруктами, парусного корабля или высотной башни. Кроме того, полагалось держать на руках маленькую, злобно тявкающую капризную собачонку, раскрашенную акварельными красками на манер попугая. Завидев поблизости еще более расфуфыренную дамочку, такая богачка считала себя смертельно обиженной и немедленно отправлялась домой, чтобы в следующий раз появиться в совсем уж невообразимом наряде.
