— У тебя всё к одному сводится, извращенец. Я не хочу ничего, отстань, — ты вновь уткнулась в кофе, почти залпом осушив половину кружки, но Киллер нагло отнял остальное под твой недовольный, полный досады взгляд.
— Это тебе точно не поможет, детка. Надо расслабиться, отдохнуть. Иди-ка сюда, — скелет бесцеремонно подхватил тебя на руки опять, а ты лишь пищала, цепляясь за его шею и отмечая, какой тот высокий и совершенно не знающий никаких границ.
— Киллер! — взволнованно заизвивалась, да только он прижал покрепче, остановившись с тобой на руках посреди коридора, ведущего из кухни к комнатам.
— Давай, для начала, меня не бойся, мелочь. Не трону я тебя, хотя и очень хочется, хехе, — посмотрел на тебя, как на твоём лице мерцает переливами рубина отсвет его души, и улыбнулся действительно ободряюще, неся, как ни странно, но в спальню, опустив на постель и занимаясь поисками пульта от телевизора, чей экран внушительно чернел на противоположной стене. Ты неловко помялась и все же забралась под одеяло, пряча голые ноги, скрытые тканью большой футболки лишь до середины бедер. Киллер отыскал вещь на тумбочке рядом и включил случайную передачу, а потом вдруг вышел, снова чем-то зашуршав на кухне, пока ты сонно щелкала каналы, найдя какой-то любимый тобой фильм, что по счастью начался совсем недавно. Вскоре монстр вернулся с подносом, одну из тарелок с него настойчиво сунув в твои руки. На ней аппетитно парили горячие бутерброды, а следом на тумбочку с твоей стороны опустилась кружка с травяным чаем, пуская шлейф мятного аромата, пока ты удивлённо и растерянно смотрела, как рядом устраивался Киллер, тут же с интересом всматриваясь в кадры фильма.
— О, я смотрел. Люблю это кино. Ты ешь, тебе надо нормально питаться и спать. Не забывай, у нас отпуск, — промурлыкал, пальцем указав на бутерброды, один из которых ты неуверенно взяла и надкусила, все ещё в неверии глядя на скелета рядом с собой. Словно сон, который страшно сморгнуть, а потому ты наполовину лежала и больше смотрела на Киллера, нежели вникала в фильм. Но тут же покраснела до ушей, поймав его ответный прищур плутоватого взгляда…
И такие гляделки шли не один день.
Это было непривычно — жить вдвоем с кем-то. Кроме того ты все чаще ловила себя на мысли, что смотришь на Киллера совсем иначе. Нет, ты и раньше чувствовала что-то такое странное в душе, когда тот не вел себя как липучий, похабный наглец, но теперь… Кажется, что душа спятила, ища опоры и привязавшись к этому монстра намертво. Ты, пока тот, как думалось, не видит, подолгу рассматривала его профиль, его длинные, изящные, но сильные руки, его душу, что маячила теперь изгибами, больше напоминавшими перевернутое сердце, чем прицел. Прежде ты не присматривалась и только теперь отметила, что она меняла форму при разговоре с тобой. Это ведь что-то значило, да?
А ещё ты, наконец-то, черт побери, нормально выспалась. На это ушла не одна ночь, и теперь ты была более живой и не такой дерганой, как прежде. Хотелось гулять, но при мыслях об улице и скором окончании такого “больничного” снова накатывал страх, заставлявший трясти коленом под обеденным столом. Киллер не отлучался от тебя ни на миг, дав привыкнуть окончательно, словно всегда жил под боком, хотя его наглость все ещё тебя возмущала. Он буквально упал на диванчик рядом, звучно кусая яблоко и толкая тебя бедром, отчего тут же ощутил то, как ты нервно трясла своей ногой. Подлез под стол рукой и уложил на твою коленку, чуть сжимая, чтобы перестала.
— Что опять с нервами, м? — поинтересовался, но ладонь не убрал, ненавязчиво гладя. Постоянно будто бы приучал к прикосновениям заново, и ведь получалось же!
— Я… хочу на улицу… И на работу, но… Страшно. Он опять вернется. Ждет, когда я выйду из дома, — ты не хотела, но голос все равно дрогнул, оборвавшись на какой-то неестественной ноте.
— Так нам как раз он и нужен, детка. Должен же я с ним познакомиться уже~, — безмятежно протянул скелет, снова кусая яблоко, отчего капелька сока брызнула на твою щеку. Прожевал спешно и наклонился ближе, слизнув ее прямо с твоей кожи горячим, бордовым языком, заставив оцепенеть.
— Ты что творишь? — прошептала ему, а сама буквально мысленно орала на себя, ведь ты даже не отпрянула.
— Я творю новую пару из нас с тобой, детка, — растянулся в улыбке и совершенно ничего не стесняясь ткнулся в твой рот поцелуем, чуть помедлив после, словно проверяя рамки дозволения.
Но рамок не было…
Ты послала все к черту, ощущая привкус яблока, которое он ел, на губах. От Киллера пахло чем-то сладковатым и терпким, будто корицей, а дыхание было таким рваным, словно он и сам едва ли держался. Немного растерялась было, но Киллер скользнул руками под твоими, перехватив за талию, потянул на себя, нагнув к поверхности диванчика спиной и повторил куда настойчивее, глубже, дольше. Языком, словно горячим, влажным бархатом скользнул за напряжённые челюсти, находя там твой. Начал гладить, подныривать им под, к уздечке, заигрывая, ожидая отклика. Добиваясь его настойчиво, одной рукой подлезая под край домашней футболки и очерчивая ямочки на пояснице. Сорвался вдруг на страстный напор, целуя на грани грубости, прикусывая губы, и ты начала отвечать полноценно, словно внутри разбудили нечто давно забытое, отозвавшееся внизу живота тяжелеющим сгустком стылого свинца. Сама прикусила его язык, руками уцепилась на шейных позвонках, каждую ость отростка ущипнув, пока между вами жаром накалялась чужая душа, почти прижавшись к твоей груди. Отстранился Киллер так же резко, но из объятий не выпустил, снова улыбнувшись хищно и как-то пьяно, будто только что опрокинул в себя пару стаканов бренди{?}[Бре́нди — крепкий алкогольный напиток, общий термин для обозначения продуктов дистилляции виноградного вина, фруктовой или ягодной браги с крепостью свыше 37,5 %], и он только начал бить в голову. Причем, кажется, вам обоим… Ты дышала сбито, смотрела несколько расфокусированно, губы приоткрыла и не могла описать то, что творилось в твоих мыслях.
— Килл, я… — начала говорить, раньше, чем подумала, но на этом что-то здравое заканчивалось. Чувствовала себя глупой, наивной, опрометчивой, влюбленной… А сказать ничего не могла толком. Киллер смешливо фыркнул, прядь волос заправив за твое ухо, чуть склонив голову к плечу.
— Что такое? Тебя потренировать, м? — мурлыкнул он медленно, наклоняясь ближе снова, выдыхая в лицо и пробегаясь взглядом тусклого огонька до твоих губ и обратно к глазам.
— И многих ты так тренируешь? — прищурилась сердито, отпуская монстра, но он тебе не дал встать, вжимая в себя сильнее и посмеиваясь.
— Хотел бы одну особо одаренную поучить, но она артачится, — снова тягучий ответ и лёгкий, приятный укус в шею, смешанный с чужим дыханием и совершенно непростительной близостью его души, начавшей ощутимо дрожать через касание ткани и тел.
— И что мешает взять свое силой? — спросила вдруг, ощущая, что от эпизодичных воспоминаний, где Киллер скручивал тебя на матах, душа пьяно мечется под ребрами.
— Без обоюдного согласия? Я так не играю, детка, — горячий шепот, а руки ползли по талии выше, стирая память о том, как дышать полной грудью.
— Я думала ты любишь сопротивление, — в тон ему ответила, начав забываться и руки укладывая на скрытые темной футболкой ребра.
— Могу показать тебе наглядно, что и как я люблю, — промурчал, ловя ртом мочку уха, от которой волной до самой души прошлись мурашки.
— Ты же не знаешь, что я чувствую к тебе, — последний бастион обороны, который ты попыталась выстроить, считая, что Киллер, хоть и был чудным типом, но не очень походил на парней, рыщущих в поисках одноразовых связей. Не стал бы он с тобой возиться в таком случае…
— Знаешь, (Твоё имя), тот, кто не любит, так на поцелуи не отвечает, — хихикнул и тут же заглянул в глаза снова нагло сминая собой губы, словно изнывал от жажды по тебе и теперь никак не мог ее утолить. И ты снова с полоборота завелась, вступив в игру и для себя признав окончательно — этот придурок прав… Чертов идиот, в которого даже на волне небывалого стресса и страха смогла влюбиться, отчасти и потому, что искала защиты подсознательно. А он охотно ее давал… Со всем стремлением, таким же, с каким готов был тебя повалить на ужасно узкое сиденье маленького диванчика, руками добравшись до голых лопаток и на бока, заставляя дрожать от каждого движения напористого языка и сжимающих кожу фаланг, прогретых его жизнью.
