– Ее привезли сегодня, – врач бесшумно прошел к самому дальнему столу, – сразу позвонил вам. Описание подходит, – он нерешительно стянул белую простыню, перепачканную кровью, и Джозеф несмело сделал шаг вперед.
Тело лежавшей девушки было бледным, а лицо представляло собой кровавое месиво, не дающее никаких намеков на былую внешность. Темные короткие пряди были в беспорядке, все тело в гематомах и глубоких царапинах.
– Ее насиловали в течение долгого времени, а затем избивали, – патологоанатом вздохнул и отвел глаза, не в силах смотреть на изуродованное тело девушки, чья жизнь только начиналась.
Морган ощутил приступ тошноты, комната поплыла перед глазами, и он прислонился к стене, опускаясь по ней на пол. Внутри была лишь пустота, ужас, непонимание происходящего. Казалось, его сейчас вывернет наизнанку, к горлу подступил комок и он зажал рот руками, пытаясь не вдыхать этот жуткий запах смерти.
Врач безучастно стоял рядом, привыкший ко всякому. На его памяти здесь падали в обмороки, рыдали, кричали и даже умирали. Джозеф поднял глаза на девушку, затем снова их отвел – стало еще хуже. Неужели вот так все закончилось? Закончилось, при чем, только по его вине, только потому, что ему вдруг захотелось что-то там испытать? Тело трясло, а сознание медленного его покидало.
Забытье окончилось с приходом резкого запаха нашатырного спирта. Мужчина находился все там же, над ним, склонившись, стоял врач, а вокруг были окоченевшие тела. Снова накатил тот же ужас, и он уронил голову на руки.
– Мистер Морган, как вы видите, опознание не совсем возможно. Нам нужны родственники девушки, нужно делать экспертизу.
– Какие родственники? – Джо поднял красные глаза на врача.
– Близкие. Или назовите что-нибудь приметное. Может, татуировки или шрамы, родимые пятна.
– Родинка, – хрипло проговорил брюнет, вскакивая на ноги, в его душе появилась капля надежды, – у нее под лопаткой родинка, – мысленно он молился, чтобы этой родинки там не было.
Недавно мужчине подумалось, что уже лучше бы Миа нашли мертвой, прекратилась бы вся эта безумная канитель, и ему бы просто нужно было это пережить, чем мучиться от безызвестности. Но сейчас, стоя здесь, глядя на изуродованное тело, он понял, что смерть – это самое ужасное, что может случиться. Она означает, что Миа точно не будет счастлива – с ним или без него.
Тем временем мужчина в халате достал из кармана перчатки и, надев их, приподнял тело девушки, вызывая в Джозефе еще больший ужас.
– Правая или левая?
– Правая, – Морган подошел ближе и перестал дышать.
– Нет, у этой девушки нет родимых пятен.
– Господи! – Джо закрыл лицо руками, испытывая такое облегчение и радость, каких не испытывал, наверное, никогда. – Господи, спасибо тебе! Не она! Это не она! – он выскочил за дверь и тут же прислонился к холодной стенке, скатываясь по ней на пол.
Ноги не держали, сказывались все бессонные ночи и напряженные дни за последнее время. Мужчина сидел, глядя на потолок, и тяжело дышал, машинально ударяя по колену кулаком. Но он понимал, что это далеко не конец. На сегодня – да, сейчас можно смело поехать домой и снова напиться, чтобы проснуться утром с головной болью, наглотаться таблеток и поехать в компанию, а потом вновь проехаться по моргам и больницам, куда попадают похожие на Миа девушки.
– Мистер Морган, – вышедший врач плотно закрыл дверь, – родимое пятно говорит о многом, но генетическая экспертиза не помешает. Вы можете связаться с близкими родственниками этой девушки и попросить приехать? Формальность, не более.
– Да, конечно, – Джо поднялся на ноги и отряхнул брюки, – я попрошу. Держите меня в курсе.
– Конечно, мистер Морган, – врач дождался пока за молодым человеком закроется дверь, ведущая на лестницу, и, покачав головой, направился обратно к себе в кабинет.
Девушка вышагивала по тротуару на высоких каблуках, глядя вперед и не обращая никакого внимания на дождь. Ее пальто промокло, так же как и сапоги, она замерзла и чем-то напоминала маленького котенка, оставленного на улице в непогожий день. Мимо проезжали машины, время от времени выделяя в темноте ночи ее хрупкую фигурку светом своих фар, проходили редкие прохожие, непонятно по каким причинам оказавшиеся на улице в такой ливень и в такое время. Но, главное, никому из них не было никакого дела до этой девушки, по щекам которой градом катились слезы, смешиваясь с дождем.
Она вошла в подъезд, набрав код на замке, и медленно двинулась по лестнице на четвертый этаж. Дрожь пробирала тело до костей, девушка чувствовала, что простыла, но какая сейчас разница, что с ней? Какая вообще разница, жива она, не жива – все не важно. Миа, а это именно она, достала из кармана ключи и открыла дверь, тут же входя внутрь. Первым делом она сбросила с себя пальто и сапоги и направилась на кухню, оставляя на полу мокрые следы.
Девушка поставила чайник и, словно призрак, двинулась в соседнюю комнату, которая служила и спальней, и гостиной. Здесь не было роскоши, все было до ужаса просто и обыденно, так непривычно для нее. Ми кое-как стянула с себя мокрые джинсы, затем зеленый свитер, взяла махровый халат, предоставленный хозяйкой квартиры, и направилась в ванную. Отрегулировав температуру воды в душе, она сняла последний предмет гардероба и шагнула в кабинку, тут же прислонившись к ее холодной стенке.
Слезы катились по щекам, а внутри была только пустота от боли и разочарования. Она до сих пор не знала, как жить дальше, что делать, как быть. Она так привыкла, что в жизни все идеально и просто, что сейчас было невыносимо сложно привыкать. Теперь нужно было вставать в шесть, чтобы успеть к открытию забегаловки, куда она устроилось работать. Теперь приходилось называться Фиби и врать, что ее фамилия – Уолкер, каждый день уверять начальника, что документы остались дома, в Аризоне, и со дня на день их должны прислать.
Миа скатилась вниз по стене и закрыла лицо ладонями. Она хотела обратно, хотела домой, к родным, к Джо, который всегда знал, что делать и как быть. Она хотела опять быть маленькой девочкой, которую все любят, ради которой готовы на все, но реальность была куда мрачнее – жених изменил, предал, разломал собственноручно все, что было построено по крупицам непосильным трудом. Уходя, она думала, что изменится, была уверена, что добьется всего сама, без помощи родителей или кого-либо еще, но пока не выходило ничего. Официантка – не самая престижная должность, согласитесь.
Пытаясь унять истерику, которая была так привычна для нее, Уолтер поднялась на ноги, сделала воду немного теплее и через пару минут вышла, беря с крючка полотенце. Вытершись, девушка надела халат и, вернувшись в комнату, взяла из комода пушистые носки, которые тут же надела на ноги. Чайник на кухне уже засвистел, поэтому Миа ринулась туда и выключила газ. Она заварила себе чай, нужно сказать, весьма дешевый и отвратительный, и села за стол, забираясь на стул с ногами.
Делая глоток напитка и морщась, Миа открыла утреннюю газету, пропустила спортивные новости, переходя сразу к бизнесу. Про Моргана ничего не было, поэтому она открыла последнюю страницу, где был сканворд и анекдоты, которые ни капли не подняли настроение.
Девушка допила чай, вымыла чашку, а затем убрала газету на подоконник, где уже была стопка таких же. Миа бессмысленно смотрела несколько минут на улицу, где тускло горели фонари и продолжал идти дождь – холодный, навевающий лишь меланхолию. Уолтер отвернулась от окна, смахивая слезы, и медленно побрела ложиться спать.
Завтра, наконец, у нее был выходной, но какое это имеет значение, если она все равно будет здесь, сидеть в одиночестве, бессмысленно переключая каналы телевизора, в надежде наткнуться на новости о родителях или Моргане? Она понимала, что это неправильно, знала, что сама же не отпускает прошлое, отчего не может жить настоящим, но не могла ничего поделать. Как бы Миа не пыталась ненавидеть, все равно любовь была сильнее этого страшного, разрушающего человека чувства.
