– Замечательные фотографии, – чрезмерно внимательно изучаю первый черно-белый снимок, на котором был изображен афроамериканец с широкой улыбкой, обнажающей зубы, добрыми глазами и копной длинных дред на голове, а затем украдкой смотрю на Миа.

– Мне тоже нравятся, – она улыбается уголками губ.

– Шампанское? – чертов официант нам мешает, фирменно улыбаясь.

Но он весьма кстати – в горле пересохло от волнения. Беру бокал, и он уходит.

– «Боланже», – говорю я для того, чтобы хоть что-то сказать, и смотрю на следующий снимок.

– Сильная фотография, – Миа, наконец, заговорила первой и сделала глоток шампанского, внимательно разглядывая престарелую женщину.

В очередной раз поражаюсь, как прекрасна эта девушка. Нет, я, конечно, видел много красивых женщин, да и не просто видел. Но Миа… Она особенная, в ней есть что-то такое, что заставляет меня смотреть на нее снова и снова.

– Да, – киваю. – Когда фото цветные, мы смотрим на внешность, когда они черно-белые, мы смотрим в душу, – первая адекватная фраза за вечер, я могу собой гордиться.

– А вы философ, мистер Морган, – она снова улыбается, будоража мои мысли. – И знаете, вы абсолютно правы.

– Я всегда прав, мисс Миа. Вы не против перейти на «ты»? – пытаюсь излучать уверенность, хотя ее как не бывало, такого со мной еще не случалось.

– Ты самоуверен, Джозеф, – в голосе столько надменности, что невольно передергиваю плечами, – очень самоуверен.

– Да, Миа, в этом мой секрет, – искренне ей улыбаюсь. Я редко улыбаюсь так, разве что в кругу близких, но Миа из тех, кто не заслуживает фальшивых улыбок.

– Секрет? – она делает глоток вина.

– Да, секрет, – синхронно делаем пару шагов влево. – Красивая девочка, – меняю тему, разглядывая фото маленькой девочки, но перед глазами Миа. Вот вздор!

Девушка кивает и смотрит на последнюю фотографию. В очередной раз скользнув по ней взглядом, тоже смотрю на фото.

– Он, наверное, рыжий, – пожимаю плечами и отпиваю алкоголя из бокала.

– С чего ты взял? – даже ее голос прекрасен, такой нежный, мелодичный.

– Веснушки, видишь? Их очень много, а так обычно бывает у людей с рыжими волосами.

Она снова кивает, отпускает мой локоть и идет к другой стене.

– Миа, как ты смотришь на то, чтобы пообедать завтра вместе? – пытаюсь выглядеть спокойным и уверенным, хотя сердце готово выскочить из грудной клетки от волнения и страха ее отказа. Со мной точно такого не было. Что с ней не так? Почему рядом с ней так сложно дышать? Она не особенная, нет-нет, если разобраться, даже здесь есть девушки красивее, но что в ней такого, что она кажется необыкновенной?

Миа широко распахнула голубые глаза, глядя на меня, и принялась теребить край платья. Хочу взять ее руку, заставить прекратить. Хочу с силой прижать ее к этой стене, целуя. Да, я хочу ее поцеловать! Я хочу этого прямо здесь и сейчас, и плевать, что скажут и подумают. Хочу вдохнуть запах ее волос, увидеть в своей рубашке. Хочу целовать каждый дюйм ее тела. Ох, Миа, откуда ты взялась на мою голову? Сколько мы знакомы? Пятнадцать минут? А я готов подарить тебе все.

– Ну же, Миа, дыши, – ухмыляюсь, доказывая в первую очередь себе, что я – Морган.

– А вы нахал, мистер Морган, – вот черт, она сощурилась и поджала губы.

– А вы очень милы, когда злитесь, – хочу взять ее за подбородок, чтобы она посмотрела мне в глаза, но не решаюсь.

– Я не злюсь, – Миа гордо вскидывает голову.

– Так как же мое предложение, мисс Миа? – я заставлю ее со мной встретиться, я просто сойду с ума, если не увижу ее снова.

Запоздало вспоминаю, что мне завтра нужно быть в Нью-Йорке в четыре часа. Мысленно плюю на дела – встреча с ней гораздо важнее. Нужно лишь дождаться ответа. Эта чертовка издевается? Она знает, что свела меня с ума, и теперь специально молчит? Стоп, стоп, Морган, свела с ума? Круто взял, ничего не скажешь. Разве можно свести меня с ума? Пф, конечно, нет.

– Если вы готовы приехать завтра в Бельвью в два часа дня, то весьма положительно, – Миа самодовольно улыбается. – А теперь прошу прощения, мне нужно вас оставить, – развернувшись на высоких каблуках, она гордо уходит, оставляя меня в одиночестве.

Мысли пытаются, я не знаю, что делать и куда деться. В голове она – такая милая, дерзкая, прекрасная, надменная. Она такая разная. Я так и не понял, чего в ней больше. Таких девушек точно больше нет. Ставлю бокал на очередной поднос, отчего стекло звякнуло, и бессмысленно иду вперед, решив остаться – возможно, мы еще увидимся сегодня вечером.

Телефон, небрежно брошенный на кресло, зазвонил уже в который раз, разбудив, наконец, мужчину, который спал поперек кровати, уткнувшись лицом в простыню. Пытаясь избавиться от назойливого звука, хозяин нашарил рукой подушку и положил ее на голову, но это не помогло. Сотовый продолжал разрываться, а злость брюнета нарастала. Ему уже не раз в голову приходила мысль разбить чертову трубку, которая практически не умолкала в последнюю неделю, но останавливало то, что там масса нужных и важных номеров.

Не выдержав, мужчина отшвырнул подушку на пол и поднялся, подтянув тут же джинсы, которые не удосужился снять вчера. Или сегодня – он совершенно потерял ориентацию во времени. Да и какая разница, какой сейчас день, месяц, год? Какая, к черту, разница, жив ли он вообще? «Лучше бы сдох», – пессимистично рассудил мужчина, потирая руками лицо.

Он совершенно не походил на Джозефа Моргана, к которому все привыкли, он стал совершенно иным: лицо покрывала густая щетина, глаза были красными от беспрерывного потребления алкоголя и пустыми. Зацепившись за бутылку из-под виски, которая тут же звякнула, он чертыхнулся и взял сотовый. «Мишель… Твою мать!» – Джо тупо таращился на дисплей, не зная, что делать. Что говорить, миссис Уолтер была просто рекордсменом по звонкам за последнюю неделю. Она, словно, больше ничем не занималась, а только названивала ему.

Решив все же не отвечать, Морган швырнул телефон на кровать и направился в ванную. Посмотрев на себя в зеркало, он ужаснулся – совершенно потерянный человек, алкоголик, у которого нет смысла в жизни. Машинально включив воду, он продолжал глядеть на свое отражение, испытывая лишь отвращение. Вот уже неделю он пьет, пытаясь заполнить этим пустоту внутри, и врет всем вокруг, что уехал по делам. Только Робин и Тейлору было известно, что происходит с начальником, но под страхом увольнения они вежливо продолжали сообщать всем, что мистер Морган уехал по делам на неопределенное время, а куда – они понятия не имеют.

Телефон зазвонил снова, но уже более приглушенно. Решив, что звонит, скорее всего, снова Мишель, Джозеф устало закрыл глаза, опустив голову. Что он ей скажет? Что он может сказать матери, волнующейся о своей дочери?

– То, что я подонок, – начал Джо вслух, глядя в свои собственные глаза, – что я ей изменил, что она ушла, что не хочет меня видеть, – хриплый голос пугал, Морган набрал пригоршню воды и плеснул себе на лицо.

Голова была словно налита винцом и гудела. С силой сжав виски, Морган раскачивался из стороны в сторону, пытаясь сфокусировать своим мысли хоть на чем-то, но головная боль так и не позволила это сделать. Включив воду в душевой кабине, мужчина скинул с себя одежду и ступил под струи, не замечая, что они слишком холодные. Вода немного отрезвила, и вскоре Морган вернулся в спальню, которую все так же заполняли звуки звонившего телефона.

Игнорируя сотовый, Джо нашел в шкафу свежую футболку и джинсы. Одевшись, он подошел к окну и поднял жалюзи, впустив в комнату солнечный свет впервые за неделю. В Сиэтле ничего не изменилось – все тоже сероватое небо, которое сегодня пронзали солнечные лучи, тот же залив, те же здания. Мужчина подхватил с пола бутылку от дорогого виски и повертел в руках, бессмысленно изучая этикетку. Поставив стекло на прикроватную тумбочку, Джозеф взял, наконец, мобильный, который все это время звонил. На дисплее, как и предполагал мужчина, высвечивалось «Мишель Уолтер».