Изнутри разъедает бесконечная горечь невосполнимой потери, которая огибает шею, словно удавка, поглощает воздух, как лёгкие поглощают никотин. Не помогают попытки залатать невидимую дыру, не помогает ничто — наверное, люди никогда не придумают панацею от неразделённой любви.

Поезд готов был тронуться с места и увезти бойцов элитного спецподразделения далеко от дома. Каждый из них знал, что эта поездка может оказаться последней, они, вполне возможно, не увидят тех, кто им дорог, но есть приказ, а приказы, как известно, не обсуждаются.

Солнце ещё не добралось до высоты бескрайнего неба, оно только боязливо выглядывало, растекаясь по безупречному лазурному полотну лучами жёлтой и красной краски. Ветер пробирался в открытое окно, в попытках окончательно прогнать дрёму с лиц присутствующих здесь.

Каждый думал о своём, каждый молчал, не испытывая почему-то той радости, которую должен дарить такой рассвет. На столе лежали карты, на которых красным маркером были выделены «горячие точки», и стояли кружки с нетронутым чаем.

До момента, когда состав должен тронуться, оставалась буквально минута, когда в купе ворвался мужчина в форме, выгоревшие на солнце волосы которого были растрепаны. Сейчас он сильно отличался от унылой компании, пытался отдышаться и улыбался, словно не собирается через какие-то часы в очередной раз затеять игру со смертью.

— Успел, — мрачно проговорил молодой человек, глядевший до этого в окно, — почти не опоздал.

— Сказал бы мне спасибо, Кот, — широкоплечий мужчина лишь фыркнул и помахал конвертом, который никто не заметил. — Ради тебя старался.

Женщина, что была заметно старше говоривших, только цокнула в своей фирменной манере и покачала головой.

— Как дети, честное слово.

Кот с раздражением отнял у Физика конверт и внимательно посмотрел на него. Аккуратным почерком было выведено «Василий Ионов», больше ничего написано не было: ни адреса, ни имени человека, который написал письмо.

— Сегодня утром кто-то привёз, — счёл своим долгом пояснить Сергей, усаживаясь рядом с Батей, — хорошо, что я забирал вещи, передали.

Пробормотав что-то нечленораздельное, Ионов вышел из купе и уверенно открыл конверт, где был сложенный вдвое листок бумаги в клетку. Кашлянув в кулак, он его развернул и принялся читать, сжав губы в тонкую линию. На его виске пульсировала вена, а сердце гулко ударялось о грудную клетку.

«Я никогда не думала, что напишу это письмо. Что там, я никогда не думала, что скажу тебя хоть слово — не важно, каким образом, пусть даже так, в написанном виде. Но, знаешь, мне стало невыносимо это наше молчание, которое уже целый год убивает меня. Это смешно, я сейчас сижу на краю ванной в отвратительном свадебном платье, которое выбирала моя мама (разожми кулаки, Кот, я больше чем уверена, что ты сейчас злишься)…»

Василий хмыкнул — она слишком хорошо его знает.

«…и понимаю, что я такая дура. Только дура, наверное, могла так глупо потерять идеального человека. Я боялась, я безумно боялась потерять тебя, узнать однажды, что тебя больше нет, так боялась, что решила попытаться отпустить тебя и забыть, думая, что так будет легче. Но разве это возможно? Только такая дура, как я могла решить, что можно так просто выбросить то, чем жила три года.

Сейчас я всё понимаю, но разве это важно? Я не знаю, но надеюсь, что важно, я надеюсь, что ты станешь читать, а не выбросишь эти глупости в окно.

Я знаю, если ты и будешь это читать, то уже в поезде, когда не будет пути обратно. Снова служба, которую я так ненавижу. Снова она забирает тебя на неопределенное время, не даёт возможность сказать всё, что копилось целый год. Поверь, мне есть, что сказать, иначе писала ли бы я это всё в первую брачную ночь (разожми кулаки, милый).

Ты нужен мне, очень нужен. Я не знаю, что писать, столько мыслей, столько несказанных ещё слов, которые просто необходимо сказать. Я просто хочу, чтобы ты знал: ничего не изменилось, я, как прежде, люблю тебя. Осколки прошлого так просто не покидают сердце. Это слишком красиво сказано для моего прозаичного письма, но я пишу то, что думаю, пишу то, что чувствую, а чувствую я много, и это преимущественно боль.

И я буду ждать, знай, я снова буду ждать тебя, потому что мне больше ничего не остаётся».

А скорый поезд мчался вперёд, колёса отбивали размеренный ритм, и он знал — его ждут, ему есть смысл вернуться.

========== «Любой ценой» (Физик) ==========

***

— Заставлять нас работать в собственный, заслуженный, между прочим, отпуск — это высшая степень наглости, — громко возмутился Кот, как только Пригов кратко изложил суть очередного, как всегда важного задания.

— Да, — согласился с товарищем Физик, стоявший скрестив руки на груди, — я всё понимаю, Владимир Викторович, но у нас тоже могут быть планы, когда обещают «свободную неделю», — он сделал воздушные кавычки на последнем словосочетании, напоминая мужчине его собственные слова.

— Отставить! — дальнейшую дискуссию прервал властный голос Булатова. — Первый день здесь?

— Правда, ребята, — заговорила и Багира, которая, как и остальные была не в восторге от новости, сулившей лишь работу, — хватит вам.

— Чтобы было всё честно, — начал Пригов, извлекая из кармана чёрного пиджака коробок спичек, — тяните жребий, — он взял пять спичек и отломал у одной головку, — у кого короткая, тот едет.

— Гениально, — Рита хлопнула в ладоши и уверенно поднялась с кресла, намереваясь подойти ближе.

— Гениально, — практически одновременно с нею произнесли Кот и Физик, однако слово из их уст приобрело саркастическую окраску.

Ближе подошел и Риф, что с чрезмерной внимательностью изучал что-то в своём телефоне, и потёр ладони, будто пытается таким образом привлечь удачу и остаться дома на недолгом, но таком заслуженном отдыхе.

— Поймите, ребята, — несколько извиняющимся тоном проговорил Пригов, обводя взглядом бойцов, — вы лучшие кадры, именно поэтому я и прошу вас, а не кого-нибудь другого.

— Ладно тебе, — Иван первым вытянул спичку и демонстративно поднял — целая.

Следующей была Багира, которой тоже повезло — жребий определил ей остаться в Питере.

Риф, Кот и Физик практически одновременно вытянули спички, и первые два вздохнули с заметным облегчением, а вот Сергей раздосадовано фыркнул, понимая, что фортуна отвернусь от него. Какая-то глупая сломанная спичка обрушила все его планы, теперь ждёт пусть не самая сложная, но работа. Тешить себя было особо нечем, молодой человек бросил спичку на стол и махнул рукой.

— Поздравляю, — на лице Ионова появилась улыбка трехкратного олимпийского чемпиона, — тебе выпала замечательная удача. Ты избранный, ты… — он удостоился сильного толчка в плечо от того самого избранного.

— Могу с радостью предоставить эту великую честь тебе.

— О нет, спасибо, — Василий хохотнул, закинул на плечо рюкзак и нацепил на макушку тёмные очки, — ты заслужил, тебе и ехать.

— Хватит тебе, — Маргарита покачала головой, — на месте Физика мог быть и ты.

— Смеяться над другом-неудачником — мой святой долг и главная обязанность, — серьёзным тоном произнёс Кот, подняв вверх указательный палец, но весь его вид выдавал отличное настроение, которое сильно отличалось от настроения Сергея.

— Всё сказал? — Мыцык прищурился, а Кот успел оказаться у двери раньше, чем получит очередной толчок от товарища.

***

Сан-Франциско встретил старшего лейтенанта Сергея Мыцыка дождём и неприятным туманом, который расползался по улицам, окутывая аккуратные домики и трамвайчики, которые спешили в неизвестном молодому человеку направлении. Казалось, что туман стремится к одному из самых известных мостов мире — «Золотым Воротам». Любой турист был бы очень рад посмотреть на местную достопримечательность, прогуляться по улочкам, таящим в себе какое-то особое очарование, вдохнуть полной грудью особый воздух, наполненный свободой — где, если не в Сан-Франциско, рассыпаются на мелкие песчинки все запреты?