– Увидеть тебя снова.

– Снова? – тихий голос дрогнул. – Но… Зачем?

Адам молчал, сверля девушку взглядом, и ругал себя за свой же порыв. Как же это глупо – влюбиться в дочь врага всего клана Савольди. По молодой листве громко стучали крупные дождевые капли, а вампир всем своим естеством жалел, что получил чуткий слух в результате обращения, который мешал сейчас сосредоточиться. Он не помнил прежнюю жизнь, не помнил отца, мать, родной дом, он жил по правилам своего темного мира, так, как живут порождения тьмы, гибнущие, превращающиеся в горстку пепла, стоит лишь перешагнуть порог церкви.

И вот, спустя столько веков, он жаждал нарушить закон, который клялся соблюдать своему названному отцу, Аро Савольди. Виктория была желанной причиной, юношу не страшила даже смерть. Ах, если бы у него была кровь, она бы прилила к вискам, если бы только могло его сердце биться, оно бы сходило сейчас с ума. Она была близка, как никогда. Вот уже несколько долгих месяцев Адам наблюдал за ней издалека, прячась за огромными валунами, деревьями, придумывая себе все новые и новые убежища. Но лишь сейчас он смог посмотреть в ее глаза, с которых окончательно спала кровавая пелена. Эта близость была воистину прекрасна.

Виктория смотрела дерзко, уверенно, без намека на трепет или хотя бы страх, холодные, даже слишком холодные для мая, капли дождя катились по ее молочной коже, создавая иллюзию слез. Она не боялась его, боялся он. Несмело и робко, он сократил последние дюймы, разделявшие их, и коснулся ее лица своими длинными, холодными пальцами, которые так искусно играли на рояле печальные мелодии.

Леоне застыла, широко распахнув глаза, где появился страх. Так к ней прикасались лишь в прошлой жизни, когда она не вкусила еще кровавый плод бессмертия. Она помнила все, просто потому что судьба любила шутить. «Раз на раз не приходится», – нравилось повторять ее названному отцу, Григорио Леоне. И она помнила, помнила то, что так страстно желала забыть.

– Ладно, – прошептала она, – когда?

– Завтра. Здесь. На рассвете, – Савольди закрыл глаза, пытаясь подавить внутри себя ликование, растекающееся по окоченелому давно телу, заставляя испытывать что-то неизведанное, пугающее, но такое сладкое.

– Хорошо, – на последнем слоге пухлые губы дрогнули, словно она желает заплакать, но что за вздор? Вампиры не льют слез!

Виктория развернулась, готовая бежать, но, поддавшись неведомому импульсу внутри своего тела, взглянула на него через плечо. Легкая полуулыбка тронула губы, и девушка бросилась прочь.

Прохладный майский ветер перебирал волосы Адама, который неподвижно стоял на балконе дворца, глядя вперед, на раскинувшуюся, словно на его ладони, Вольтерру, непохожую ни на один город в этом бренном мире. Она казалась непорочной, призрачной, словно сошла с картин именитых художников.

В этом дворце, сплошь наполненном техникой тленного XXI века, придерживались старых правил, за их нарушение придавая Совету. Они все, каждый – пленники своего естества. Адам провел ладонью по шее, делая это по привычке, так, как раньше, хотя и не помнил.

Важное событие – Бал. Звучало это смешно и нелепо, но традиции никто не нарушал. Автомобили нескончаемым потоком двигались к великолепному дворцу, а двор возле фонтана заполняли вампиры, пряча на время свои клыки. Прекрасные и мертвенно-бледные, они направлялись к высокой лестнице, спеша попасть в огромный зал с мраморным полом, где и устраивалось празднество.

Юноша замер, заметив черный автомобиль, принадлежащий Григорио Леоне. Несколько жалких минут, и он увидел ее, свою Викторию, с которой он перешел все границы дозволенного, вкушая не только запретный плод любви, но и кровь животных, желая ей угодить. Викки, как назвал он ее всегда, подняла очи вверх, встречаясь с его восхищенным взглядом. Темно-зеленое платье, достойное лишь такого королевского приема, обнажало ее плечи и руки, ключицу, подчеркивая красивую грудь.

Аро, следуя обычаю, поцеловал руку Виктории, и девушка двинулась за своими названными родителями и братом. Адам бросился прочь из своей темной спальни. Он миновал длинный вестибюль, чинно спустился по лестнице и вошел в зал с алебастровыми стенами, тут же ища глазами ее. Вечно юная Леоне, держа в руках бокал с шампанским, мило улыбалась, говоря о чем-то с вампиром из клана Груве.

Сжимая до боли кулаки, брюнет двинулся к ним, а его разум застелила ярость и ревность. Он не мог прямо сейчас показать, что она принадлежит ему во всех отношениях, это означало одно – смертный приговор, подписанный собственноручно.

– Добрый вечер, – Адам почтительно склонил голову, затем поцеловал руку Виктории. – Позволите увести у вас сеньориту? – он сузил глаза, а на губах играла беззаботная усмешка.

– Конечно, – не чувствуя никакого подвоха, молодой человек удалился.

Их беззаботный разговор о плохой погоде виделся всем обыкновенным проявлением вежливости, свойственной кланам аристократов. Вечер тянулся медленно, а влюбленным было слишком душно среди внимательных взглядов. Наконец, вампир поставил на поднос бокал с игристым вином, к которому даже не притронулся, да и не было в этом смысла – алкоголь не давал никакого расслабления, являя собой лишь атрибут приема. Юноша улыбнулся Леоне и стремительно покинул зал, направляясь в раскинувшийся за дворцом сад.

Ветер привел в порядок его беспорядочные мысли, которые будоражила прекрасная Виктория. Они слишком далеко зашли, слишком много желаний они позволили себе выполнить. Пути назад не было, но и вперед идти не было возможности. С их первой встречи в лесу прошли три недели. Двадцать один день, за который он смог искренне полюбить вечно юную девушку. Адам толкнул мыском камешек, отправляя его в толщу воды в озере, расположенном посреди сада.

Вокруг благоухали розы, дурманя и опьяняя, где-то приглушенно стрекотали кузнечики, а из дворца доносились звуки вальса. Адам ощутил легкое прикосновение к вискам, затем тонкие пальчики лишили его глаза всякой возможности видеть, заслоняя свет фонариков на деревьях и диск луны, которая висела сегодня особенно низко над землей.

Улыбаясь, молодой человек бережно прикоснулся к тонким запястьям, поцеловал каждый пальчик одной руки, затем другой. Он повернулся и встретился с ее глазами. Прекрасными серыми глазами, обрамленными длинными ресницами. Савольди провел большим пальцем по чувственным губам возлюбленной, стирая ярко-красную помаду, и припал к ним, жадно целуя ее, выражая этим касанием томящиеся в нем чувства.

– Идем, – прошептал Адам, разрывая поцелуй и беря Викторию за руку.

Они миновали мост через реку, оказавшись в другой части сада, где еще сильнее благоухали розы всевозможных цветов. Юноша уверенно вел Викки за собой, в самый темный угол их сада, туда, где никто не должен был найти их. Наконец, он раздвинул ветки какого-то кустарника, открывая взору белоснежную скамейку, про которую давным-давно забыли. Леоне села, разглаживая складки платья, и смущенно улыбнулась, вскинув на него свои прекрасные очи. Брюнет сорвал с куста алую, словно кровь, розу и вплел в темные волосы Виктории, заглянув снова ей в глаза. Там плескалась любовь, всепоглощающая, крепкая, как виски, такая, какой он не встречал ни при забытой жизни, ни сейчас – живя и не живя одновременно.

– Как же я скучал, – жарко прошептал Адам, присев рядом, и взял ее лицо в свои ладони, теряясь в глубине глаз.

Викки накрыла его руки своими, чуть приоткрыв губы. Слова не имели смысла, их губы слились воедино, пытая друг друга, его руки исследовали ее тело, которое и без того знали наизусть. Каждый дюйм ее плеч, обнаженных рук, томимая в корсете грудь, ее стройные ноги, которые были уже на его коленях – все сводило с ума, лишало рассудка, заполоняя неистовой страстью.

У них была вечность. Целую вечность они могли наслаждаться этим эликсиром, раз за разом впадая в безрассудство. Она снова любила, чего боялась четыреста лет своей мертвой жизни. С ним она забыла, как была отдана на растерзание друзьям жениха, только потому, что тот проигрался в покер. Она забыла ту боль и унижение, забыла свое нежелание жить, мучительную смерть и начало новой жизни. Она была счастлива, боясь думать о последствиях.