Обглоданная луна сонно болталась под пологом звёздного неба. Её тусклый свет терялся во мраке, нависшем над прохладой густой чащи. Сквозь неё продирались два прытких огонька.

– Честити, ну это бред какой-то!

– Тихо ты. Иди молча.

Сара обречённо вздохнула и продолжила прокладывать путь между разросшимися кустарниками и диким папоротником. Ночная роса холодила открытые ноги, а вездесущие ветви норовили вцепиться в лицо и глаза.

– Я их вижу, – приглушённо вырвалось у Чес, и она прибавила шагу.

Издалека доносилась музыка, но за спиной подруги Саре ничего не удавалось разглядеть. Она слепо следовала за Чес, стремительно шедшей на еле заметный свет костра.

– Далеко ещё?

– Не ной, – отрезала та и проигнорировала последующие стоны недовольной спутницы.

С каждым шагом музыка становилась всё громче, а очертания происходящего вокруг пламени более отчетливыми.

– А если взрослые заметят?

– Сара, – Честити сделала глубокий вдох, – тебе не кажется, что об этом как-то уже поздно думать?

– Мы ещё можем вернуться…

– Да? Возвращайся.

– Эм… а… а как же ты?

– Да уж как-нибудь.

– Вдруг узнают, что—

Чес резко развернулась.

– Так чего же ты поперлась, если тебе все не нравится?

– Я… – Сара оторопела. Хоть подруга и могла выдать крепкое словцо, в её адрес оно ещё не прилетало.

– Да, ты! Не уж-то не хотела отпускать меня одну? Не смеши. Думаешь, я не знаю, зачем тебе это? – она сверлила Сару взглядом, пока та собиралась с мыслями.

– З-з-зачем?..

– Брось, Рейн, вся школа знает, что ты неровно дышишь к Китену, хоть это и единственный урод, которого я на дух не переношу.

Сара потеряла дар речи и замерла с раскрытым ртом.

– Ну, что? А? Что молчишь?

– К-кит-тон?.. П-причём тут он?

– К-к-китен, – передразнила Чес. – П-п-причём. Притом!

– Б-бред, – фыркнула Сара, неумело пряча вспыхнувший стыд.

– Ты другие слова знаешь, а? Всю дорогу твердишь мне, что это бред. Ну и сидела бы в палатке, чего за мной потащилась? Только не надо тут ломать комедию, что всё это ради меня и бла-бла-бла. Я не маленькая, да и тебе пора бы не скидывать всё на мою, как ты любишь выражаться, безрассудность. Ты пошла за своим К-к-китеном!

Сара стиснула зубы, а Честити продолжила пламенную тираду:

– Да, учителя и предки могут засечь, что нас нет. И да, тогда нам влетит. Но просто признай, что получишь не из-за меня, – Честити поджала губы. Выждала мгновение и сказала: – Если я неправа, разворачивайся и иди обратно в лагерь, мне провожатые не нужны.

– Но… – Сара ошарашено глядела на разошедшуюся подругу. Кто бы мог подумать, что та видит её насквозь?

– Не строй из себя сестру милосердия. Не хочешь идти веселиться – ты знаешь дорогу.

Воцарилось молчание. Сара отвела взгляд. Она судорожно искала нужные слова, как назло, попрятавшиеся по закоулкам натуженного мозга.

– Пойдём дальше, – пробормотала она, так и не взглянув на подругу. Обогнав её, она стала молча пробираться на свет и звуки музыки, разбавляемые еле различимыми голосами парней и девчонок.

Остаток пути прошёл в полном безмолвии. Сара погрузилась в размышления, в которых проводила большую часть времени, пока Честити охмуряла мальчиков и отрывалась на вечеринках. «Вся школа знает, – вертелось в голове. – Вся школа! Может, и правда вернуться?» Но сила притяжения Китена была сильнее стыда и страха. Под ногами продолжили ломаться ветки, а сбивчивое дыхание укрыло застрявшие в горле слова.

Вскоре свет костра перестал быть призрачным мерцанием, и девушки оказались на поляне, наполненной музыкой и весельем. Кто-то болтал, попивая пунш или пиво; кто-то отрывался в безумном танце, пока другие оттачивали хореографию, чтобы «показать товар лицом»; кто-то целовался, опершись на многовековые сосны; а самые безрассудные уже приступили к более решительным действиям и уединились в зарослях, скрывавших происходящее от разномастной толпы.

– Эй, Хлоя! – завидев первую же знакомую, Честити поторопилась оторваться от Сары и нарочито радостно помчалась к ней.

Так, не успев опомниться, Сара осталась одна. «Лучше бы спать легла, как все нормальные люди…» Она с опаской огляделась и заметила своего теперь уже не совсем тайно обожаемого Коула Китена. Он стоял в группе парней, с важным видом глушивших алкоголь и наблюдавших за беснующимися собратьями. Белая футболка удачно обтягивала рельеф его грудных мышц, которыми он явно гордился. Поговаривали, что больше ему и гордиться-то нечем. Он осматривал окружающих оценивающим взглядом и то и дело отхлёбывал из пластикового стакана. Прошёлся по Саре и, не найдя в ней ничего интересного, переключился на других. Вскоре он завидел, как одна из девчонок неумело отплясывает кривыми ножками, и с воодушевлением принялся обсуждать её недостатки.

Сердце закачало кровь, как съехавший бодибилдер, забивающий мышцу на ржавом тренажёре. Вдох. Выдох. Вдох… Никто не должен был видеть суматохи за невозмутимой маской. Желательно, и сама Сара. Переведя дух, она присела на брёвнышко возле костра. Рядом ютились две понурые скромняжки, потерпевшие фиаско при попытке влиться в тусовку.

– Привет, Сара.

– Привет, Линдси…

Рейн пристально просканировала взгляд девчонки на предмет её информированности о том, про что «вся школа знает».

Вторая бедолага, Моника Квинс, молча махнула рукой в знак приветствия и перевела отсутствующий взгляд на огонь.

– И тебе привет, Мон…

– Не обращай внимания, Моника сегодня не в духе.

– Я заметила.

– Да… я её уговорила сюда прийти, думала повеселиться, всё такое… А она волнуется, что нас застукают и накажут. Да мы и понятия не имеем, как тут веселиться, – Линдси издала глупый смешок и умолкла, потом кивнула в сторону ребят, игравших в игру, неподдающуюся описанию, и сказала: – Даже не представляю себя среди этих вот, например. А идти одни боимся – вдруг заблудимся, или звери нападут.

Сара решила поддержать беседу. Это показалось хорошим прикрытием для наблюдений за Коулом, по-прежнему занимавшимся «важным» делом.

Честити уже допивала пунш и смеялась над пошлыми шутками окруживших её парней. Каждый старался выделиться и переключить внимание «тёлочки» на себя, но ни сегодня, ни завтра ни одному из них ничего не светило. Несмотря на то, что ребята были вполне ничего, до её планки не дотягивали. Честити знала себе цену. Точнее, недавно узнала.

Невзирая на юный возраст, она давно познала прелести межполовых отношений. Поначалу, это было хорошим козырем на «брачном рынке» – она могла дать гораздо больше, чем эти зажатые прелестницы, хранящие им одним нужную девственность. Но со временем стали проскакивать косые взгляды и непристойные предложения от почти что незнакомых парней. Пока это оставалось на уровне шутки, было даже забавно. Но всё изменилось после одного разговора, не предназначавшегося для ушей Честити.

Она сидела в кабинке школьного туалета по очень важным делам. У раковин слышались возня и голоса двух девчонок.

– Стивен сказал, что я ему нравлюсь.

Это явно была Сидни Ловет. Чес сразу узнала её голос, его ни с чьим не перепутаешь: чуть хрипловатый, но приятный, как у французских шансонье.

– Я думала, позавчера он был с Честити Тор, – удивилась вторая, очевидно, Каролина, служившая бесплатным приложением к Сид.

– И? Он отымел её и забыл.

– И тебе всё равно?

– Он просто парень, что с него возьмёшь? Знаешь, как у кобелей – хочется почесаться и всё, – гоготала Сидни. – Кстати, он сказал, что она так себе.

Честити с трудом проглотила обиду. Что её задело больше: предательские сплетни, пренебрежительное отношение мужчин, или столь уничижительный отзыв о её способностях на постельном фронте? Она всегда была первой, лучшей, а тут «так себе». Нет, такой «дизлайк» не мог остаться без внимания и погрузил Честити на дно отчаяния, полив соусом позора. Хоть сквозь землю проваливайся или ныряй в унитаз. Сказавшись больной, Тор несколько дней не ходила в школу. Всё это время она пыталась справиться с переживаниями и найти выход из сложившейся ситуации.