Из гостиной доносились голоса – Адель с отцом тоже открыли окна. Когда я уходила, Адель вышивала на наволочке цветы, а отец готовил счета для клиентов, которые не смогли с ним расплатиться. Он хранил товары, представленные в качестве залога, и продавал их в лавке, когда люди не могли вернуть ему деньги, но заложенные предметы почти никогда не окупались, да и вообще не было гарантии, что их удастся продать.

– Ты так похожа на свою мать, когда сидишь так с распущенными волосами, – сказал отец.

Я открыла окно шире, чтобы услышать ответ Адель. Я всегда считала, что она очень похожа на портрет матери, который отец заказал на ярмарке еще до моего рождения, но я никогда не слышала, чтобы он это говорил.

– Что бы сказала мама на то, что Мина уехала в Корон? – спросила Адель. Она редко говорила о матери, хотя была единственной из нас, кто ее помнил. В детстве Мина задавала Адель всевозможные вопросы. Была ли она похожа на мать? А мама была очень красивой? Какой у нее был любимый цветок? Адель отвечала как можно короче: да, да, маки. После этого Мина какое-то время была одержима маками и просила меня вышивать их на всей ее одежде.

Последовала долгая пауза, и я испугалась, что отец вышел из комнаты. Но он, наконец, прочистил горло и сказал:

– Она была бы убита горем. Это я настоял, чтобы мы уехали из Корона, но она хотела покинули Анталлу совсем. Я должен был прислушаться.

– Мама хотела уехать из Анталлы? – Адель так же удивилась, как и я. – Я думала, что вы покинули Корон из-за Дариуса.

– Это так. По правде говоря, он слишком сильно интересовался вашей матерью.

Мы с Адель ахнули в унисон.

– Почему? – спросила она. – Что ему могло от нее понадобиться?

– Она была красивой. И… она была особенной.

«Насколько особенной?» Мне хотелось закричать, но я сжала губы, чтобы не издать ни звука. Что-то мне подсказывало, что отец не стал бы вести этот разговор при мне – он знал, как я себя виню за смерть матери.

– Возможно, это было наивно с моей стороны, но после смерти вашей матери я думал, что избавился от этого человека. Видишь ли, я не знал о Маргане, когда мы переехали из города. Но поскольку Лиора всегда была дома, а Дариус редко сам приезжал в Сильван, казалось, что мы в безопасности. Мы были в безопасности.

– А теперь? – спросила Адель.

Я так сильно высунулась из окна, что мне пришлось опереться на подоконник, чтобы не вывалиться в сад.

– Теперь он знает, что у меня есть дочь, которую я прятал много лет. Возможно, сначала он не почувствовал магию Лиоры, но он не дурак. Он сразу понял, что есть причина, по которой он никогда ее раньше не видел. Поэтому он забрал мою Мину… – Его душили слезы, и ко мне вернулось чувство вины, которое я впервые испытала при отъезде Мины.

– Но он не забрал Лиору, отец. И у него нет причин вредить Мине.

Он долго молчал.

– В магии Лиоры есть нечто большее, чем ты думаешь. Большее, чем кто-либо из нас представляет. Я никогда не хотел пугать Лиору, но ее сила гораздо более зловещая, чем кажется. Я надеялся, что мы сможем держать ее силы под контролем, если у Лиоры не будет причин ими пользоваться. Но теперь, когда она проводит время с ткачихой, которая напрямую связана с Дариусом, я боюсь, что мы все в очень серьезной опасности.

– В Лиоре нет ничего зловещего, отец. – Я могла представить, как Адель недоверчиво качает головой, так же, как и я.

Казалось, он ее не слышит.

– Возможно, мы смогли бы придумать причину, чтобы вернуть Мину домой и тихо покинуть Сильван до того, как заметит Дариус. Но куда мы отправимся и как спрячем Лиору – это вопросы, на которые я так и не смог найти ответа.

Мое сердце билось так громко, что я с трудом разобрала ответ Адель.

– Отец, я не хочу уезжать.

Его тон был мягким, когда он спросил:

– Из-за Килиана?

Килиан? Имя было знакомым, но мне потребовалось время, чтобы вспомнить, кому оно принадлежит. Он был сыном хозяина постоялого двора. Отец с Адель иногда обедали в «Вечерней звезде», когда работали. Килиан был там поваром. Но я никогда не думала, что у Адель могут быть с ним какие-то отношения.

Должно быть, Адель кивнула, но следующий вопрос отца все равно застал меня врасплох.

– Он просил твоей руки?

– Еще нет, – пробормотала Адель. – Но я думаю, что попросит.

Отец некоторое время молчал.

– Он должен четко изложить свои намерения. Если Дариус думает, что увидел в Лиоре что-то, что сможет использовать, это не пойдет на пользу никому из нас.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что жители Сильвана больше не будут нам доверять. Мое дело пострадает, а ваша репутация будет запятнана, если не совсем разрушена. Но если ты будешь замужем за человеком с хорошим положением, жители города могут быть более снисходительными. То же самое относится и к твоей сестре.

Последовало долгое молчание, я тихо закрыла окно и прокралась обратно в кровать. Что имел в виду отец, говоря, что мама особенная? Дариус испытывал к ней романтические чувства? Если да, то неудивительно, что мама хотела уехать из Корона гораздо дальше, чем в Сильван.

И что он имел в виду, говоря, что моя магия зловещая? Хотя я, конечно, надеялась, что во мне есть нечто большее, чем светящаяся кожа, я никогда не предполагала, что моя магия способна творить зло. Было ли обучение магии ошибкой? Что, если я случайно причиню вред своей семье? Что, если я причиню вред Эврану?

Тогда я начала задумываться, что отъезд из Сильвана – это лучший вариант не только для меня, но и для всех, кого я любила. Если слова отца были правдой, само мое существование подвергало их опасности.

Очевидно, отец убедил себя, что мне нужно немедленно использовать все возможности, потому что на следующий день он пригласил Люка к нам домой, хотя он так и не выслушал моего окончательного решения. Мне очень хотелось притвориться больной, но, учитывая волнение отца за мою безопасность, я знала, что должна хотя бы выслушать Люка. Возможно, он захочет покинуть Сильван, а может, даже и Анталлу. У Люка было гораздо больше денег, чем я могла надеяться заработать в качестве помощницы Марганы, и, если трезво смотреть на вещи, мне потребовались бы месяцы, чтобы накопить на проезд до другого королевства, не говоря уже о том, чтобы найти средства к существованию, куда бы я ни отправилась.

Тем не менее, до прибытия Люка мой страх рос с каждой минутой. Отец с Адель ушли на работу, позволив мне самой с ним разбираться. Я заметалась по гостиной, зажигая свечи и лампы, и, хотя на улице было тепло, на всякий случай развела огонь в камине. Возможно, ему станет так жарко, что он уйдет по собственной воле.

Когда, наконец, раздался стук в дверь, я поставила чайник и задержалась у зеркала в коридоре, чтобы убедиться, что не слишком открыто одета. На мне была блузка и длинная юбка – мой обычный наряд, но голова была непокрыта. Схватив с вешалки платок, я поспешно повязала его вокруг головы, сделала глубокий вдох и открыла дверь.

– Добрый день, мистер Моро, – сказала я, делая реверанс, после чего проводила его в гостиную и жестом пригласила сесть в одно из наших кресел. – Я только принесу чай.

– Не торопитесь, Лиора, – ответил он, скрестив свои длинные ноги. Что-то в его позе, в его сверкающих белых зубах и темных волосах на мгновение напомнило мне гончих Дариуса. Я вздрогнула, несмотря на жару.

– Вода уже кипит, – сказала я и поспешила прочь. На кухне я заваривала чай дольше, чем нужно, чтобы Люк не попросил вторую чашку.

Когда я вернулась, Люк стоял и разглядывал портрет моей матери над каминной полкой.

– Она была довольно красива, не так ли? – спросил он через плечо, затем взял подсвечник и повертел его в руках, как будто что-то прикидывая, а потом провел пальцем по полке.

Я с шумом налила Люку чай, с грохотом плюхнула чайник на поднос, лязгнула чашкой о блюдце и протянула ему.

– Ах, спасибо. – Он взял чашку, но вместо того, чтобы вернуться в кресло, устроился рядом со мной на диване. – Должен сказать, что у вас прекрасный дом. Такой чистый и уютный.