М. никогда не обращалась за помощью к Господу, её набожность была банным халатом сатаны. Сейчас он, перепачканный фантомными следами крови, содрогался, сползая с обгоревших на солнце плеч.

Сохранившиеся на моих губах следы поцелуев М. пропитались горечью: я целовал владыку тьмы – его ненависть, облаченную в притворную нежность.

Я смотрел на открытый рот М. и видел в нём несвойственное открытым ртам притяжение. Должно быть, я, опирающийся на лопату и хохочущий в полную мощь отравленных табаком связок, выглядел чем-то большим, чем обезумившим чудаком. Видела ли М. булькающую во мне власть? Готова ли была захлебнуться её приторным вкусом?

За спиной что-то грохнуло. Мы обернулись, застав прыгнувший на пол обломок чашки и бегущее перед ним кофейное полотно, пропахшее осевшей по керамическим стенкам горечью. Ловко прошмыгнув под перилами, пузатый чёрно-белый кот, оставивший за собой мокрые следы, скрылся в направлении соседних домов.

Ненавистная чашка лежала передо мной, мёртвая и изуродованная. Проклятье дышало мне в спину: оно подобралось слишком близко. Прыжком преодолело дистанцию, имевшуюся между нами в то время, когда я держал в руках целостность холодной керамической ручки. Мне некуда было бежать. Лопата перестала казаться оружием – я смотрел на неё через смиренное отчаяние.

Каждая минута промедления приближала меня к гибели. Я рисковал растечься по земле подобно кофейному пятну.

– Я же просила тебя убрать за собой!

М. хотела, чтобы на месте чашки был я. Она больше не была моим союзником. Она никогда не была на моей стороне, окончательно и бесповоротно признав власть творящего хаос свёртка. Их тандем нёс потери. На моих глазах он лишился своего совершенства. Кто-то лишается – кто-то приобретает. Я почувствовал прилившую к телу силу. Проклятие было разрушено. Чашка взяла его на себя, разрушив страшные планы своих союзников.

На моей стороне был только кот. Его следы начали медленно высыхать в потоках горячего воздуха.

Бог отвернулся, прикрыв глаза, – я посмотрел на небо, оседающее на ресницах белеющей пеленой. Облако кивнуло, в следующую секунду рассеявшись в бесформенные водяные капли.

Я сделал несколько шагов в сторону М. и занёс лопату над головой.

Мне не о чем было жалеть.

Мягкость подушки пленила разморенное сном тело. С каждым шагом солнца конечности всё больше тяжелели: могло показаться, что пальцы налились предвкушением наступающего дня и раздулись ожиданиями, повисшими на его позвоночнике. Хрупкость недель, месяцев и годов убеждала в несостоятельности планов ближайших часов.

Голоса птиц – свидетели пробуждающегося рассвета – не позволяли отложить встречу нового дня. Протянув руки пустоте, Д. заставил себя сесть в невесомости смявшегося одеяла. Плечи захолодило пробежавшимся по комнате сквозняком, Д. поморщился, нащупывая пальцами ног пушистые тапки. Просевший мех скрипнул, оказавшись прижатым влажными ступнями.

От потягиваний кольнуло в боку, от голода – затянуло в желудке.

Лёгкость в голове поприветствовала выпрямившееся тело, хрустнувшая спина капризом отозвалась на пробный шаг. Организм, не пытаясь ничего скрыть, разваливался на части, не имеющие ничего общего с их первородными качествами.

Скользнув пальцами по шершавым стенам, Д. поднялся на порог пахнущей сыростью ванной. В компактности стиральной машины и пластикового таза с грязной одеждой притаилась зубная щётка и мыло.

В кране зашипела вода и, разбившись о поверхность раковины, оставила на руках Д. надутые капли. Лицо освежило прохладой, брови и ресницы дёрнулись под пальцами, склонившись к влажным щекам. Шею защекотало спустившимися на плечи волосами, колючая паутина всегда приносила ворох ненужных проблем. Избавиться от «бесноватой мочалки», как называл их Д., не хватало времени: то накатившая сонливость, то шум ночного города без стеснения срывали планы. Подсознательно всё давно было решено: волосам навсегда суждено покрывать пульсирующую голову.

Доверившись прохладе воды, Д. как никогда ясно ощутил, как тёплая кровь обтекает голову – ему казалось, что метры пронизывающих кивающего болванчика сосудов выступили на поверхность, бесстыдно обнажив наготу. Наверняка где-то рядом бегал паук и наблюдал за глупостью обезумевшего двуногого.

Рассыпающаяся в руке мочалка, невнятно пахнущее мыло, стесняющая кожу одежда, цепляющаяся за волоски, преобразили едва переставляющее ноги существо в социальный элемент, готовый пошевелить шестерёнками во благо общества.

Д. толкнул холодную подъездную дверь и почувствовал, как нос обдало запахом мороза и чужого парфюма: коротко кивнув соседу в молчаливом приветствии, он услышал шорох соприкоснувшихся пуховиков. «Кому понадобилось выйти из дома в такую рань?» – подумал Д., спустившись по скользкой лестнице. Послевкусие случайной встречи грозилось испортить едва начавшийся день. Он катал его на языке и притирал к щекам, надеясь выпустить наружу налипший комок.

Поймав лицом несколько особо крупных снежинок, Д. подумал, что за ночь, должно быть, выпало приличное количество снега – расчищенные дорожки молчали, а полосатые бордюры скрывали истинные намерения природы. Щёки щипало порывами ветра, а пересохшие губы трескались, растягиваясь в глупой улыбке. Как бы он сейчас выглядел со стороны? Казалось, что каждый прохожий мог прочитать крутящиеся в растрёпанной голове мысли – в ответ своим предостережениям Д. гнал их прочь, взмахивая рукой. Вслушиваясь в незаметно приблизившиеся шаги, он ощущал подбирающуюся тревогу: чудовище дрожью ползло по пружинящим ногам и норовило забраться под куртку. Стоило Д. отпустить над собой контроль, как мысли, ощутив с его стороны послабление, вернули утерянную власть – дышащий ему в спину человек наверняка посчитал его сумасшедшим или вовсе оскорбился, сочтя несправедливым подобные подозрения. Д. был бессовестно обнажён и открыт взглядам незнакомцев. Он лежал на плоской тарелке, катался по ней выпяченным животом, впуская в глубокий пупок оставшиеся после чужой трапезы крошки. Ему оставалось лишь под хохот и болтовню уклоняться от тычущих в него вилок.

Д. вытянул из кармана небрежно смятую шапку и надел её на голову, прижал к коже непослушно топорщащиеся волосы, обезопасив мысли от постороннего вмешательства. Вилки и скрученные пальцы отступили. Он оказался в недосягаемости от их покушений. Человек за спиной, будто утратив всякий интерес к более не доступному, ускорил шаг – его топот отдалился и в скором времени перестал касаться обострённого слуха.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.