– Иду, – прошел он в мой офис следом и закрыл двери. – Парсонс сейчас озвереет.

– Не привыкать, – опустился я тяжело в кресло. Я был зол. На Донну, на ее тупых адвокатов, которые либо совсем идиоты, либо не имеют на нее влияния, либо вообще работают против нее. Вытащив мобильный, я быстро нашел ее номер и, глядя на Майка, принялся слушать гудки. Знал, что возьмет. Изображала же из себя смелую…

– Господин прокурор…

– Получил твое послание, – перебил жестко.

– Я вам ничего… – охрип ее голос.

А у меня снова заплясали кровавые точки перед глазами. Кровь ударила в голову, и я стиснул зубы:

– Уже собрала вещи?

– Вы, может, не поняли, но я к вам не собираюсь, – взяла она себя в руки. – Вам еще не звонили? Сегодня в шестнадцать предварительное слушание в суде по моему делу.

– Я дал тебе сутки, – сурово перебил ее снова. – Они истекают сегодня вечером. Если не окажешься у меня – я выцарапаю тебя из любой щели, куда бы ни забилась. И поверь – суд, который ты сегодня собрала посмотреть на свое личное унижение, только вздохнет от облегчения.

Я поднялся и стремительно вышел из кабинета. Не хотелось, чтобы кто-то слышал. Сначала мне хотелось быть жестким с ней, но сейчас я боялся ее сломать, потому что в следующих словах явно слышался хруст:

– Зря ты так думаешь, – дрогнул нервно ее голос.

– Я думал, твоим словам можно доверять. Ты просила день.

– Я не на равных с тобой, господин прокурор, – а вот теперь голос окреп, а я замер посреди коридора, сжимая кулак и тяжело сглатывая. Дальнейшее направление выбрать не составило труда – я зашагал в сторону уборной. – Но бежать не собираюсь. Просто не намерена отдаваться по первому твоему приказу.

– Отдашься по второму, – прорычал, хлопая дверью туалета. Она снова выводила меня из себя, бесила зверя неподчинением и дерзостью. – Знаешь, как я не люблю голодать, Донна?

– Мне так не показалось. Голодаешь профессионально, вот только на пользу тебе не идет.

Мы незаметно вступили в брачную перебранку двух недовольных зверей. Это у нее не было зверюги? Черта с два – я ясно слышал ее самку за злым голосом в трубке.

– Тебе тоже, – прорычал и усмехнулся, давая голос своему зверю. Мне нужно было услышать, что скажет ее вторая ипостась. – Брось, дурочка. Я не хочу снова попортить тебе шкурку в порыве страсти. Ты же знаешь, что ты – моя.

Дрожь. Предвкушающая дрожь завибрировала на нервах. Только Донна своего зверя не слышала:

– Не думаю, мистер Харт. Вы ошиблись. И я буду доказывать это до последнего.

И снова бросила трубку. А я сдавил свою в пальцах с удлинившимися когтями. Легкие медленно заполнило горячим воздухом, а из ноздрей едва не пошел пар. Если бы она знала, с каким огнем мы оба сейчас играли. Я думал, что наваждение прошло, но ошибся. Кое-как разжал ладонь, бросил аппарат на раковину и поднес руки к крану.

Все померкло. А перед глазами снова стояла она – мокрая, задыхающаяся и стонущая между мной и стенкой. Когда я успел запомнить ее в деталях? Но эти детали скрежетали в голове, высекая искры – маленькая темная родинка за ухом, шрам на запястье правой руки, простая сережка-гвоздик без камня, плотное спортивное белье, сдающееся когтям, как масло раскаленному ножу…

Не знаю, сколько я простоял, оперевшись на раковину и, пытаясь взять себя в руки. Ясно было одно – она меня провоцирует. И удастся мне устоять или нет – хороший вопрос. Но и не явиться на слушание я не мог…

…Оповещение о нем ждало меня в почте, когда вернулся в кабинет. Но не успел вчитаться в список оснований для слушания, меня вызвал к себе Спенсер.

– Какого черта это все значит?! – ткнул он мне на новостной канал, вещавший из плазмы о моем обвинении.

– Что вы хотите от меня услышать? – сложил я руки в карманы, останавливаясь между Спенсером и экраном так, чтобы тот не мог видеть новости.

– Куда ты вляпался, Харт? – поднялся он, копируя мою позу.

– Я бы поставил вопрос по-другому – куда меня вляпали.

Он сузил глаза:

– Есть основания подозревать?

– Пока нет. Но я работаю над этим.

– Не над тем ты работаешь. Мне не нужны подобные скандалы в отделе! – указал он за мою спину. – Какого черта ты еще тут, а твоя самка вытворяет черт-те что? Ты хватку потерял, Харт?

– Я дал ей сутки, сэр, – еле процедил через сжатые зубы. – У девочки нет ответа на мою привязку.

– Что? – сморщился он. – Она что, из тех недоразвитых?

Слова покоробили так, будто в тишине кто-то провел когтями по металлу.

– Я бы предпочел, сэр, чтобы в моем присутствии о моей избранной так не отзывались. – Голос наполнился рычанием, а пальцы еле успел сжать в кулаки, пока когти не вспороли ткань брюк.

– Приношу свои извинения, – уселся Спенсер в кресло, хмурясь. – Ты уверен, что тебе это нужно? Я бы подключил связи…

– Не стоит, сэр.

– Харт, я не планирую тебя терять.

– Об этом нет речи.

– Ты берешь себе в пару женщину, которая уже доставляет тебе одни проблемы.

– Я все решу.

– Реши быстрей, – надавил он. – Потому что если увязнешь в личных проблемах, меня это не устроит. Для высшего сословия идеальная пара – не блажь, ты же знаешь.

– Знаю. Но чего стоят мои дела, если делаю их только, пока мне удобно и закон прикрывает? С ней – все против меня. Но это же не значит, что я должен предать свои принципы. Зачем я вам без них?

Спенсер сгорбился в кресле, складывая руки перед собой на столе:

– Хорошо, – кивнул задумчиво. – Иди.

Я смотрела на мобильный уже несколько минут, а все еще слышала голос Харта, заблудившийся эхом внутри. «Ты же знаешь, что ты – моя». Эти его слова были сказаны каким-то незнакомым голосом, от которых внутри все пошатнулось и задрожало. Последствия? А если я и правда становлюсь его, просто запоздало реагирую?

Его комментарии прессе я смотрела сквозь пальцы, растекшись по столу.

«…Мне очень жаль, что ей пришлось ощутить на себе все произошедшее иначе, чем это происходит у большинства», – говорил он в камеру, а смотрел мне в глаза. Идеальный сукин сын. Только мне он говорил, что ни черта мне нельзя, когда усадил перед собой на стол. Лицемер.

«…Процент вероятности вашего предпочтения столь мал, что трудно поверить», – прозвучал вполне вменяемый вопрос. Я даже приподнялась над столом на локте.

«Верно. Поэтому я считаю, что мне повезло, и надеюсь, Донна примет мои извинения».

– Хрен тебе, – процедила я.

– Донна, – тихо стукнули в двери, и внутрь прошлась секретарь Лавера, – еще три приглашения на интервью.

Всем видом она выразила пренебрежение. А это только секретарь босса. Что же там за окном творится? Отец обрывал трубку уже два часа, но я не могла с ним говорить. Мама написала только сообщение, что примчится по любому звонку. Лучше бы, наверное, она тоже злилась. Вилма бросилась коротким «Наберу позже». Со всех сторон, будто камни, в меня летело чужое мнение, до которого мне обычно не было дела.

Но раньше я не оставалась один на один против всего мира.

Плевать. Я все равно выскажу все, что думаю, об этом их высокомерии и дискриминации! Может, Харт лишний раз задумается, что не стоит со мной связываться – проблем не оберется.

С прямой спиной и поднятой головой я прошла в кафетерий, чтобы испробовать на прочность свои «доспехи». «Доспехи», кстати сказать, кроме внутренней уверенности, отражались и на внешнем виде – узкое черное платье в обтяжку, широкий деловой ворот, белая блузка с длинным рукавом и лодочки на шпильках. Я редко прибегала к «костюму женщины», но сегодня был тот самый день, когда нужно было обозначить себя на женской территории всеми лапами.

Когда шла с кофе обратно, мне, наконец, позвонила Вилма.

– Ну и творишь ты! – послышалось возмущенное в трубке. – Донна! Я же просила ничего не делать!

– И пойти в лапы к Харту, – я сбилась с шага, так ощутимо что-то дернуло внутри. – Вы прекрасно знаете, что никто потом меня уже не вытащит из них.