– Нет, я не поеду! – сказала она, когда Георгий сообщил ей о своем намерении. – Ни в Крым, ни на Кавказ – никуда. И тебе не рекомендую.

– Почему? – ошарашенно спросил Георгий. Он явно не ожидал от Вероники такого ответа.

– Не хочу, – сказала она, взглянула на удивленного Георгия и добавила: – Да и не получится у нас… Время-то какое…

– Какое – такое? – с раздражением спросил Георгий. – Время как время. Обыкновенное.

– Ну не скажи. Всякие слухи, пересуды… Говорят, что скоро начнется война.

– Слухи, пересуды, война! – Георгий раздражался все больше. – Больше верь всяким провокаторам! Они и в прошлом году об этом говорили, и в позапрошлом. И где же она, твоя война?

Вероника ничего не ответила, лишь дернула плечом и не пожелала больше говорить на эту тему. Впрочем, вскоре тема иссякла сама собой. Начальство Георгия лишь замахало руками, когда он заикнулся насчет отпуска.

– Какой отпуск, товарищ Миловидов? – вытаращило глаза начальство. – Никаких отпусков! На этот счет есть специальный указ из самой Москвы! До особого распоряжения все должны оставаться на рабочих местах! Так что идите и работайте!

«А ведь Вероника оказалась права! – подумал Георгий, выходя из начальничьего кабинета. – Какой уж тут отпуск… Ох, прозорливая женщина моя Вероника! Понимает политический момент!»

Так прошла половина месяца, а затем наступило 22 июня. Георгий и Вероника еще спали, когда их разбудил телефонный звонок. И Георгию, и Веронике велено было немедленно прибыть на рабочее место.

– А что случилось? – спросил Георгий полусонным голосом.

– Война случилась! – коротко сообщил голос в трубке и дал отбой.

Какое-то время Георгий сидел на кровати, приходя в себя. Он силился постичь суть того, что сказал ему голос в трубке.

– Что такое? – спросила Вероника.

– Велено срочно бежать на работу, – ответил Георгий, тупо глядя в стену. – И мне, и тебе. Сказали, что началась война… Какая война? С кем? Зачем?

Он хотел сказать еще что-то, но глянул на Веронику и осекся. Его непроизвольно поразил взгляд Вероники. В нем не было ни страха, ни смятения, ни вопроса, а были лишь холодные, застывшие льдинки. Георгий всегда любил эти льдинки в ее глазах, а сейчас вдруг почувствовал, что он их боится. Уж слишком они были отчетливы, а сама Вероника – слишком спокойна. Никакого женского смятения, никаких вскриков и охов, никаких вопросов и уточнений – один лишь лед в глазах.

– Ну, что зря сидеть и смотреть друг на друга? – сказала молодая женщина. – Пошли, коль зовут.

С началом войны работы прибавилось у всех, в том числе и у Георгия с Вероникой. Нужно было делать множество дел. Стране как никогда требовался уголь: для выплавки стали, для паровозов, едущих в сторону фронта и в обратном направлении, для прочих нужд. В то же время необходимо было готовиться к эвакуации и уничтожению шахт: враг стремительно наступал, и по всему выходило, что Донбасс скоро будет захвачен. Вдобавок на шахтах стало катастрофически не хватать рабочих рук: многие ушли на фронт, и ушедших надо было кем-то заменить, причем срочно. Было множество и других дел, таких же срочных, противоречивых и зачастую почти невыполнимых.

Георгию, как специалисту, дали бронь, а потому отправка на фронт ему не грозила. Как и прочие специалисты, он пропадал на работе днями и ночами, осунулся, утратил свой лоск и самоуверенность, стал мрачен и малоразговорчив. Вероника работала с ним и не меньше его, но вот что поразительно – она по-прежнему выглядела такой же, как и до войны. Она была спокойна и уверена в себе, все так же со вкусом одевалась, четко и быстро, словно автомат, выполняла секретарские обязанности… Правда, льдинки в ее глазах теперь присутствовали постоянно, и Георгий их порою замечал и удивлялся такой перемене в своей любимой женщине, но очень скоро об этом забывал.

В последнее время он вообще стал думать о Веронике гораздо реже, а все чаще – о себе. Как сложится его судьба в дальнейшем? Куда ему деваться, если Сталино и весь Донбасс будут захвачены? Этот страх, вероятно, заметила Вероника, и однажды она спросила Георгия:

– Боишься?

– Чего мне бояться? – попытался увильнуть от разговора Георгий.

– Вижу, боишься… – усмехнулась Вероника. – Наверно, думаешь: куда мне, бедному, деваться, если город будет захвачен? Ведь так?

– А ты, значит, ничего не боишься? – скривился Георгий.

– Речь сейчас не обо мне, а о тебе, – сказала Вероника.

– А что, мой страх так заметен? – Георгий попытался беспечно улыбнуться.

– Заметен, – сказала женщина. – И коль его вижу я, то его увидят и другие. А время сейчас военное…

– И что же?

– А то, что трусов война не любит. Она от них избавляется. Ты понимаешь, о чем я?

– Я не боюсь, – сказал Георгий. – Я стараюсь быть благоразумным. Я думаю о своей жизни. И о твоей, между прочим, тоже.

– Это правильно, – одобрила Вероника. – Сейчас самая пора об этом подумать. Завтра может быть поздно.

– Ты это о чем? – Георгий взглянул на свою любимую с недоумением. – У тебя есть какие-то предложения?

– Может быть, и есть, – уклончиво ответила Вероника. – Если, конечно, ты готов их выслушать…

– Тогда говори.

– Потом, – коротко сказала молодая женщина.

– А почему не сейчас?

Вероника на это ничего не ответила, лишь усмехнулась. Усмехалась она одними губами, лицо у нее оставалась бесстрастным, а в глазах стыли зелено-голубые льдинки. Такую улыбку своей любимой женщины в последнее время Георгий замечал все чаще.

Честно сказать, он почти ничего не уразумел из этого разговора, и, вероятно, разговор имел бы продолжение, если бы не одно обстоятельство. Однажды Георгия вызвали в высокий начальничий кабинет и сообщили, что он должен быть готов к эвакуации.

– К какой эвакуации? – не понял Георгий.

– Как специалист-угольщик, имеющий бронь, вы должны будете отбыть в Кузбасс, – сообщили ему. – Будете организовывать добычу угля там. Надеемся, вы понимаете важность возложенной на вас задачи? Стране нужен уголь, а Донбасс, похоже, придется оставить.

– Понимаю, – охрипшим голосом произнес Георгий.

– Вот и замечательно. Идите и готовьтесь. Распоряжение может поступить в любое время. Вы хотели что-то спросить?

– Да… А как же другие специалисты? Они тоже поедут?

– Самые квалифицированные – безусловно, – подтвердило начальство.

– А подсобный аппарат?

– Какой еще подсобный аппарат? – нетерпеливо спросило начальство.

– Ну, секретари, бухгалтеры и так далее…

– Секретарей и бухгалтеров хватит и на местах, – пояснило начальство. – Тут бы специалистов успеть вывезти.

– А как же шахты? – спросил Георгий.

– А что шахты? – не поняло начальство.

– Которые я подготовил к возможной ликвидации, – пояснил Георгий.

– Ну, вы же их подготовили, не так ли?

– Разумеется.

– Вот и замечательно. Ступайте и готовьтесь к отъезду. А все остальное сделают и без вас.

Из начальничьего кабинета Георгий вышел со смешанными чувствами. С одной стороны, его обрадовало известие о скором отъезде в Кузбасс. Кузбасс – это не Донбасс, он от войны далеко, да и дойдет ли туда когда-нибудь война? С другой же стороны, скорая и неизбежная эвакуация Георгия опечалила. А как же Вероника? Что же, им придется расстаться? О том, чтобы забрать ее с собой, не могло быть и речи. Как ее заберешь, на чем увезешь в такие дали? Увезти Веронику наудачу? Но ведь, наверное, в том поезде, который отправится в Кузбасс, все места считаны, да и проверка в них строгая. А это означает, что Веронику просто не пустят в поезд, а то еще и арестуют как трудового дезертира. Значит, придется расставаться… Да, но что с нею станется, когда в Сталино войдут немцы?

Все эти новости и все результаты своих невеселых размышлений Георгий выложил Веронике прямо на рабочем месте, улучив удобную минуту. Была середина октября, враг был уже совсем близко от города, на западе не умолкала глухая канонада. Еще день-второй, и…