На самом деле, детектив не боится смерти. Точнее, его помутившееся и ссохшееся по Коннору сознание не боится смерти. Один раз пытался повеситься, второй — спрыгнуть с высотки. Увы, неуспешно ни то, ни другое. Ссыкло.

Нет уж, он не хочет быть одним из путей в алгоритмах достижения результата его бездушного напарника. Он сдохнет так и тогда, когда захочет сам, а не как решит какой-то гнусный ублюдок с железным стержнем вместо позвоночника.

Сделав ещё один обжёгший горло глоток из почти пустой бутылки, Гэвин встал, пошатываясь, и дотянулся до нижнего ящика кухонной тумбы. Открыл слишком резко, от чего столовые приборы чересчур громко зазвенели в тишине, поморщился. Пальцы нащупали тонкую аккуратную рукоять и вытащили в полумрак маленький керамический нож с белым лезвием, очень острым, ведь Гэвин буквально ни разу этот нож не использовал при готовке после покупки. Опасно пошатнувшись, грузно сел на жалобно заскрипевший стул. Кисть держала маленькую рукоять крепко и выверенно, словно он каждый день себя резал. Повернул вверх запястьем другую руку.

А было бы прекрасно прийти завтра на работу с заряженным табельным, найти этого пластикоголового уёбка и размазать его механические платы по стене вместе с тириумом. И самому потом застрелиться. Капитан Фаулер будет орать о том, что его подчинённые — в край отбитые психи, и просить, чтобы хотя бы Хэнк так не делал. На следующий день Rk900 приедет в участок как ни в чём не бывало, и его приставят к другому бедному офицеру, которого он тоже скорее всего доведёт. Но это уже произойдёт потом, а Гэвин будет наслаждаться видом, как из лишней дырки во лбу ненавистного пластмассового человека капля за каплей будет струиться синий и вязкий тириум, прохладный и с запахом концентрированного спирта. Возможно, холодный, как и взгляд этой бездушной машины. Ледяной, отражающий светлые блики белых ламп участка. И глаза его не будут выражать ничего, кроме безграничной хмурой усталости и отстранённости. Блестящие глаза-бриллианты. Может, серо-голубые радужки идут этому лицу, этим тёмным волосам, этой вьющейся прядке даже сильнее карих?

Руки трясутся. Холодное белое лезвие касается запястья у самой кисти и мягко надавливает. Гэвин плавно ведёт ножом вдоль руки, еле давя, но острое лезвие режет кожу, как масло. Белый след тут же становится красным, выступают капли крови, тут же скатывающиеся на стол. Доведя до локтя, он возвращается и снова ведёт от запястья вниз, к себе. И снова. И снова, пока не перебарщивает с нажимом и кровь не начинает стекать довольно быстро. Кожу щиплет, но сознание заволокло хмельным туманом — пустая бутылка красного стоит точно в центре стола. Его начинает тошнить, то ли от алкоголя, который не может вытерпеть побитый нелёгкой жизнью желудок, то ли от вида и запаха крови, от боли. Не может встать, сблёвывает частично на пол, частично на стол и свои колени. Желудок сводит болью, порезанная рука также ударяет кувалдой боли по голове. Пытается отдышаться, мутит, в глазах плывёт и темнеет.

— Что вы делаете, детектив Рид? — такой родной голос бьёт по ушам, сворачивая в комья внутренности посильнее рвотного рефлекса. Гэвин дёргается.

— Не видишь что ли. — едва шепчет Рид, пытаясь сфокусировать плывущий взгляд на светящихся белых буквах, но выходит крайне посредственно.

Буквы на некоторое время исчезают из виду, затем хлопает дверь ванной и на столе появляется открытая аптечка. Бинты, какие-то склянки, запах нашатыря под носом не даёт провалиться в темноту.

— Вы ведёте себя глупо, Гэвин, — от звука своего имени по спине пробежали мурашки. — Хорошо, что надрез не настолько глубокий, чтобы его зашивать. Потерпите, может немного щипать.

Андроид щедро поливает открытую рану какой-то неимоверной дрянью, зашипевшей белой пеной. Гэвин орёт, но чувствует мягкое прикосновение к лицу и успокаивается, стараясь терпеть. Протрезвел, но состояние далеко не удовлетворительное. Хочется спать.

— Уйди, прошу тебя, — одними губами шепчет Гэвин, привлекая внимание андроида и прерывая процесс наложения повязки и забинтовывания руки.

— Вы так этого хотите, детектив? — плывущий взгляд зацепился за глубокие серые глаза. Они выражают… беспокойство?

— Нет.

Андроид заканчивает обработку раны в тишине и аккуратно подхватывает Гэвина на руки, предварительно протерев его колени мокрой тряпкой. Идёт в спальню и укладывает почти уснувшего напарника на расправленную и разворошенную кровать. Гэвин сворачивается в нетугой клубок и начинает едва дрожать от холода. Шорох, и андроид ложится рядом, укрывая их обоих холодным одеялом. Рид машинально ворочается, стараясь найти удобное положение для сна, и утыкается носом тому в ключицы, успокоенно выдыхая. Слышит размеренный, но быстрый стук механического сердца. Едва тёплый. Засыпает. Прохладная рука слегка гладит по волосам.

— Сладких снов, Гэвин.

Утром детектив проснулся от будильника. Один.

========== 3. ==========

Комментарий к 3.

tw: селфцест [Rk900 / Коннор].

Детективу Риду нравится его работа. Он действительно считает ловлю преступников и отстаивание закона своим призванием, никогда особо не бездельничает и выполняет свой долг с полной отдачей, на которую вообще способен. Особенно нравится быть в курсе всех криминальных событий своего города и знать, откуда ждать беды. Это словно доставляет ему ощущение защищённости. Ему нравится выезжать на места преступлений и искать улики, напрягать мозги, анализируя и сопоставляя, допрашивать пойманных подозреваемых, и особенно доставляет удовольствие смотреть вслед какому-нибудь ублюдку, которого он же и посадил.

Конечно, даже на любимой работе бывают минусы. Не считая того, что два андроида знатно треплют ему нервы, мешая получать полное удовольствие от рабочего процесса, ему чрезвычайно не нравится заполнять недельные и ежемесячные отчёты по работе, а также составлять рапорты. Бумажная волокита никому не в радость, тем более если этот кто-то взрослый мужчина, которому периодически шило жопу подкалывает. Но так или иначе сейчас в основном всё было электронное, и лишь ежемесячные отчёты капитан заставлял их заполнять ещё и в бумажном экземпляре. Гэвин понятия не имеет, кому нужны все эти бумажки, тем более в их-то век. Зато каждый август они красиво горели.

Сегодня вторник и именно тот вторник, когда нужно заполнять отчёты за прошлую неделю. А ещё конец месяца. На самом деле Гэвин в очередной раз всё пропустил, поэтому доделывает это сейчас — благо, есть время. На столе красовалась неровная кипа пожелтевших бумаг, на терминале были открыты электронные документы. Детектив старательно работал.

В соседнем углу участка шептались Хэнк и Коннор. Скорее всего, Коннор всё быстро сделал за своего напарника, просто пару раз моргнув и помигав диодом, и сейчас они имели полное право ничего не делать и болтать в своё удовольствие, дожидаясь конца рабочего дня. Rk900 почему-то всё скидывал на напарника, лишь изредка что-то заполняя, если хотел или если Гэвин выглядел совсем уж вымотанно. Но детектив особо и не настаивал — просить андроида делать твою работу за тебя? Ещё чего. Так или иначе у него есть чувство собственного достоинства.

Гэвин едва зашипел из-за пронзившей руку боли. С той некрасивой попойки прошло несколько дней, но, увы, раны на людях не затягиваются так же быстро, как на андроидах. Зато была холодная осень и можно было спокойно носить кофты и свитера с длинным рукавом, без опаски быть пойманным с поличным и сданным в психдиспансер как невменяемый.

Он сосредоточенно бил пальцами по клавиатуре, стараясь не касаться стола больной рукой, сведя брови к переносице и чуть ли не высовывая язык от усердия. Издали донёсся слишком громкий шёпот и слабый смех Андерсона. Гэвин не устоял и на секунду скосил глаза на стол в соседнем углу участка. Хэнк прикрывал рот рукой, стараясь не смеяться слишком громко, но явно плохо с этим справляясь. Коннор чересчур мило улыбался и мигал жёлтым диодом, явно радуясь произведённым эффектом на напарника. Его глаза цвета виски сверкали теплотой и нежностью, заботой, и всё было обращено… не к Гэвину.